Штам. Начало - Гильермо Дель Торо

Когда тебя внезапно охватывает дрожь, люди, заметившие это, говорят: «Кто-то только что прошел по твоей могиле». Вот на что походило это «покрытие Луной»: кто-то шел — или что-то шло — по могилам всех живущих. Мертвая Луна пересекала небо над живой Землей.

И вдруг — все одновременно посмотрели вверх — вспыхнула солнечная корона. Анти-Солнце, черное и безликое, с пылающими космами легких седых волос, бешено сияло, окаймляя небытие Луны, и сквозь это небытие равнодушно смотрело на Землю. Голова смерти.

Соседи Келли — Бонни и Донна, которые арендовали соседний дом, — стояли рядышком, приобняв друг друга. Рука Бонни была засунута в задний карман обвислых джинсов Донны.

— Потрясающе, правда? — крикнула Бонни, улыбаясь Келли через плечо подруги.

Келли не нашлась с ответом. Неужели до них не доходит? Вот для Келли это затмение вовсе не было забавной диковиной. И послеполуденным развлечением не было тоже. Неужели никто не видит, что это предзнаменование?

К черту объяснения астрономов и доводы рассудка! Не может такого быть, чтобы это затмение ничего не значило. Ну хорошо, никакой внутренней сути там скорее всего нет. Сути как таковой. Простое схождение орбит. Но мыслимо ли, чтобы разумное существо не придало этому событию вообще никакого значения — ни положительного, ни отрицательного, ни религиозного, ни сверхъестественного, ни какого-либо еще? То, что мы понимаем, как что-то работает, еще не означает, что мы понимаем это «что-то»…

Бонни и Донна вновь окликнули Келли, которая стояла перед своим домом одна, — сказали, что темные очки уже можно снять.

— Такое нельзя пропустить!

Но Келли не собиралась снимать очки, пусть по телевизору и говорили, что во время собственно «затмения» глазам ничего не вредит. По телевизору много чего говорят — например, что она не будет стареть, если накупит себе дорогих кремов и пилюль.

Охи и ахи раздавались по всей улице. Для соседей это был самый настоящий общественный праздник — они наслаждались моментом, радовались уникальности происходящего. Все, кроме Келли. «Что со мной происходит?» — спросила она себя.

Отчасти причину следовало искать в том, что она увидела Эфа по телевизору. На пресс-конференции Эф был немногословен, но по его глазам и по тому, как он говорил, Келли поняла: дела плохи. Очень плохи. Что-то таилось за механическими заверениями губернатора и мэра, будто ситуация взята под контроль. Что-то стояло за внезапной и необъяснимой смертью двухсот шести пассажиров трансатлантического рейса.

Вирус? Атака террористов? Массовое самоубийство?

А теперь еще и это. Затмение.

Келли страстно захотелось, чтобы Матт и Зак оказались дома, рядом с ней. Немедленно, прямо сейчас. И еще ей захотелось, чтобы эта штука — солнечное покрытие или как его там — побыстрее закончилась, и она, Келли, смогла бы обрести уверенность, что больше никогда в жизни не испытает подобных ощущений.

Келли посмотрела сквозь темные очки на убийственную Луну, мрачно торжествующую в небесах, и в ее душу закрался страх: увидит ли она Солнце хотя бы еще раз?

Бронкс, стадион «Янки»

Зак стоял на сиденье рядом с Маттом, который взирал на затмение, вытаращив глаза и отвесив челюсть, — словно он был за рулем и внезапно увидел поток машин, несущихся на него по его же полосе. Пятьдесят с лишним тысяч болельщиков «Янкиз» — на каждом фирменные темные очки в характерную для команды полоску, — задрав головы, смотрели, как луна омрачает небо в этот идеальный для бейсбольного матча день. Смотрели все, кроме Зака Гудуэдера. Затмение — это круто, понятное дело, но теперь, когда он его уже увидел, Зак сосредоточил все внимание на трибуне запасных. Он пытался разглядеть игроков «Янкиз». Джетер,[29] точно в таких же очках, как у Зака, стоял, опершись одним коленом на верхнюю ступеньку трибуны, словно ждал, когда его пригласят отбивать мяч. Все игроки — и подающие, и принимающие — покинули свои загоны и дружески, как ни в чем не бывало толпились на травке правого поля, во все глаза следя за происходящим.

— Дамы и господа, — объявил по громкой связи диктор Боб Шеппард, — мальчики и девочки, теперь вы можете снять темные очки.

И все сняли. Все пятьдесят тысяч человек, как один. Раздался общий восхищенный вздох, затем такие же, но редкие хлопки, а потом разразилась бешеная овация, словно болельщики пытались выманить из загона для фирменного салюта излишне скромного, как всегда, Мацуи,[30] после того как он, отбив мяч, запулил его в Монумент-парк.[31]

В школе Зак узнал, что Солнце — это термоядерная топка с температурой в шесть тысяч градусов, однако солнечная корона — внешняя оболочка светила, состоящая из перегретого водорода и видимая с Земли только во время полного затмения, — необъяснимо жарче: ее температура может достигать двух миллионов градусов.

Сняв очки, Зак увидел идеальный черный диск с тонким, пылающе-алым ободком, окруженный белой дымчатой аурой. Это походило на глаз: Луна — большой черный зрачок, корона — белок глаза, а красные космы, словно бы стремящиеся оторваться от ободка, — петли перегретого газа, вырывающиеся из недр Солнца, — налитые кровью сосуды. Вроде как глаз зомби.

Клево.

«Зомбическое затмение». Нет, «Зомбическое небо». А еще лучше — «Зомбическая небыль». Или так: «Зомбическая нежить». «Зомбическая нежить с планеты Луна». Постойте, Луна — не планета. «Зомбическая Луна». Вот она, идея фильма, который он и его друзья снимут этой зимой. Лунные лучи во время полного солнечного затмения превращают игроков «Нью-Йорк Янкиз» в зомби, выхлебывающих у людей мозги. Да, точно! А его друг Рон выглядит совсем как Хорхе Посада[32] в юности. «Эй, Хорхе Посада, я могу взять у вас автограф?.. Подождите, что вы дела… Эй, это моя голо… Что это у вас с гла… с глазами?.. Буль… Буль-буль… Нет… НЕ-Е-Е-Т!!!»

Уже играл орган; несколько принявших на грудь зрителей превратились в дирижеров, они размахивали руками и требовали, чтобы вся секция трибун принялась подпевать какой-то слащавой песне «Меня преследует лунная тень».[33] Бейсбольные болельщики никогда не упускают повод пошуметь. Эти люди устроили бы овацию, даже если бы к ним устремился астероид.

Ух ты! Зак вдруг осознал, что именно эту фразу произнес бы его отец, окажись он сейчас на стадионе.

Матт восхищенно вертел в руках дармовые очки.

— Классный сувенир, да? — Матт ткнул Зака локтем. — Готов спорить, завтра к этому времени они будут хитом интернет-продаж.

Вдруг какой-то пьяный парень ткнулся в плечо Матта и плеснул пивом на его туфли. Матт на мгновение застыл, потом повернулся к Заку и закатил глаза, как бы говоря: «Ну что тут поделаешь?» Однако он ничего не произнес вслух и ничего не сделал. Матт даже не повернулся, чтобы посмотреть, кто же его облил. Зак вдруг вспомнил: он никогда не видел, чтобы Матт где-нибудь пил пиво, только белое вино, причем исключительно у них дома и с мамой. И Зак догадался, что Матт, при всем его интересе к игре, не на шутку боялся сидевших вокруг болельщиков.