Рондо - Александр Липарев

По подсказке своего соседа Витька прочитал много отличных книг: о Великом Комбинаторе, о Тиле, о Гаргантюа и Пантагрюэле. А недавно Трофим Осипович принёс, изданный где-то не у нас, роман опального нобелевского лауреата. Витька прочёл его единым махом и вернул книгу со вздохом разочарования. Он ожидал чего-то очень острого, может быть, скандального, а иначе из-за чего же автора в газетах называли Иудой и литературным сорняком? Трофим Осипович настаивал на том, что в романах главное не скандальность или сенсация, а нравственные, философские, эстетические достоинства.

– И обрати внимание на стихи в этой книге. Одни они уже являются событием в литературе.

Но Витька к стихам остался равнодушен.

У Коржика умер отец. До этого ни у кого в классе родители не умирали. Или никто не знал, что у кого-то кто-то умер. А про Олега узнали все, потому что его отец был известным. Олег три дня не появлялся в школе, а потом пришёл с растерянным лицом и с какой-то неуверенной походкой, и рядом с ним всем становилось неловко. Даже Ребров с Соколовым при нём теряли самоуверенность и не находили чего сказать. Поэтому Олега немножко сторонились. А вот некоторые из девчонок, наоборот, вели себя с ним нескованно и говорили, видимо, то, что нужно – было заметно, что Коржик им благодарен. После уроков к Олегу подошёл Вовка.

– Слушай, если есть какие дела по дому там, или ещё чего… Тебе с матерью сейчас не до этого. Ты, если надо, скажи…

Они долго потом стояли на крыльце школы, и Коржик рассказывал Вовке, сколько было на похоронах цветов, как все говорили, говорили, а лучшие папины друзья, прочитав красивую речь по бумажке, отходили в сторону и обсуждали, кому достанется мастерская и невыполненные отцом заказы.

На платформе станции метро «Арбатская», в ожидании, когда из чёрной дыры с шумом вылетит голубая с двумя огнящими глазами змея, Митя машинально прогуливался взглядом по приклеенным к кремовой стене табличкам схемы этой подземной линии. Не сразу он осознал, что буквы расплываются, и слова выглядят мутными полосками. Чтобы прочесть названия станций, приходилось щуриться. Это мешало и раздражало, но подумать об этом времени не хватило – подошёл состав.

Очередная классная руководительница, математичка Сусанна Давыдовна – молодая, энергичная, подхваченная, как и её ученики, ураганом взбудораженного времени, торопилась и сама увидеть и услышать как можно больше, и ученикам не дать пройти мимо интересного. Она организовывала коллективные походы на лучшие кинофильмы, на тематические лекции в консерватории, затевала диспуты, вплетала в ход уроков регулярный обзор газет. А вокруг столько всего творилось! У знакомых появилась модерновая мебель на тонких ножках. Вдруг стало модным собирать всякие сучки и корешки, хотя бы чуть-чуть напоминавшие фигурки людей или животных. Творения скульптора-природы хранились на книжных полках, а самое удачное водружалось на телевизор. И все куда-то ехали – одни на стройки, другие на целину. Даже памятник Пушкину переехал на другую сторону площади. Кажется, что буквально вчера танцевали буги-вуги, а сегодня новое увлечение – рок-энд-ролл. А в Митину квартиру провели телефон.

Вовкины родители слишком уж привыкли видеть в сыне травмированного малыша. Сейчас у малыша над по-детски пухлой губой пробивалось нечто похожее на усики. Усики вошли в противоречие с родительским сюсюканьем. Ну, маме простительно, для мам сыновья навсегда остаются маленькими. А отношения с отцом пора переиначивать. В папином ласковом прищуре, когда он смотрит на сына, отчётливо читается: «Какой же ты у меня ещё глупый!» Вовка и так-то робеет высказываться, если в классе начинают что-нибудь обсуждать, а тут ещё и дома…

Для Серёжки в семье авторитетов не существовало. Отец – слабак. Только и способен ныть да жаловаться на неудавшуюся жизнь. За ремень, правда, если что, ещё хватается, но ничего – осталось недолго терпеть. Серёжка вёл себя с ним нарочито холодно и всё чаще позволял грубить ему. Мать каждому поддакивает: при отце – отцу, а когда его нет, во всём соглашается с сыном. С ней Серёжка научился говорить по-отцовски командным тоном. Учителей он, как другие, острыми вопросами не изводил, и вообще он стал опасливо скрытен – в споры не втягивался, от обсуждения соучеников на собраниях или просто в разговоре уклонялся. Он тащил на себе какие-то общественные нагрузки, но в классе оставался незаметным и ни с кем, кроме Мити, отношений не поддерживал. Он напоминал камушек на дороге: невзрачный цвет, простая округлая форма – не отличить от других, а всё, что может сверкнуть, раскрыть содержание или стать индивидуальной чертой, запрятано глубоко внутри.

Конец ознакомительного фрагмента.