Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах - Николай Владимирович Переяслов

– Всё сделано, – отрапортовал тот. – Всё, как приказали. Всё исправили.

– А где вы сейчас находитесь? – спросил Москаленко.

– Я? В казарме у новобранцев, – бодро ответил командир полка, думая, что Кирилл Семёнович звонит из штаба армии.

И тут Москаленко сделал тонкий ход конём. Совершенно серьёзным тоном он сказал:

– Если вы в казарме, то я у вас на квартире. Приезжайте немедленно сюда, в свой дом.

Можно представить себе немую сцену на том конце телефонного провода. Командир полка сразу догадался, где мы находимся, и тут же примчался в казарму. Вот тогда и состоялся один из резких разговоров…»

Как пишет Давид Иосифович Ортенберг, аналогичную заботу о солдатах Кирилл Семёнович Москаленко проявлял не только во время прошедшей войны, но и в течение многих лет после её окончания. В одном только 1972 году он провёл в поездках по воинским частям СССР 187 дней – то есть более половины года! И подобную активность он проявлял до самых последних дней своей службы в армии, нося высокое звание маршала Советского Союза.

Глава четвёртая

Слова наравне со снарядами

В своей книге-хронике «Сорок третий» Ортенберг писал:

«Как-то Симонов привёз с собой известный фильм "Сердца четырёх" и показал его нам. После этого заговорили о стихах. Симонов прочитал несколько своих стихотворений. Все их слушали с интересом, а затем Москаленко сказал:

– Хорошие стихи. Жаль только, что вы теперь их мало пишете.

– Почему же, – ответил Симонов, – я и здесь написал стихи. Хотите, я вам их прочитаю?

И стал читать:

…То где-то смерть взмахнёт крылом,

То близко хлопнет пушка…

А в блиндаже со мной вдвоём

Живёт в часах кукушка.

Она кукует каждый час —

В погоду, в непогоду, —

И прибавляет каждый раз

Нам всё ещё по году.

До полночи щедра она —

Двенадцать лет отвалит

И вдруг напомнит, что – война,

Что это всё – едва ли!

Тринадцать – и часы не бьют,

И птицы не пророчат.

Год жизни, так и быть, дают,

Дай Бог, чтоб не короче.

Не раз по пути в дивизии и полки мы с Симоновым заезжали на наблюдательный пункт или в блиндаж Москаленко, и там Константин Михайлович увидел однажды часы с кукушкой. Это и навеяло сюжет стихов, конечно, грустных: предстояло ещё немало сражений, и написаны они были поэтом, который смотрел правде в глаза.

А Кирилл Семёнович, выслушав эти стихи, заметил:

– Что ж, как раз этот год нам и нужен, – потом с шутливой интонацией добавил, обращаясь к своему адъютанту: – Проследите за часами, чтобы не остановились. Пусть кукует хотя бы до конца войны…

Что ж, судьба нас с ним прикрыла своим крылом: кукушка нам накуковала тот год, чтобы встретить день Победы…»

Создание во время войны фронтовых и армейских газет, а также привлечение к сотрудничеству в них множества не только опытных, но и молодых журналистов, писателей и поэтов помогло созданию огромного количества документальных, художественных и поэтических произведений, увековечивших на своих страницах подвиг русского воина и душу солдата. Здесь уместно вспомнить такие замечательные работы, как поэмы Александра Твардовского «Василий Тёркин» и «Зоя» Маргариты Алигер, стихи Сергея Орлова, Алексея Суркова, Михаила Львова, Александра Межирова, Юлии Друниной, Бориса Слуцкого, Константина Вашенкина, Григория Поженяна, Булата Окуджавы, повести «Горячий снег» Юрия Бондарева, «Убиты под Москвой» Константина Воробьёва, «Весна на Одере» Эммануила Казакевича, романы «Они сражались за Родину» Михаила Шолохова, «Живые и мёртвые» Константина Симонова, а также целого ряда других произведений о войне русских писателей. У каждого из них была своя война и своё видение произошедшего. Кто-то писал о лётчиках, кто-то о партизанах, кто-то о детях-героях, кто-то документальные работы, а кто-то художественные книги. Они оставили страшные воспоминания о тех роковых для нашей страны военных событиях.

Одним из лучших произведений дневникового жанра времён войны является книга Константина Михайловича Симонова «Разные дни войны», в которой не одна страница посвящена встречам с генералом Кириллом Семёновичем Москаленко, возглавлявшим тогда 38-ю армию. Симонов пишет о своих разговорах с ним:

«Передо мной лежит толстая папка, триста скреплённых дыроколом листов со старой машинописью, – подробно передиктованные тогда же, в сорок пятом году, там же, на Четвёртом Украинском фронте, записные книжки за три недели этого наступления, с десятого марта до первых чисел апреля.

Несколько слов о той обстановке, которая сложилась на Четвёртом Украинском фронте накануне его наступления на Моравска Остраву. В данном случае мне хочется дать этот комментарий не по ходу дела, а с самого начала.

На севере сосед справа – Первый Украинский фронт – во время предыдущих боёв, захватив Силезский бассейн, далеко продвинулся вперёд, и его левофланговая 60-я армия генерала Курочкина, развернувшись лицом к югу, балконом, как выражаются военные, нависла над немецкими частями, стоявшими против Четвёртого Украинского фронта, лицом на восток.

На юге, на стыке с левым соседом – Вторым Украинским фронтом, действовала входившая в Четвёртый Украинский фронт 18-я армия генерала Гастиловича; вместе с Чехословацким корпусом генерала Свободы она вела бои с немцами в горных районах Словакии.

В центре, перед главными силами фронта – 1-й гвардейской армией генерала Гречко и 38-й армией генерала Москаленко, – лежал укреплённый район, прикрывавший Моравска-Остраву – город и крупнейший промышленный каменноугольный район Чехословакии, один из последних, ещё сохранившихся в руках у немцев. Взятие Моравска Остравы открыло бы нам ворота вглубь Моравии и Чехии, и притом, с кратчайшего направления.

На первом этапе наступления главный удар предстояло наносить 38-й армии. Мне этого тогда, разумеется, не сказали, но я понял это и без слов, когда Иван Ефимович Петров, к которому я явился, посоветовал мне, не откладывая в долгий ящик, ехать в 38-ю.

В этой армии меня ждали встречи с людьми, уже знакомыми по моей работе военного корреспондента.

С командармом Кириллом Семёновичем Москаленко мне предстояло встретиться уже в четвёртый раз, после Сталинграда, предгорий Карпат и Южной Польши. Во время двух своих предыдущих поездок в 38-ю я встречался и с членом Военного совета армии Алексеем Алексеевичем Епишевым. А начальником политотдела 38-й по-прежнему оставался бывший редактор "Красной звезды" Давид Иосифович Ортенберг.

Вот, пожалуй, и всё, о чём надо сказать, прежде чем перейти к тексту моей записной книжки за