Последний командарм. Судьба дважды Героя Советского Союза маршала Кирилла Семёновича Москаленко в рассказах, документах, книгах, воспоминаниях и письмах - Николай Владимирович Переяслов

о том, что он ранен, отправлен в госпиталь, и поздравил их с высокой наградой – званием Героя Советского Союза. Но следом пришло письмо от медсестры, которая писала, что по дороге в госпиталь Логвиненко умер от тяжелого ранения. Ему было всего 28 лет.

И только в газете «Правда» от 21 января 1985 года была напечатана статья Кирилла Семёновича Москаленко «Мужественная правда», которая была отзывом на книгу главного редактора «Красной звезды» Давида Иосифовича Ортенберга «Июнь-декабрь сорок первого». Он называет в ней командира батареи Логвиненко, разбившей 42 немецких танка, в одном ряду с героями первых дней войны, известных каждому школьнику – Супруном, Талалихиным и 28 героями-панфиловцами.

Ортенберг в своей книге пишет, что только через 25 лет после той битвы к Москаленко попали наградные листы, которые из-за трагических событий первых дней войны не дошли до Москвы и пролежали всё это время в архиве Белорусского фронта, что лишило первых героев войны заслуженных наград…

Не награждённым оказался также и сержант Иван Михайлович Панфилёнок, представленный Военным советом 5-й армии к присвоению звания Героя Советского Союза. Наградная комиссия Юго-Западного фронта утвердила представление о его награждении, однако Москва промолчала. Бригада, в которой служил Панфилёнок, была награждена орденом Боевого Красного Знамени и стала Краснознамённой. Сам генерал Москаленко был награждён орденом Ленина – причём, в наградном листе как его личное достижение фигурирует бой сержанта Ивана Панфилёнка за 25 июня (в этот день ему исполнилось 22 года). Но сам сержант отмечен не был, хотя в том бою из его орудия было уничтожено 23 танка, 17 из которых подбил лично он. Вторым по результативности было орудие сержанта Николая Москалёва, подбившее в тот день 12 танков противника. Всего же в том бою немцы потеряли 42 танка из 48, входивших в состав 13-й панцердивизии по состоянию на 22 июня 1941 года.

О том, что танки на его участке в тот день пройти не смогли, Иван Михайлович узнал уже в госпитале от командира 1-й артиллерийской противотанковой бригады Кирилла Семёновича Москаленко, который лично пришёл в лазарет навестить героя. Увидел, что он очнулся, подошёл. «Ну, давай поправляйся, герой, – говорит Ивану Михайловичу. – Танки не прошли».

Продвижение танковой группы Клейста было задержано Панфилёнком более чем на сутки. Уничтожая «крупный узел сопротивления большевиков», немецкие самолёты ещё долго и тщательно изменяли бомбардировками ландшафт местности.

В 1942 году генерал Москаленко обратился за справедливостью к Заместителю Председателя Совета Народных Комиссаров СССР Льву Захаровичу Мехлису, и тот с барского плеча распорядился наградить сержанта Панфилёнка орденом. Ни в Красной Армии, ни в войсках противников и союзников за всю войну не было подвига равного подвигу Панфилёнка, но военная бюрократия не посчитала сержанта достойным звания Героя. К чести маршала Москаленко, он до самой своей смерти писал письма в инстанции, чтобы восстановить справедливость в отношении этого героя. Но тщетно. Про подвиг молодого сержанта министры и генералы поспешили забыть.

(Характерно высказывание самого Кирилла Семёновича после очередного визита по этому вопросу к тогдашнему Министру обороны Андрею Антоновичу Гречко в марте 1975 года. Своему референту он тогда сказал:

– Да разве министр будет ходатайствовать о присвоении звания Героя моим подчинённым, хотя и совершившим подвиг? Если бы это случилось в составе подчинённых ему тогда войск, то иная была бы и реакция. Надо учитывать свойства Гречко. Мне не следовало к нему обращаться…)

Надо сказать, что Кирилл Семёнович Москаленко умел «заразить» своим наступательным порывом, уверенностью в неизбежном успехе все подчинённые ему войска, с которыми он мог решать сложнейшие задачи. Не в последнюю очередь это происходило потому, что солдаты любили своего генерала за заботу о них. Ортенберг, повидавший за войну немало генералов, для которых забота о солдате была чрезвычайно важным делом, всё же особенно выделял Кирилла Семёновича Москаленко. И Москаленко действительно заботился не только о том, чтобы награды доходили до груди солдат-героев, но чтобы они ещё и хорошо питались, так как голодный солдат особенно много не навоюет. Поэтому Москаленко старался внимательно отслеживать состояние питания своих воинов.

Об отношении Кирилла Семёновича к питанию солдат рассказывает Давид Ортенберг в своей книге «Огненные рубежи», выпущенной Политиздатом в серии «Герои Советской Родины» в 1973 году:

«В одном из батальонов, – вспоминал он в ней о генерале Москаленко, – Кирилл Семёнович обратил внимание на солдат – выглядели они не очень хорошо. Сколько ни допытывался, нет ли жалоб, как кормят, дают ли, что положено, и вообще, знают ли они, что им положено, – все в один голос отвечали, не желая, очевидно, подводить своих командиров: “Жалоб нет". Но от глаз командарма не ускользнули иронические улыбки на их лицах. И он заставил бойцов разговориться. Те признались, что кормят плохо, в бане давно не были. Опросил многих командиров подразделений и убедился, что ни одному из них не известны нормы довольствия. Конечно, в батальоне порядок был наведён тотчас. А на следующий день во все дивизии и полки пошла листовка политотдела, в которой были напечатаны нормы довольствия бойцов и решение Военного совета, обязывающее всех офицеров изучить эти нормы, листовку хранить у себя и строго следить за тем, чтобы боец получал всё, что ему положено, по суворовскому принципу: “Свой паёк съедай, а солдатский – солдату отдай"».

Или – ещё один аналогичный случай из той же книги.

«Прибыли мы с Москаленко в деревню, – пишет далее Ортенберг, – где расположился один из наших полков. Недалеко от неё, на отшибе, разыскали казармы – старинные серые невзрачные здания, вытянутые в одну линию. Зашли в помещение. В комнатах холодно, грязно, на полу навалена в беспорядке солома.

Было уже девять часов утра, а кухня только-только задымила. В казарме мы не нашли ни одного старшего офицера, не говоря уже о командире полка и его заместителе по политчасти, хотя они имели строгий приказ дневать и ночевать с пополнением. Они, оказывается, жили в благоустроенных домах в двух километрах от казармы.

Вызвали полковое начальство сюда, в казарму. Пока дожидались, побеседовали с новобранцами. Это были парни, призванные из недавно освобождённых западных районов Украины и Молдавии, где они натерпелись от фашистов и сейчас рвались в бой. Эти парни, конечно, заслужили большего внимания и заботы, чем им уделили в полку. Нет необходимости рассказывать о том, какой разговор состоялся у Москаленко с командиром полка и другими офицерами… Словом, они пообещали исправить ошибку.

На второй день снова звонит Москаленко и говорит:

– Давайте ещё раз съездим к тем новобранцам. Посмотрим, как там дела.

И снова мы застали там точно