Пьесы: Оглянись во гневе. Комедиант. Лютер - Джон Осборн

Феба. Джин с Грэмом поссорилась.

Арчи. Правда? Прости. Не спросил, нехорошо. Прости меня. Боюсь, я уже вполне набрался. (Оглядывается.) Да и все вы, пожалуй. Уж ты-то точно.

Феба. Опа разорвала помолвку.

Арчи. Неужели? Мне почему-то казалось, что помолвка слишком буржуазная штука для вас, интеллектуалов. Эдак ты скоро обзаведешься мотоциклом с коляской.

Феба. Не смейся над ней, Арчи. Не будь жестоким. Видишь, она огорчена.

Джин. Я не огорчена, да и не приняла еще окончательного решения. Приехала повидать вас всех, посмотреть, как вы живете. Соскучилась.

Феба. Правда? Как это мило с твоей стороны. Не думай, что я не оценила.

Арчи. Она знает, что я не смеюсь над ней.

Феба. Господи, знать бы, как все обойдется.

Джин. Обо мне не беспокойтесь. Что от Мика слышно?

Арчи. Ничего. Старина Мик такой самостоятельный, этот мальчик без проблем. Ну и напорет же он глупостей! Уже напорол. А что у тебя с Грэмом?

Билли. Твоя дочь торчала на Трафальгарской площади в прошлое воскресенье, если желаешь знать!

Арчи. Неужели? Ты что же, из тех, кому не нравится премьер-министр? А мне вот он стал нравиться. Вероятно, после того как съездил в Вест-Индию, чтобы уломать Ноэла Кауарда написать пьесу. Впрочем, наверно, только люди моего поколения понимают такие вещи. Он как тебе не нравится, все время или временами?

Феба. Господи, господи, что же это будет!

Арчи. Я испытываю аналогичное чувство к тому кошмарному псу на первом этаже. Каждый раз прихожу в ярость, когда его вижу. Три вещи на меня так действуют: монахини, попы и собаки.

Феба. Не хочу я всю жизнь работать. Хочется хоть немного пожить напоследок. Завоешь, как подумаешь, что надо тянуть и тянуть лямку, пока ногами вперед не вынесут. Ему-то хорошо, он-развлекается. Даже бабы при нем. Пока что. Не хочу я подыхать в вонючем переулке, ждать когда на меня набросится какой-нибудь бандюга в Гейтсхеде, или Хартлпуле, или еще в какой дыре!

Джин. Феба, не расстраивайся, пожалуйста. Не думай о плохом.

Феба. Не думай! Я и сама не хочу думать! Надоело жить с недотепами, и он мне надоел. (Плачет.)

Арчи. Не могу, когда женщины плачут. Не могу. Успокой ее, Джин.

Джин (направляется к Фебе). А сам?

Арчи. У меня не получается.

Джин (Фебе): Ну, пойдем, милая, пойдем спать.

Феба. Да, пойдем, пожалуй. Я, кажется, немного перебрала. Арчи меня знает. Мне нельзя слишком волноваться. Я, наверно, переволновалась, когда тебя увидела. Такой приятный сюрприз. Да еще за Мика все время душа неспокойна. Как подумаю про эту войну…

Арчи. Пойди приляг, дорогая, поспи, когда проснешься, все будет хорошо.

Феба (поднимаясь). Ладно, милый. Я пойду. Все равно уже поздно. И папе давно пора спать. Ему будет плохо завтра. Ты отведешь его в постель, Арчи?

Арчи. Конечно. (К Джин.) Проводи ее.

Феба (останавливается). А ты придешь сказать мне спокойной ночи, Арчи?

Арчи. Конечно. Сейчас только кончу мой маленький праздник. Юбилей все-таки.

Феба (улыбается). Смешной. (Уходит с Джин.)

Арчи (к Билли). Хочешь еще маленькую на сон грядущий?

Билли. Нет, спасибо. С меня хватит.

Арчи. Ну, иди, иди, бродяга. (Наливает себе.) По лицу вижу, сейчас молитву запоешь.

Билли. А то нет!

Арчи. Я и не сомневаюсь. Ну, давай, для души. Потом допивай диво и спать.

Билли. Хорошо. Сейчас. (Выпрямляется в кресле и поет.)

Воинство Христово,Выступай в поход.Иисус-спасительВпереди идет.Крест твой животворный —Меч против врага,В битве не устанет…

Возвращается Джин.

Билли (слишком устал, чтобы продолжать. Направляется к себе в комнату). Спокойной ночи, Джин. Хорошо, что приехала. Завтра поговорим.

Джин. Обязательно. И ты меня в клуб берешь, не забудь.

Билли. Спокойной ночи, сын.

Арчи. Спокойной ночи, отец.

Билли уходит.

Джин. Папа…

Арчи. Да.

Джин. Ты что-то скрываешь.

Арчи. От тебя ничего не утаишь. Что ж, наблюдательность — мать искусства.

Джин. Что случилось? У меня весь день сосет под ложечкой. Как будто что-то должно произойти. Тебе знакомо?

Арчи. Да. Конечно. Мика в плен взяли. Дома пока не знают. Хотя в газете уже напечатано. Не имело смысла говорить им сегодня. Да и завтра уже близко. (Открывает телеграмму.) Они присылают такие телеграммы близким. Я ее сразу узнал. (Отдает телеграмму Джин и разворачивает завету.) Он как будто уложил немало этих арабов. А вот фотография твоего друга, из-за которого ты бесишься. На сей раз у него очень серьезный вид. Надо полагать, озабочен судьбой нашего Мика.

Джин. Я, пожалуй, еще выпью.

Арчи (пододвигает ей стакан). Что ж, Мик бы не одобрил, если бы мы прекратили наш праздник. Выпьем за него, и дай ему бог удачи. Ему и налоговому инспектору. У тебя премьер-министры, у меня — собаки. Монахини, попы и собаки. Я тебе не рассказывал, как однажды буквально возгордился собой, о чем благоговейно вспоминаю до сих пор? Шел я как-то по набережной, и вроде бы даже здесь. Лет двадцать пять назад, я тогда совсем был молодой. И вот иду я по набережной на свидание с одной, как мы тогда говорили, пышечкой. А может, цыпочкой. Нет, так еще раньше говорили. Не важно. Главное, было хорошо. Так вот, шел я по набережной, совсем один и с очень серьезным видом. (Пауза.) И подходят ко мне две монахини… (Пауза.) Две монахини… (Откидывается на стуле. Лицо его выглядит осунувшимся. Поднимает глаза на Джин и пододвигает к ней бутылку.) Поговори со мной.

Занавес

Конец первого действия

Шестой номер

Билли, Феба и Джин. Феба разрумянилась от выпитого.

Билли. Я знал, они его долго не задержат. Не посмеют.

Феба. Через пару дней дома. Просто не верится.

Билли. Не посмеют, не те времена. Кретины они безмозглые. Навидался их до войны. Помнишь, я выступал в той программе, Феба?

Феба. И чего им его держать, он ведь мальчик совсем. Не пойму. Какой им от него прок? На что он им нужен?

Билли. Поганцы. Меня посол тогда пригласил, между прочим. Преподнес коробку гаванских сигар.

Джин (из-за кипы газет). Что ж, семья Райсов опять знаменита.

Билли. Вот такой длины каждая. Давненько такой сигары не курил.

Феба. Любит хорошую сигару. Я иногда ему чируты покупаю. Дешевенькие, конечно, но ему все равно приятно, правда, папа?

Билли. Конечно, приятно. Это Джин мне купила. Ты что, не помнишь?

Феба. Верно, совсем забыла.

Билли. Память у тебя как решето!

Феба. Я всегда была тупица в школе. Все вот об Арчи беспокоюсь. Очень боюсь, что он расстроится. Что ничего не выйдет и Мика не отпустят домой.

Билли. Прости меня, Феба, но ты такую несусветную чушь несешь, что и слушать невозможно.

Джин. Они дали гарантии.

Билли. Гарантии, поцелуйте меня в зад. Да если бы жизнь нашего Мика хоть немного зависела от их гарантий, то можно было давно попрощаться и разойтись.

Феба (с газетой на коленях). Наши держат самолет наготове, чтобы доставить его домой.

Билли. Гарантии… это все дипломатические выражения. Наши знают цену таким гарантиям.

Джин (читает). «Верните его домой». Через несколько часов сержант Райс будет на пути домой в специально выделенном самолете.

Билли. Им ничего другого не остается.

Джин. Похоже, у нас будет свой собственный герой.

Билли. Каждый бы поступил так же. В каждом что-нибудь заложено. Конечно, не все пробиваются наверх. Это уж как повезет. Мне вот всегда везло. Серьезно, я был не промах. И посол этот, сэр какой-то Пирсон, любезный такой, породистый. Он мне сказал, что я ему нравился больше всех артистов. Больше Джорджа Роби.

Феба. Ну какой им прок от мальчишки, он ведь мальчишка еще.

Джин. А вот еще пишут…