Смерть на рыбалке - Евгений Константинов

Передохнув, Геша и Марина вышли из леса и по небольшому глинистому откосу выбрались на дорогу. Не прошли они и ста метров, как увидели медленно едущую навстречу легковую машину. Чем ближе она подъезжала, тем опаснее казалась Геше. Он уже пожалел, что не предложил Марине, как только они ее увидели, спрятаться, залечь где-нибудь прямо здесь, за обочиной, пусть даже и измазавшись при этом глиной и подождать, пока машина не проедет.

Но теперь прятаться было поздно, тем более что в машине включились фары дальнего света, сразу их осветившие и ослепившие. Геша и Марина остановились и так и стояли, поддерживая друг друга, а машина по мере приближения к ним ехала все медленнее, пока тоже не становилась метрах в трех. После чего фары погасли, дверь со стороны водителя открылась, и из машины вылез капитан милиции Клюев.

– Ста-а-арт!! – скомандовал главный судья, и шеренга выстроившихся посередине Адуевского озера людей дрогнула и, ускоряясь, двинулась к берегу. Кто-то, делая большие скачки, вырвался вперед, кто-то замешкался, подбирая оброненный коловорот, кто-то поскользнулся на мокроватом льду и, вскочив, бросился догонять соперников.

Геннадий Крутов рванулся было за всеми, но тут же перешел на шаг. Нога, вывихнутая три дня назад, все еще побаливала. Опираясь на коловорот, он проковылял еще немного, потом остановился, опустил свой «ящик победителя» на лед и начал сверлить лунку.

Спешить к берегу теперь не имело смысла – наиболее привлекательные места оказались заняты. На последние в сезоне соревнования рыбаков приехало много. Погода стояла хорошая, солнечная. Лед после нескольких морозных дней снова начал таять и в некоторых местах, особенно под пологим правым берегом, где в озеро впадал ручей, был небезопасен.

Кыля Шумов уже успел там провалиться по самую грудь, и соревнования для него закончились, так и не успев начаться. Теперь он грелся в одной из стоявших на дамбе машин. Марина Конобеева, приехавшая в Адуево вместе со своим дедом Виктором Алексеевичем, отнесла Кыле термос с горячим чаем и снова вернулась на лед, болеть за Гешу и его приятелей.

Чтобы никто больше не проваливался, судьи отвели для соревнующихся одну, не очень длинную зону, от середины озера до левого, более высокого берега, где лед еще оставался толстым и крепким.

Крутов неплохо знал эти места. Там, где сейчас рассредоточились спортсмены, проходило русло затопленного ручья. Поклевки окуньков и небольших плотвичек на первых минутах в том месте были гарантированы. Возможно, потом из-за множества насверленных лунок рыба расшугается, и клев станет не ахти какой. Хотя такие мастера зимней мормышки, как Лещевский, Панкратов и тот же Игорь Акимов, конечно, смогут отыскать рыбу и обязательно заставят ее попадаться на крючок.

С больной ногой, не имея возможности бегать от лунки к лунке и вовремя «обрубать» соперников, Крутов не рассчитывал занять высокое место. Сейчас даже одну лунку он просверлил с трудом. Начал сверлить вторую, но боль в ноге заставила оставить коловорот и побыстрее сесть на ящик.

Он придвинулся к первой лунке, рукой выгреб из нее мокрый снег, опустил на дно мормышку с насаженным на крючок мотылем и начал игру. Сторожок плавно изгибался в такт движениям его кисти, рубиновый мотыль соблазнительно извивался на тонком крючочке, но поклевок не было. Крутов то и дело поглядывал на других рыбаков. Они особо не засиживались на лунках, и это могло означать, что клев их тоже не радовал. Марина, прошедшая вдоль всей зоны и вернувшаяся к нему, подтвердила его догадку.

С перерывами в несколько минут Крутов просверлил еще лунок семь и на последней, где было глубже всего, наконец-то увидел, как при опускании мормышки сторожок слабенько вздрогнул. Он прозевал эту явную плотвиную поклевку, но при новом опускании среагировал вовремя, и стограммовая плотва перекочевала из лунки в ящик.

Секундное насаживание нового мотыля и вторая плотва, гораздо крупнее первой, поднята на тонкой леске из-подо льда. Марина радостно захлопала в ладоши. Крутов подмигнул ей, приложил палец ко рту, призывая не шуметь, и повернулся спиной к остальным рыбакам. Важно было как можно дольше оставлять их в неведении, что рыба держится и клюет посередине водоема.

Но разве можно было обмануть Лещевского или Акимова! Не успел он выловить еще с десяток рыбин, как и тот, и другой уже обступили его с двух сторон, просверлили лунки, подкормили их панировочными сухарями и мелким мотылем и тоже начали таскать плотву. Вскоре их примеру последовало еще несколько рыбаков.

Поделать с этим Крутов ничего не мог. Рыбаки вокруг ловили, и у него тоже продолжало поклевывать, но уже гораздо реже. Оно было и неудивительно – рыба стала пугливой и теперь очень осторожно относилась к предлагаемым приманкам. К тому же Крутов совсем не использовал прикормку.

Постепенно кучка рыбаков вокруг Крутова поредела. Когда клев затихает, спортсмен должен искать новое уловистое место, но сегодня из-за болевшей ноги бегать Крутов был не в состоянии.

В итоге он проиграл. Первое место занял Эдик Лещевский, а Крутов дотянул лишь до четвертого, уступив бронзовому призеру всего десять граммов.

– Ну что, дед, как успехи? – спросила Марина, подойдя к склонившемуся над лункой Виктору Алексеевичу. Он сидел приблизительно на том же месте, где на прошлой неделе ловил Геша Крутов, пока в того не начали стрелять.

– Ты, Маришка, во-первых, будь поосторожней, здесь лед не очень-то, – сказал Конобеев строго и поправил очки. – Во-вторых, успехи у меня самые что ни на есть замечательные. Плотвы и окуня наловил больше половины ящика, и даже один щуренок граммов на триста в самой лунке леску перекусил.

– Эх ты, а еще тренер-профессионал! – улыбнулась Марина.

– Ну, ничего не поделаешь. И на старика бывает проруха, – тоже добродушно улыбнулся он. – Хочешь – на, сама попробуй половить.

– Попробую, – согласилась Марина, – только пойдем к нашим. Соревнования закончились. Сейчас победителей наградят, мы покушаем и половим еще пару часиков.

– Там у них рыба-то хоть брала?

– Еще как! Геша на глубине место отличное нашел, плотвиное, но его почти сразу обрубили. Если бы не его нога, то он точно чемпионом бы стал. А так – всего-навсего четвертое место. Хотя я думаю, что и четвертое место тоже неплохо.

– Чемпион кто?

– Эдик Лещевский.

– Понятно. А Палач, наверное, как всегда, без прикормки ловил?

– Конечно. Ты же знаешь его принцип, что рыбу надо не кормить, а ловить.

– Все ясно, – безнадежно махнул рукой Конобеев. – Пойдем, Маришка, я им покажу, как надо рыбу ловить и с прикормкой, и без прикормки. Только помоги мне коловорот донести, а то ящик слишком тяжелый стал.

– Давай, дед, помогу. – Марина взяла у него коловорот и, не дожидаясь, пока он смотает удочку, поднялась на дамбу.

Забрызганная грязью белая «Нива» проскочила мимо нее, потом затормозила и стала сдавать назад. Водитель не отрываясь смотрел налево, туда, где посередине озера собралась внушительная группа рыбаков, и если бы Марина вовремя не отступила, то «Нива» наверняка бы на нее наехала. Девушка от возмущения даже хотела стукнуть коловоротом по дверце машины, но тут водитель полуобернулся, и она, приглушенно ахнув, сбежала по дамбе обратно вниз, на лед, к деду, все еще возившемуся с удочками.

Георгий Семин вышел из «Нивы» и приложил руку к глазам, защищаясь от солнечных лучей. Он не ошибся – именно ярко-красный ящик стоял чуть в стороне от столпившихся на льду людей. Насколько он помнил, ведущий рыболовной передачи говорил, что такой ящик был пока единственным в Москве. А владел им тот самый Крутов, из-за которого на Семина навалилось столько неприятностей.

– Ну все, на этот раз из Адуево ты не уедешь! – проскрежетал зубами Георгий.

Он ненавидел Крутова. Ненавидел и всех этих проклятых рыбаков, которым дела не было до его бед; ненавидел своего покойного тестя и его псевдокрутых помощников, не сумевших справиться с Кулаковым и погубивших «Тетерев». Но больше всего сейчас он ненавидел свою жену Инессу. Она его кинула, она оставила его ни с чем, она послала его к чертям собачьим!

Семин приехал к ней в больницу сегодня сразу после похорон Вабичевича. По телефону позвонил из приемного отделения к ней в палату и в двух словах рассказал, как прошли похороны. Он ждал, что Инесса расплачется или хотя бы всхлипнет пару раз, но она слушала его молча, а потом неожиданно начала кричать.

Инесса кричала, что он, Семин, хлюпик и бездарь, что отец погиб из-за него, и только из-за него прошлой ночью у нее начались преждевременные роды, закончившиеся трагедией. Семин начал было оправдываться, но жена прервала его и теперь уже сухим, приказным тоном, как мог говорить только Большой Стас, сказала, чтобы он проваливал куда подальше, и что она сразу после выписки из больницы, напишет заявление о разводе.