Любовь бродяги - Эми Фетцер

— Ты хотел меня видеть, папа?

Он кивнул и бросил ей на колени сложенную пополам газету.

— Это, если не ошибаюсь, твоя подружка?

Вопрос был риторическим. Фэлон и сам прекрасно знал все обстоятельства жизни своей дочери. И потому Слоун, подняв газету, с удивлением посмотрела на него. Пробежав глазами мелко набранный текст, она, презрительно поджав губки, прочла заголовок:

— «Исчезновение гимнастки. Убийство или несчастный случай?»

Слоун пробежала глазами первые строчки статьи. «Нападение акулы? Что ж, весьма кстати». Поморщившись и состроив печальную гримаску, она тихо произнесла:

— Но, папа, ведь ты и сам все знаешь.

— Знаю. И все же не могу понять, что заставило тебя положить мои камни в кошелек. Объясни мне это. Я хочу знать, что же случилось.

Тон, которым это было сказано, заставил Слоун поежиться. Отец явно был не в духе.

— Но я не виновата, что эти болваны не смогли поймать ее.

Зло прищурившись, она с неприязнью посмотрела на худого длинного человека, все это время молчаливо стоявшего за спиной Фэлона. «Мерзавец», — выругалась она про себя.

— Твоя ошибка непростительна, — сказал отец, потирая лоб. — Она обошлась нам слишком дорого. И мы не можем так просто позабыть об этом.

Боже мой! Как она ненавидела его сейчас! Эта несносная высокопарность и наставительность! Он забыл, что она уже не ребенок и не нуждается в его поучениях.

— Папа, — вкрадчиво произнесла Слоун, — я боюсь, что тебя ввели в заблуждение. Все далеко не так серьезно.

— Что?! — Он возмущенно вскинул брови. — Ты хочешь сказать, что это была всего лишь невинная шалость? Забава непоседливой девочки? Что-то вроде самовольного путешествия на моей яхте вдоль пирса? Но как же тогда прикажешь понимать нахальство твоего последнего любовника, торговавшегося с моим человеком из-за секретной информации? Или твое увлечение азартными играми? Это уже не игрушки. А на этот раз и того почище: ты впуталась в мокрое дело, а я к тому же потерял три миллиона долларов. Хороша забава!

Фэлон произнес это, холодно глядя ей в глаза и отчеканивая каждое произнесенное слово. Его лицо исказила гримаса жадности и злобы.

Слоун взглянула на него удивленно. Только теперь она поняла, за что так сердится на нее отец. Оказывается, пропали камни. Потеряны или украдены? Черт! Нельзя было доверять этим идиотам. И ведь чего проще: уличить Тесс в том, что она нечисто играет, спасая карьеру своей подружки, и, подсунув ей камни, обвинить в воровстве. Нет, они не справились даже с этим. Не говоря уж о том, что можно было запросто подстрелить ее во время бегства. И все сошло бы гладко и чисто, словно так и надо.

— А где Оуэн? — спросила Слоун, разглядывая свою туфельку.

— А откуда, как ты думаешь, у полиции столько сведений об этом деле? — Он ткнул пальцем в газету, будто желая проткнуть ее насквозь. Доказательства, приведенные там, были очевидны. И Фэлон знал, что трудно что-либо изменить. К тому же шантажировать столь известную артистку всегда нелегко. Но было задето его самолюбие. И потому он хотел выяснить все до конца. — Оуэн преданно служил мне более, десяти лет. И вот теперь — предатель! Что ты с ним сделала?! Почему он так изменился?

Слоун насмешливо прищурилась, созерцая свои гладко отполированные ногти.

— Ты должен быть доволен, — произнесла она, выдержав короткую театральную паузу. — Ведь предательство — это особое искусство, издавна культивировавшееся в семье.

— Что?

Фэлон онемел от такого нахальства. Его лицо помрачнело, светло-голубые глаза помутнели от гнева, словно их затянуло темное мохнатое облако, рот перекосила жесткая судорога. Но Слоун будто бы и не заметила этого. Она была довольна тем, что смогла так ловко поддеть его.

— К тому же при чем здесь миллионы? — фыркнула она. — Ну несколько аквамаринов, топазов да пара помутневших аметистов. Всего-то!

— Это были настоящие бриллианты, — глухо произнес он, хмуро глядя ей в лицо. Его голос дрожал, а на скулах проступили желтые пятна. — Слышишь! Бриллианты. Дюжина замечательных маркизов. Чуть ли не все состояние семьи.

Слоун была ошеломлена услышанным. Бриллианты — это серьезно. Она знала о трепетном отношении ее отца к семейному состоянию. Наследство, доставшееся от предков; было для него все. Он благоговел перед памятью рода, гордился своей безупречной родословной и желал, чтобы и его дети испытывали трепет восторга при упоминании о прошлых поколениях. Но она, увы, была не такой. Мало того что она родилась девочкой и тем самым не оправдала его надежд на появление на свет наследника по мужской линии, она еще, кроме того, не обладала и тем чувством внутреннего достоинства, которое он считал непременным и важным качеством каждого отпрыска старого рода. Но что еще хуже, ее личные достоинства не стяжали ей успеха в жизни и в обществе, и она не стала ни выдающейся спортсменкой, как Тесс, ни знаменитой артисткой, как Пенелопа. Так что можно считать, что она не удалась во всех отношениях.

Слоун нахмурилась и покачала головой. Да, жизнь ее не удалась. Но кто виноват в этом? Конечно, они — ее блестящие подружки. Ведь и блестят-то они заемным блеском. Например, Тесс. Плебейка из южных штатов, девица из бедной семьи. Ах, как ненавидела ее Слоун! Все ее достижения были вечным укором, вечным комментарием к несостоятельности дочери Фэлона. И что за злоба кипела в душе мисс Ротмер, когда отец ставил ей в пример успехи Тесс! Что за возмущение охватывало ее всякий раз, когда он с одобрением произносил это имя!

Слепец! Он будто и не знает, что именно благодаря Слоун доходы от его трикотажной фабрики увеличились на тридцать процентов, что не раз именно она устраивала ему чрезвычайно выгодные сделки и, более того, часто сама же доводила их до конца. А он даже ни разу не поблагодарил ее. И что бы он сказал, если б узнал, что она переспала с этим хитроглазым лисом из совета лишь для того, чтобы тот смог набрать нужное ему количество голосов? Вот так она хлопочет о нем и о семейном состоянии. А он все так же слеп к ее заслугам.

Но Пенелопу она все же поймала в ловушку! Слоун удовлетворенно улыбнулась. Да-да, мисс Гамильтон получит по заслугам. И весь мир узнает, чего стоит эта самонадеянная кривляка. А после настанет время разоблачений и для Тесс. Обе голубушки угодят в ее сети.

— Слоун, я накажу тебя.

Она вздрогнула и вернулась к действительности. Голос отца заставил ее съежиться на стуле.

— Ты не посмеешь, — с вызовом сказала она, вглядываясь в его мрачное лицо.

— Посмею. Ради нашего семейного достояния.

Он подумал, что хотя бы несколько лет, проведенных без ее расточительности, восстановят его пошатнувшийся бюджет. Хорошо еще, что полицейские ничего не знают о камнях. И надо сделать так, чтобы они и не узнали. Оуэна, конечно, вытащить из тюрьмы не удастся. Но придется, вероятно, ему заплатить, чтобы он держал язык за зубами. В конце концов, он человек надежный. И это вина самого Фэлона, что все получилось так дурно. Не стоило доверять беспутной дочери. Он удовлетворенно кивнул и щелкнул пальцами. Тут же из-за его спины бесшумно выскользнула высокая длиннорукая тень.

— Папа! — взвизгнула Слоун, со страхом глядя на приближающегося Ларсона. — Не смей трогать меня!

Она метнулась к выходу, но худые крепкие руки сжали ее в могучих объятиях. Рванув на себя ее вышитый бисером кошелек, Ларсон оборвал тонкую нитку, и разноцветные блестящие шарики весело запрыгали по полу. Все так же крепко держа ее за руку, он бросил кошелек Фэлону, и Слоун, насмешливо покосившись на него, с деланной бодростью произнесла:

— Мог бы попросить меня и по-хорошему.

Не обратив внимания на ее слова, отец высыпал содержимое кошелька на стол. Презрительно отодвинув в сторону кучку блестящих безделушек, он взял со стола деньги, счета и кредитные карточки.

— Оставь меня! — Слоун рванулась, пытаясь высвободиться из сильных рук Ларсона но все было тщетно.

— Из-за тебя наше имя смешано с грязью, — зло произнес Фэлон, жестко взглянув на дочь, и кивнул своему помощнику. Тот с размаху ударил Слоун по лицу, та ахнула скорее от неожиданности, чем от боли, и вновь рванулась в сторону, споткнувшись о ковер.

— Папа, как ты можешь?! Ведь ничего еще не доказано.

— Может быть, теперь ты поймешь, как дурно со мной поступила.

Он отвернулся и вновь кивнул Ларсону. Тот, сладострастно улыбаясь, еще крепче стиснул ее в своих объятиях. Так, что она подумала, уж не влюбился ли он в нее. Но тут большой костлявый кулак с силой ударил ее по ребрам, иона, охнув, едва устояла на ногах. Не успела она прийти в себя от боли, как новый жестокий удар обрушился на ее живот. Продолжая сладострастно улыбаться, Ларсон с ловкостью опытного хирурга выискивал самые уязвимые места на ее теле. Заглядывая ей в глаза, он удовлетворенно щурился, почти касаясь своими губами ее сжатых от боли губ, словно готовясь вот-вот поцеловать ее.