Не гаси свет - Бернар Миньер

«Так же было в тот раз, когда…

Нет, сейчас она не может об этом думать…»

Штайнмайер плакала. Сидела, повесив голову и обхватив колени руками, и плакала.

Ее сознание мутилось. Проглоченное сорок минут назад снотворное начало действовать: его молекулы растекались по крови, прокладывая дорогу к мозгу. Веки отяжелели, голова стала тяжелой, страх постепенно отступал… Она ужасно устала, она была на грани срыва, но теперь печаль и ужас опустошили ее — остались лишь апатия и оцепенение.

В химическом тумане, отделяющем явь от сна, плавали странные многоцветные, как аквариумные рыбки, образы. Мысли путались, психоделические видения сменяли одно другое. В какой-то момент Кристина окончательно утратила представление о времени и пространстве и увидела Игги — он лизал ей лицо, смотрел в глаза, а морда у него была огромная, как у коровы…

Перед тем как погрузиться в небытие, она последний раз нажала на кнопку телефона.

Чтобы связаться с Жеральдом.

И снова автоответчик!

На короткое мгновение ужас отогнал сон. Почему он не отвечает? «Да потому, что он с Денизой, — ответил злобный внутренний голос (он тоже говорил заплетающимся языком под действием химического гипноза). — Потому что он прямо сейчас трахает эту мерзавку, вот и не может ответить, дорогуша…» Спазм в желудке… Нет, «Стилнокс» сильнее, сон ватными пальцами ласкает мозг.

Полиция.

Нужно позвонить в полицию. Ей грозит опасность. Но что сказать? «Вот как, теперь у вас исчезла собака?» Женщина знала, как они отреагируют после случая с письмом. «Ты совсем обезумела… Тебе самое место в дурдоме…» Из груди мадемуазель Штайнмайер вырвалось последнее рыдание, больше похожее на икоту, и она наконец ощутила покой. Гребаный фармацевтический покой — но все-таки покой…

Вот и последняя мысль: «Ты заперла дверь?» Журналистка нахмурилась, пытаясь сосредоточиться. Да. Да — она точно это сделала. Кажется, даже придвинула что-то из мебели и подперла ручку. Это было наяву или она только собиралась? Черт его знает… Какая разница… Кристина положила телефон на тумбочку, зевнула и уронила голову на подушку.

Закрыла глаза.

Занавес опустился.

12. Поучение мрака

Из глубин ночи и сна доносятся голоса, которые мы предпочли бы никогда не слышать. Они подобны отзвукам страхов нашего детства, когда родители гасили свет, закрывали дверь, и любой предмет, каждая вещь в комнате, какой бы формы они ни были, могли превратиться в страшное чудище. Тогда мы лежали в постели, этой спасательной лодке на волнах мрака, и осознавали собственную малость и уязвимость. Эти голоса напоминают, что смерть — часть жизни, а небытие всегда рядом. Что все стены, которые мы воздвигаем вокруг себя, не более надежны, чем соломенный и деревянный домики из сказки о трех поросятах.

Этой ночью Кристине снились кошмары с «голосами». Она ворочалась на влажных от пота простынях, стонала, молила о пощаде, а потом вдруг открыла глаза. Что-то ее разбудило. Она посмотрела на потолок, на кружок света от ночника и на отпечаток цифр радиобудильника. 3:05. Свежий воздух прохладной ладонью гладил ее по лицу.

Что вырвало ее из сна?

Шум. Радиожурналистке показалось, что шум острой спицей проколол ей мозг. Она лежала совершенно неподвижно и прислушивалась. Все ее чувства обострились до предела, но в доме царила полная тишина. Наверное, это был просто сон. Кристина вспомнила об Игги и расплакалась. «Игги… Господи боже, где ты, песик?» Слезы стекали по щекам на подушку, но у Кристины не было сил шевельнуться. Но что это? Сердце забилось в истерике, когда она вдруг поняла, какой именно звук разбудил ее. Тявканье! Женщина откинула одеяло, сосредоточилась и снова услышала его — далекий, но четко различимый лай. Звонкий и молящий. Это он. Игги! Она выпрыгнула из кровати и закричала:

— Игги! Я здесь, Игги! — С этими словами Кристина помчалась в гостиную, по пути зажигая везде свет. — Где ты, Игги?

Она вертела головой, пытаясь определить, откуда доносится звук, но лай смолк.

— Игги-и-и!

«Проклятие, так и с ума сойти недолго!»

Она знала, что это был не сон. Ну вот он снова подает голос, скулит… Где-то за стенами. Нужно собраться и сосредоточиться. Кухня… Игги звал хозяйку. Да, звук идет оттуда… Женщина скользнула за стойку. Оттуда, из-за стены! Из квартиры соседки! Той самой, которая ненавидит всех животных скопом… Кристина запаниковала.

— Игги! — прошептала она, прижавшись щекой к стене. — Я здесь! Мама здесь, малыш!

Штайнмайер прекрасно понимала, как дико все это выглядит: три часа ночи, Игги лает в соседней квартире, и никого, кроме нее, это не волнует. Разве люди за стенкой не должны были проснуться? Что, если они уехали на праздники? Или… умерли? Кристина нервно хихикнула. Сейчас три часа, и она слетает с катушек! Все это лишено смысла. Песик никак не мог выскользнуть из квартиры, и тем не менее… Она снова прижала ухо к стене и услышала его. Совершенно явственно. У нее не осталось сомнений: Игги за стеной. И она должна немедленно вызволить его оттуда! До утра ждать нельзя. Будет скандал, но ей все равно. Кто знает, на что способна старая ведьма? Журналистка вернулась в спальню, натянула свитер и джинсы, не обуваясь, вышла на площадку и замерла: лай собаки снова стих.

Она сделала глубокий вдох и надавила на кнопку. Позвонила раз, другой, третий… Трель звонка нарушила тишину, и внутри раздались приглушенные голоса, а затем кто-то на цыпочках подошел к двери и посмотрел в глазок.

— Это ваша соседка! — громко сказала Штайнмайер.

Звякнула цепочка, ключ повернулся в замке, и дверь слегка приоткрылась. В проеме появилось заспанное испуганное лицо, обрамленное венчиком седых волос.

— Это вы, Кристина? Что происходит?

«Правильный вопрос задаешь, старушка. И правда, что происходит? Может, ты мне скажешь?»

— Я… Простите, что бужу вас так рано… — Речь журналистки была протяжной из-за снотворного, и она понимала, какими нелепыми кажутся ее слова, но все-таки продолжала: — В общем… дело в том, что… моя собака у вас…

— Что-что?

Дверь распахнулась. На лице соседки читались изумление и недоверие.

— Игги… Его нет дома… Он лает, зовет на помощь, — стала объяснять ей хозяйка собаки. — От вас, я уверена…

Мишель недобро сощурилась:

— Вы заговариваетесь, Кристина… С вами что-то не так… Я права? Вы пили? Принимали наркотики?

— Господи, конечно, нет! Я… я приняла снотворное, больше ничего… Игги у вас, я слышу.

— Перестаньте, милочка, это абсурд!

Старая дама окончательно проснулась и почти успокоилась, к ней вернулся привычный апломб.

— Говорю вам, я слышала его лай! — настаивала ее молодая соседка.

— А я повторяю, что вашего пса тут нет, так что идите к себе.

— СЛУШАЙТЕ!

Кристина прижала палец к губам. Игги снова лаял.

— Звук идет из вашей квартиры! — закричала журналистка. — Не знаю, как он… как ему удалось… Наверное, вы… не заметили!

— Что за глупости! Никакой собаки в моем доме нет и быть не может!

— Впустите меня… — Штайнмайер рванула дверь и оттолкнула грымзу. — Я уверена, он здесь!

Она влетела в соседнюю квартиру.

— СТОЙТЕ! — крикнула ей в спину Мишель. — Вы не имеете права вот так вламываться в чужой дом!

— Я просто хочу забрать свою собаку!

— Что здесь происходит? — Из спальни появился лысый толстячок с круглыми совиными глазами. Он был в незастегнутой пижамной куртке, и хозяйка Игги заметила у него на животе, над пупком, большое родимое пятно, по форме похожее на какой-то континент.

— Она совсем рехнулась! — взвизгнула его жена из-за плеча Кристины. — Утверждает, что ее собака у нас в квартире. Вот что, Шарль: или ты сам выведешь ее, или я вызову полицию!

Лай… Снова голос Игги.

— Да вот же, слушайте! Вы что, оглохли?! — завопила Штайнмайер.

— Звук идет от вас, — суровым тоном произнес коротышка-муж. — Ваша поганая собачонка спокойно сидит дома. А вы просто чокнутая хулиганка!

— Нет, он здесь!

Ноги не слушались Кристину, но она упрямо побрела на голос своего пса.

Супружеская спальня. Разобранная постель. Тапочки на коврике, старомодная мебель, одежда, небрежно брошенная на стулья… Запах стариковских тел. Все здесь напоминало музей 1960-х годов, когда телевизор показывал всего две программы, в каждом доме был всего один телефон, а дети добавляли в утреннее молоко какао «Бананья».

— Я звоню в полицию! — заорала пожилая хозяйка квартиры. — ПОШЛА ОТСЮДА ВОН!