Рублевский Казанова, или Кастинг для наследниц - Наталья Солей

– Это будет посильнее интервью с Фиделем, – улыбнулась Лада Горская, с интересом наблюдая развернувшуюся перед ней сцену.

Дверь буфета вновь открылась, и сидящие за столиком увидели в зеркальном отражении редактора Катю, непривычно сосредоточенную и чем-то очень расстроенную.

– Кать, идем к нам, сейчас закажем тебе кофе, – позвала ее Лада. – Чувствую, из-за меня нагорело моему бедному редактору, что-то она очень огорчена.

– Какой кофе? Лада, я за тобой… Тут такое… Вы что, ничего не знаете? Тут такой ужас… – Катя хотела было начать рассказывать трагическую новость, но, заметив Бориса, замялась.

– Что случилось? Тебя уволили? – заволновалась Лада.

– Да какой там уволили. Об этом уже все забыли. Ой, даже и не знаю, как сказать.

– Да говори уже как есть, – нетерпеливо потребовала Маша.

– Ой, девочки, Андрей Константинович разбился на машине. Насмерть.

Все растерянно посмотрели на Бориса. С его лица как будто кто-то ластиком стер все краски. Никто не решался что-либо сказать. Нависла гнетущая пауза.

– Пока сам не увижу его, не могу в это поверить, – наконец сумел произнести Борис. – У меня сейчас эфир. Мне надо собраться, побыть одному. – Простите, я вас покину.

Он тяжело встал и медленно вышел из буфета. Девушки молча проводили его взглядом, не зная, как себя правильно вести в подобной ситуации.

– Ой, я сразу не заметила его, а то не стала бы говорить. Ужас, прямо перед эфиром, – запричитала Катя.

– Что тут поделаешь? Кто ж знал? Это я тебя пытать стала. Не знаю, что делать? Пойти к нему? Или лучше дать побыть одному? Не, все же пойду, пожалуй, буду поблизости, – проговорила, обращаясь в никуда, Маша и выбежала вслед за Вольновым-младшим.

– Ну дела, – еле выговорила Катя, садясь на место Маши. – Что-то теперь будет?

– Хорошего в ближайшее время точно не жди. И вообще странно как-то: человек такого уровня, с таким состоянием, вот просто так разбивается на машине? С трудом верится, – задумчиво проговорила Лада, озвучивая, видимо, только часть своего внутреннего монолога. Вдруг она спохватилась: – Ладно, ты за мной? Ясное дело, сейчас не до конфликтов, надо доснять сегодняшний блок. Все доделаю, как надо, и уйду красиво, а сейчас побежали. Ну, что сидим?

– Так я думала попить кофе. Наши «дела» пойдут минут через тридцать, – заленилась Катя.

– Какой кофе? Надо все проверить. Или ты опять хочешь меня подставить? Пошли работать.

Шоу продолжается

Шок, пережитый несгибаемой, ироничной до цинизма Аллой Миркиной, выбил ее из седла. И шок не столько от полученного известия о гибели по сию пору законного супруга, сколько оттого, что она эту весть ждала, предчувствовала, но, когда весть пришла, оказалась не готова ее воспринять, чувствуя себя едва ли не виновной в гибели Андрея.

Да, она хотела, чтобы случилось нечто подобное, но, когда это самое нечто произошло, ей стало страшно. Вольнов уже давно перестал быть для нее близким человеком. По обоюдному согласию они поддерживали свой так называемый сепаративный брак, то есть жили каждый своей жизнью, но совместный капитал оставался целостным и незыблемым, во всяком случае, новые претендентки на него могли не беспокоиться. И без них хватало желающих откусить от огромного пирога, тех, кто имел на это законное право. Теперь и Алла уже может не тревожиться в ожидании неожиданных сюрпризов, до которых богатый стареющий ловелас мастер.

«Надо сообщить Елене, Борису», – каждый раз думала Алла, глядя на телефон. Впрочем, Кардиналов, конечно, это уже сделал, он всё всегда держит под контролем, настоящий управляющий. Правда, у него нет акций, он наемный работник, но печется обо всех делах, как будто у него тоже есть свой интерес в семейном бизнесе, которым, по сути, являлась компания, созданная Вольновым. Нельзя не сказать, что при всем желании Вольнова в свое время вырваться из-под опеки и перестать быть вечным внучатым зятем двух членов Политбюро все-таки в неблагодарности его нельзя было упрекнуть. Уходя от Лены, с помощью ее же связей он сумел приватизировать госдачу на вечно престижной Рублевке в Горках, что мало кому удавалось сделать. Он оставил все: и квартиру, в которой они жили, и эту дачу, заботился о судьбе сына, пошедшего по его стопам. Сына Андрей обожал. Поначалу Алла безумно ревновала его и не могла смириться с тем, что Андрей много времени проводит с ним, уже расставшись с семьей. Потом, несмотря на свою увлеченность бизнесом, она решила, что лучший способ заставить Андрея меньше заниматься сыном от Елены – родить своего. Она так и сделала. Когда родился Артем, связи Андрея с прежней семьей заметно ослабели и постепенно сошли на нет. Борис отца любил безумно, всю эту историю воспринимал только как предательство с его стороны и сам не захотел с ним больше общаться. В университет он поступил самостоятельно, хотя Вольнов был готов подстраховать в любой момент, но это не понадобилось. Потом отец предложил работу у себя. И на этот раз Борис не воспользовался отцовской поддержкой. Его пригласили работать на Первом канале.

Вот тогда Андрей твердо решил, о чем очень серьезно сообщил Алле, что если с ним что-то случится, то контрольный пакет акций своей компании он оставит старшему сыну, который продолжит его дело. Что же касается их общего сына Артема, ему Вольнов собирался оставить лишь некий прожиточный минимум, считая своего отпрыска лоботрясом, которого не образумит и обучение в Англии, где тот уже два года прожигал жизнь по полной программе. Андрей опасался, что готовое дело и деньги окончательно лишат его мотивации в жизни, погубят окончательно.

Такие разговоры велись как бы в шутку, так, вообще, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки. Насколько Алла знала, завещания никакого не было. Она все время хотела поговорить с Вольновым на волнующую тему, но откладывала этот очень деликатный разговор. Все казалось, будет время, а оказалось, что…

– Не могу привыкнуть к мысли, что его нет. Это все-таки непостижимо, – периодически вздыхала Алла, но практичный ум не давал ей погрузиться в переживания.

Когда они решили жить порознь, Андрей оставил ей квартиру и дом на Рублевке, в котором она теперь постоянно жила. Правда, квартира с самого начала принадлежала ей, он пришел туда гол как сокол, но дом построил Вольнов. Так что и у нее и у Лены, благодаря Андрею, есть свои дома на Рублево-Успенском шоссе, предел мечтаний для очень многих, но после него осталось еще две квартиры – в центре и на Воробьевых горах, и еще один дом, тот, который он купил уже для себя, все на той же Рублевке, не говоря уже о комбинате, ресторанах… Есть над чем задуматься. Когда речь заходит о дележе наследства, люди теряют самообладание. Ну с этим еще можно разобраться, главное – сказал ли он Борису о контрольном пакете акций? Ой, надо звонить, надо разговаривать…

Шло время. Алла опять смотрела на телефон и опять не звонила. Решила перенести разговор на время после похорон. Вот только когда они будут? Почему-то вдруг их решили отложить. Борис настоял на генетической экспертизе, поскольку тело обгорело до такой степени, что опознать его было совершенно невозможно. Она не могла на это смотреть, но узнала любимую вольновскую замшевую куртку по «молниям» на карманах. Конечно, это был он, но Алла нашла в себе силы понять желание Бориса провести экспертизу. Смириться с гибелью близкого человека трудно. Первая реакция всегда одна – это ошибка.

Потому-то она и не звонила Елене. Для серьезного разговора должно прийти время, и все должны окончательно принять случившееся.

Так прошло больше месяца. Неожиданно Елена позвонила сама. Услышав ее голос, Алла поначалу даже растерялась.

– Алла? Здравствуйте, это Елена Вольнова. Вы, наверное, не узнали меня?

– Здравствуйте, Елена. Не думала, что вы позвоните. Это так неожиданно.

– Неожиданно? Неожиданно это было бы дней сорок назад, а теперь…

– Да, вы правы, теперь нам делить некого.

– Ну допустим, делить нам уже давно некого, а вот что делить – найдется, но я не по этому поводу.

– А по какому? – настороженно поинтересовалась Алла.

– Это идея Бориса. Хотя мы еще не похоронили Андрея, но скоро будет сорок дней, как его нет с нами. Так вот я хотела бы собрать всех близких, вспомнить его, пообщаться.

– Может быть, рано? Лучше, когда точно будет установлено, что он – это он…

– На самом деле все мы понимаем, что это формальность и Андрея нет, но Боря весь в отца: если вбил себе что в голову, то с места не сдвинешь. Тот наверняка так же повел бы себя в подобной ситуации. В общем, я не на поминки собираю, а хочу, вернее, Борис хочет пообщаться с теми, кто был близок его отцу, посмотреть друг на друга. У него есть важное сообщение.

– Сообщение? Имущественное? – не удержалась Алла от вопроса.