Милый старый Петербург. Воспоминания о быте старого Петербурга в начале XX века - Пётр Пискарёв

Воскресенье. Утро. Первый день Пасхи. Петербуржцы просыпались под веселый перезвон колоколов. Этот перезвон создавал праздничное, приподнятое настроение. Если принять во внимание, что в Петербурге было свыше шестисот церквей (от больших соборов до маленьких домовых при разных учреждениях), то нетрудно себе представить, какой это был концерт. Русский народ любил этот перезвон. Да и было что любить. Ведь в отливе колоколов мы не имели себе равных в мире. Что же касается звонарей, то среди них были такие виртуозы, что их работа доходила до предела музыкального творчества. Недаром такую работу называли малиновым звоном. В этот праздник на колокольни церквей пускали всех, кто хотел принять участие в благовесте. Дав звонарю пятачок «на чай», человек получал язык самого большого колокола, который и водил на веревке из стороны в сторону. А звонарь наигрывал трели на средних и маленьких колоколах. От мальчишек звонарям не было отбоя. Но отказа никому не было — дело прибыльное, пятачок не помешает.

Если ночью семья разговлялась за большим обеденным столом, то с утра вся эта пасхальная трапеза устраивалась на небольшом столике в переднем углу столовой, или комнаты, если небольшая семья занимала одну комнату. Этот столик предназначался для визитеров. Визиты начинались в первом часу. Однако, еще до появления визитеров, часов с одиннадцати утра, приходили поздравлять с праздником старший дворник, младшие дворники, швейцар (если квартира была по парадной лестнице), почтальон, трубочист. Старший дворник приходил отдельно от младших, этого требовало его положение. Ведь старший дворник был по существу управляющим домом. На нем лежали все хозяйственно-административные обязанности. Если хозяева квартиры были люди попроще, они сами выходили принимать поздравления и вручали «праздничные». Хозяева же поважнее передавали «праздничные» через прислугу. Старшего дворника иногда даже приглашали к столу, угощали рюмкой водки. Остальную же братию наделяли только «праздничными».

Визиты были разные. С визитами приходили подчиненные поздравлять начальство. К этой категории, в первую очередь, надо отнести чиновников. Невысокое начальство принимало визитеров на квартире, угощало. Высокое, важное начальство таких визитеров вообще не принимало, а они оставляли свою подпись в журнале, который находился в вестибюле парадной лестницы, у швейцара. Отдавали визиты купцам приказчики. К другой категории визитеров принадлежали родственники и знакомые.

Чтобы обеспечить себе транспорт на весь путь визитов, обычно нанимали извозчика, который и обслуживал седока с первого до последнего визита.

Из детских игр, связанных с праздником Пасхи, следует отметить катание яиц (деревянных) с горки (наклонная дощечка с желобком).

Любопытно упомянуть еще о том, что подарки на Пасху делались в больших деревянных яйцах. В такое яйцо можно было поместить целую коробку с шоколадом или с парфюмерией. Большое красное яйцо перевязывалось цветной ленточкой. Такой подарок имел очень привлекательный вид.

На второй или третий день Пасхи петербуржцы посещали кладбище, где были похоронены ближайшие родственники. На кладбище везли пасхальные яйца. Освободив яйцо от скорлупы, его крошили и посыпали им могилу. Для птиц это был настоящий праздник.

Через пятьдесят дней после Пасхи был праздник Троицы, или Пятидесятницы. В этот праздник петербуржцы украшали свои жилища березками. Большие березки стояли по углам, у предметов крупной обстановки, в простенках между окнами, а маленькие ветки помещались за иконой, у портретов, по стенам. Такое обильное озеленение делало помещение уютным и придавало ему праздничный вид.

В этот праздник также посещались кладбища. Но посещение это было более многолюдным, чем на Пасхе, так как теплая погода и распустившаяся зелень влекли людей ближе к природе. Кладбище становилось местом пикника с выпивкой и закуской, и превращалось в народное гулянье. Захмелевшие люди часто нарушали порядок и теряли уважение к месту вечного покоя. Всякое бывало.

В конце года, 25-го декабря, праздновалось Рождество. Как известно, праздник этот был тогда тесно связан с украшением елки для детей. Если теперь елка называется новогодней, то тогда ее называли рождественской[169].

Чтобы сделать маленьким детям сюрприз, родители украшали елку в отсутствие детей, уложив их спать. Подарки клались под елку. Пробуждение вызывало восторг.

Тогда было широко распространено поздравление родителей в стихах. Если дети изучали какой-нибудь иностранный язык, то читали стишок на этом языке. После поздравления вручались подарки.

Вечером приходили гости с детьми. Зажигалась елка. Хлопались хлопушки, из которых извлекались бумажные шапочки разных фасонов, которые дети надевали на себя и в них водили хоровод. Хоровод вокруг елки водили с песнями, пели хороводные песни. Широко были распространены и бенгальские огни. Традиционным блюдом на Рождестве был рождественский гусь.

Время от Рождества до Крещения называлось святками. На святках было широко распространено гадание девушек. Способы гадания были различны. Топили воск, жгли бумагу и по силуэту растопленного воска и пеплу сгоревшей бумаги угадывали свое будущее. Гадали с зеркалом, с кольцом, да всего и не перечислишь. Хочется упомянуть еще один способ гадания. Девушки под Новый год выходили на улицу и, высмотрев наиболее понравившегося им мужчину, подходили к нему и спрашивали его имя. Это имя должно было принадлежать суженому (будущему мужу)[170].

На святках было широко распространено хождение ряженых. В игрушечных магазинах в большом количестве продавались маски. Чего тут только не было! Были маски с головами разных животных, были очень смешные, были очень безобразные, были очень страшные. На себя надевали тоже что-нибудь необычное, чтобы казаться либо смешным, либо страшным, например, шубу наизнанку. В руки брали либо ухват, либо кочергу, либо метлу. Вот в таком виде ряженые ходили в компании из дома в дом. Каждый ряженый старался изменить свой голос, свою походку, чтобы не узнали[171].

В центре города ряженые встречались реже. Этот вид народного развлечения был распространен, главным образом, на окраинах города, в рабочих районах. Да это и понятно. Такое хождение в центре города с высокими домами было очень сложно. Другое дело на окраине города, где деревянные домишки в два-три этажа значительно облегчали это хождение. К тому же рабочий люд жил в большем общении друг с другом, друг друга знали лучше, ближе. На всей улице все были свои.

В центре Петербурга веселились иначе. Елки для взрослых с балами, маскарадами устраивались в больших залах: Благородного собрания на углу Екатерининской и Итальянской улиц (Невский, 15. — А. К.), Дворянского собрания (Михайловская улица, 2), Приказчичьего клуба (Владимирский проспект, 10 (12. — А. К.) — ныне театр Ленсовета и других. На этих вечерах устраивались лотереи, базары с благотворительной целью (в пользу престарелых актеров, по борьбе с туберкулезом — «белый цветок» и проч.).

20 мая 1961 г.

Транспорт Петербурга в начале XX века

В начале XX века в Петербурге в связи с ростом населения, развитием промышленности и торговли явилась необходимость в увеличении транспорта для массового передвижения жителей внутри города. К этому времени в Петербурге уже функционировала большая сеть как городского транспорта, так и извозного промысла частных предпринимателей. Транспорт этот был преимущественно конный: городской — конка, а частный — извозчики. До пуска первого трамвая, для улучшения транспортировки населения города, транспорт увеличивался, главным образом, за счет расширения железнодорожных путей конной тяги и извозного промысла. Однако расширение железнодорожных путей надо понимать очень условно. Расширение это шло очень медленно, так как косность, консерватизм и бездеятельность Городской думы все время были помехой в этом деле. Паровой транспорт, который уже существовал к этому времени, был незначителен.

Конка[172], основной вид городского транспорта, представляла из себя пассажирский вагон, окрашенный в темно-синий цвет, который передвигался конной тягой по рельсам. На крыше вагона помещался империал[173]. По обе стороны вагона были площадки с подножкой для входа в вагон и выхода из него. Передняя площадка занималась кучером, задняя — предназначалась для входа и выхода пассажиров. На передней площадке, под рукой кучера, находился ручной колокол, которым кучер пользовался для предупреждения переходивших мостовую пешеходов. Колокол был переносной, так как при обратном направлении вагона переносился с одной площадки на другую. На обеих площадках находились ручные тормоза — вертушки. На конечном пункте кольца не было. Кучер, сняв прицепной крюк и держась за него, вел запряжку лошадей вдоль вагона к противоположной площадке. В правой руке он держал крюк, а в левой — колокол и кнут. Колокол не имел языка, а приводился в действие путем движения руки сверху вниз и снизу вверх.