О гномах и сиротке Марысе - Мария Юзефовна Конопницкая

Марыся тоже приметила хомяка и, видя, что он любит её слушать, стала петь нарочно для него — чтобы его порадовать.

«Наверное, и у этого зверька никого нет на свете; наверное, ему тоже грустно, как и мне, — рассуждала она про себя. — Пусть хоть песенка его развлечёт!»

И выводила тоненько:

Как пришёл медведь косматый Да к волчице серой сватом! Свадьбу волк играл в бору — Пляшут гости на пиру!

Чтобы хомяк знал, что она поёт для него, Марыся ласково ему улыбалась. А он всё стоял на задних лапах, шевелил усами и вертел головой, тихонько посвистывая.

Хотела Марыся познакомиться с ним поближе, но только шагнула к нему, как этот дикарь плюхнулся на все четыре лапки и был таков! Только трава и колосья заколыхались над ним, как вода в реке, когда в неё камень бросишь.

Видя, какой он дикарь, Марыся махнула не него рукой.

Рыжик тоже иногда поглядывал на хомяка и говорил сам себе:

«Вот ещё, стану я за каким-то свистуном гоняться! Встал на задние лапы и воображает, будто на собаку похож, которая служит! Кривляка, и больше ничего! И свистит-то совсем как мальчишки деревенские, только, пожалуй, потише. И усы нацепил, конечно, поддельные — ну скажите на милость, разве у таких плюгавеньких зверюшек бывают усы, как у котов! Нет, куда ему до нашего Мурлыки! Повернусь-ка к нему спиной, вот и всё».

И он поворачивался, предоставляя хомяку созерцать свой пушистый хвост.

Или свернётся в клубок подремать, а сам нет-нет, да глаз приоткроет и на хомяка покосится. А иногда заворчит тихонько, будто во сне.

Но пёс он был гордый, слово держать умел, и уж коли сказал себе, что не станет за этим свистуном гоняться, то и не гонялся.

Да у него и без того дел было довольно. То из пшеницы, то из леса гусей выгоняй, пересчитывай каждую минуту, все ли целы; тут надо, чтобы котелок варил, иначе не справишься.

А хомяк, зорко следивший за всем, стал замечать, что из орешника частенько высовывается острая лисья морда. Лисы он здесь давно не видал и сразу смекнул, что она подбирается к гусям, которые пасутся на опушке.

Шевельнул хомяк усами и сказал себе:

«Предупредить их, что ли? Мне это ничего не стоит! А может, это даже мой долг? По глазам видно, что лиса что-то недоброе затевает, да и морда у неё разбойничья. Но тогда мне на горку придётся лезть в такую жару, а это мне вовсе не улыбается. И, пока я буду ходить, сони да полевые мыши растащат колосья, которые мне достались с таким трудом. Зачем же, спрашивается, я надрывался? Нет уж, пусть каждый сам о себе заботится. Иначе не проживёшь! Гусятница, поди, тоже не принцесса! Петь находит время, пусть найдёт время и за гусями присмотреть! Поёт-то она хорошо, слов нет! Но делу время, а потехе час. Для того ведь она и приставлена к гусям, чтобы стеречь их… А собака на что? Тоже не грех бы потрудиться! Ворчать да задом ко мне поворачиваться — это она умеет; ну так пускай сумеет и лису в кустах разглядеть. Не хватало ещё мне чужих гусей стеречь! И выгоды никакой! Разве что гусыня какая-нибудь прогогочет: «Спасибо!» Не велика честь! Ха-ха-ха!»

Тут он свистнул, засмеялся, блеснул чёрными глазками и, упав на все четыре лапки, стал старательно перегрызать стебли у самого корня.

Хомяки хорошие хозяева, но другим от этого проку мало: кроме работы в поле и собственной выгоды, их ничто не интересует и заботятся они только о себе.

Марыся любила наблюдать, как усердно хлопочет хомяк, таская в норку запасы на зиму, и ласково называла его про себя «мой хомячок». А сомкнутся за зверьком колосья — она переведёт взгляд на лужок, на гусей, полюбуется полевой астрой и жёлтыми цветочками, которыми усеяны луг и канавка возле неё.

Парит, солнце печёт немилосердно. Рыжик даже язык свесил и громко дышит.

На лбу у Марыси капельки пота, но она занята — плетёт венок и напевает:

Много дел у сироты И в дому, и в поле. Помогают ей цветы, Кто поможет боле?

Вдруг чуткий Рыжик тявкнул раз, другой.

В орешнике, у самой опушки, что-то зашевелилось, зашуршало и стихло. Рыжик сел и насторожил уши, выжидая, что будет.

Вот опять что-то зашуршало и стихло.

Рыжик зарычал и оскалился.

Но Марыся ничего не замечала. Как птица заливается на ветке и, отдавшись песне, не слышит, что к ней подкрадывается кот, так и Марыся, ничего не видя и не слыша, всё пела и пела свою песню:

У чужих живёт людей, Кто ж ещё поможет ей? Только зорька ясная Да солнышко красное!