Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц - Наталья Солей

– Я и не ждал такого счастья. Все же это случилось. Не верится даже. Когда-то вы даже не смотрели в мою сторону. Значит, можно поднять бокал за устремление взгляда в правильную сторону?

– Вполне.

Они чинно подняли бокалы и отпили по нескольку глотков вина.

– Касаемо того, что было когда-то… – продолжила Сорская. – Что ж. Значит, так было надо. Все, что ни делается, – к лучшему, сами знаете. Я, конечно, давно заметила, как вы ко мне относитесь, и благодарна за все, что вы для меня сделали, и даже более того. Я чувствую, что вы мой человек и вместе мы сможем многого достичь. Но! Я не хочу дарить кому-либо то, что по праву принадлежит мне. Я практически три года прожила с Вольновым. И все об этом знают. Пусть брак был гражданским, но по закону при таком обилии свидетелей имею такие же права, как будто я была его законной женой.

– А я разве предлагаю от чего-то отказываться? Ни в коем случае. Вы получите все, и это будет справедливо. В Москве я живу скромно, и не надо разбрасываться вольновскими квартирами, а главное, акциями. По секрету вам скажу: Вольнов старался это не очень афишировать, но он ведь владеет не одним, а целой сетью ресторанов, магазинов, комбинатом, наконец. Он очень богат. Очень. И всем этим можете завладеть вы, Матильда, – со значением торжественно произнес Кардиналов.

– О, Арик, да вы просто озвучиваете мои мысли. Мы с вами далеко пойдем. Мы завладеем всем ВТВ и всеми ресторанами и магазинами.

– А вы, Маля, озвучиваете мои. Мы вместе действительно огромная сила. Я хочу выпить с вами на брудершафт. Не возражаете?

– Я и сама хотела это предложить.

– Прекрасно. – С этими словами Арнольд торжественно встал, подошел к Матильде, галантно подсел на стул, стоящий рядом, и они выпили на брудершафт. Все как положено – трижды расцеловавшись, с чувством сказав «ты».

Арнольд улыбнулся, поцеловал девушке руку и вернулся на свое место.

– Ну вот. – Она опять немного отпила из бокала и вдруг стала как-то очень серьезна и деловита. – Договоримся сразу. На людях все должно оставаться по-прежнему, никаких изменений в наших отношениях.

– Абсолютно солидарен.

Матильда решила попробовать салат, это был хороший повод выдержать паузу, чтобы задать очень интересующий ее вопрос. Наконец она решилась:

– Я удивляюсь, как вы…

– Ты, – быстро поправил ее визави.

– Да, конечно, еще не привыкла. Как ты столько времени сносил свое, скажем так, не очень завидное положение?

– По привычке. Жил по ситуации и никогда не плыл против течения. В молодости мечтал о журналистике, занимался литературой, а поступил в пищевой институт. Не хотел рисковать. Если бы не поступил, то пришлось бы возвращаться в Сызрань, а я этого никак не хотел. Потом женился. Все говорили, что очень удачно. Был при жене из хорошей семьи. Опять жил не своей жизнью. Себя ставил, если не на последнее, то вот на это самое второе место. Потом начались смутные времена, жена ушла и уехала в Америку, бизнес не заладился. Вольнов предложил работу в своей компании. Хозяин – он, а я наемный работник. Мне никогда не хватало авантюрной жилки, я не решался рисковать, вот так и попал на второй план.

– Судя по дому, не скажешь, что ты свое упустишь. Не скромничай, Арик, авантюризма тебе не занимать, – хитро улыбнулась Матильда.

– Это другое. Это просто умение правильно вести дела. Вольнов никогда ни во что не вникал, все финансовые вопросы передоверил мне. Грех не воспользоваться.

– Да, действительно, это большой грех, – усмехнулась гостья, – тем более если имеешь дело с человеком, которого считаешь менее достойным успеха, нежели ты сам.

Кардиналов пристально посмотрел на девушку. Он неторопливо взял бокал вина, медленно отпил глоток, аккуратно поставил его на стол.

– Я никогда не считал Вольнова недостойным того успеха, которого добился, – спокойно начал он. – Более того, он был настолько его достоин, что я ему завидовал. Завидовал страстно, всеми фибрами души, а зависть – это лучшее топливо для ненависти. Вот почему постепенно я его возненавидел. Ему все давалось легко, а ведь он тоже из простой семьи, как и я. Разве что родился в Москве. Ну и что? Сколько его ровесников москвичей спивается и бомжует. А он всегда был на коне. Женщины его обожали до последнего дня. Он им изменял, в грош не ставил, использовал как мог, а они были готовы все ему простить, только бы он был рядом. Он уходил, а они продолжали его любить. За что бы ни взялся, все у него получалось. Я в ужасе был от его проектов, а они становились успешными и приносили деньги. Компания расцветала, доходы росли, как снежный ком, я смог позволить себе все, что хочу, и все это благодаря ему. И чем лучше шли дела, чем состоятельнее становились все мы, а особенно я, тем больше его ненавидел. Потому что все это придумал он, это его рук дело.

Его имя на слуху, его узнавали в лицо, а я что? Финансовый директор из разряда «принеси, подай, пошел вон». Он ведь так и относился ко мне, а с его подачи и остальные. Ты вот даже и не посмотрела в мою сторону, появившись у нас. Я тебя взял на работу, уговорил его присмотреться к тебе, а ты полетела, как мотылек, на яркий свет, ослепленная его сиянием. И понятно, как можно относиться серьезно к человеку, которому говорят: «Арнольд, у меня там что-то колодки стучат, ты распорядись и проконтролируй, чтобы все было нормально». И я не мог послать его куда подальше, сказать, что я финансовый директор, а не механик. Очень доверял он мне. – Арнольд мысленно был где-то далеко, вспоминая, видимо, другие свои обиды. Лицо его стало жестким, но потом эту маску как будто кто-то стер с его лица, он улыбнулся: – Но я был терпелив, и наконец пришло мое время. Вот так, очаровательная Матильда.

Она тоже улыбалась, глядя на него и лихорадочно соображая, как же ей реагировать на весь этот душевный стриптиз. Какие, однако, бури бушуют под тихой гладью всегда ровного и спокойного настроя вольновского угодника, как за глаза вся компания называла Кардиналова. Тут возможны любые сюрпризы. Такого человека лучше иметь в близких друзьях, чем в дальних врагах. Причем в друзьях настоящих. Любящих – еще лучше. Иначе, рано или поздно, он проедет по любому, кто ему не угоден, и при этом будет говорить, что он такой незаметный, такой второстепенный. Серый-пресерый. Что ж, тем лучше, что он такой. При такой поддержке она сможет отвоевать себе вожделенное ВТВ со всеми побочными бизнесами. Да уж, она получит все, благодаря его удивительной предусмотрительности.

– Да, пришло время перемен, которые для нас будут к лучшему, – произнесла она.

– Только к лучшему, – уверенно заверил Кардиналов. – Я долго к этому шел. Я много для этого сделал.

Матильда внимательно посмотрела на хозяина дома и решила, что пора переводить тему разговора на погоду и цветы. Ей стало немного не по себе. Больших откровений она не хотела, испугавшись услышать нечто, что может лишить ее того душевного комфорта, который она ощутила, знакомясь с его замком, а главное, представляя себя его хозяйкой. Ну королевна, да и только. Вот ведь порадуются за нее родители. Будут приезжать к ней в гости из Сызрани. Будут жить в замке, потом расскажут всем знакомым. То-то они обзавидуются… И она не хочет знать, может ли на самом деле простой финансовый директор позволить себе подобную роскошь, которую, пожалуй, только ей он и решился продемонстрировать.

«Да, в конце концов, какая мне разница, откуда он взял деньги на этот дом и как решает свои вопросы. У него психология аутсайдера. Он им и останется. Но когда лидером буду я, он перестанет комплексовать, потому что в эти лидеры выведет меня сам. Эта заслуга согреет его душу, а я буду пускаться в авантюры, рисковать, принимать решения. Я получу власть, и Арнольд ее разделит со мной. Это идеальный вариант. О таком можно только мечтать», – мысленно рассудила юная карьеристка. Вслух же она томно проворковала:

– Ты мне обещал показать свой зимний сад. Там, наверное, тоже немало удивительного.

– О да. Это моя гордость, – довольно произнес хозяин и жестом пригласил гостью следовать за ним.

Кто убил Вольнова?

Маша почти бегом спешила в аппаратную студии, где записывалась программа Бориса. Конечно, сейчас она ничем не может ему помочь, но все же будет рядом, вдруг ему понадобится поддержка, вовремя сказанное слово, взгляд, понимание. Короче, она должна быть рядом, даже если он не просил об этом, иначе она не могла.

Молва о трагической гибели Вольнова уже прокатилась по всем аппаратным. Все ходили мрачные, говорили тихо, без привычной резкости. В атмосфере аппаратной программы Бориса «Актуальная тема» смешались состояния нервозности, потерянности и невысказанного сочувствия. Режиссер сидел на своем стуле, как на муравейнике, готовый к тому, что съемку придется перенести.

Однако Борис вошел в кадр. Мониторы в разных ракурсах множили его вдруг осунувшееся, ставшее от этого еще более выразительным, красивое лицо. Он был собран, спокоен, стараясь ничем не выдать своего состояния, оставив все за порогом студии. Сюда он пришел работать и проведет программу во что бы то ни стало, а потом… Но это потом, а сейчас…