По светлому следу (сб.) - Томан Николай Владимирович

– Только говори правду! Я хочу знать, опасно ли это?

– Опасно.

– Мина ведь должна взорваться, кажется, сегодня? Можно ли трогать ее в такой момент?

– Она может взорваться и через три месяца.

– Ты не отвечаешь на мой вопрос, Алексей. Разрешается производить разминирование в такой критический момент?

– Видишь ли…

– Ты же всегда говорил мне правду, – снова перебила его Варя. – Разрешается ли разминирование?

– Не разрешается.

– И ты будешь разминировать ее сам?

– А кто же? – удивился Алексей. – Кому я доверю это дело? И как ты можешь спрашивать меня об этом?…

– Не кричи на меня, – еле сдерживая слезы, прошептала Варя. – Я твоя жена и хочу знать, на что ты идешь. Это не значит, что я удерживаю тебя. Ты здесь лучший сапер, – значит, тебе и идти на этот подвиг…

Между тем саперы обнаружили в нижней части бычков плотины неоднородность кладки. Прослушивание подозрительных участков пьезостетоскопом не дало никаких результатов, и Воеводин приказал осторожно проделать брешь.

Лишь спустя час во всех шести бычках удалось разобрать заделку. Когда все приготовления были закончены, Воеводин пробрался к первому бычку. В углублении его лежала мина замедленного действия. Она была заключена в деревянный ящик. Он протянул к нему руки, но взял не сразу. Одного прикосновения могло оказаться достаточно, чтобы все мгновенно взлетело на воздух.

Конечно, было страшно. Но разве мог Воеводин допустить взрыв плотины, не попытавшись спасти ее? Разве мог он допустить, чтобы город снова погрузился во тьму, как в мрачные дни фашистской оккупации, чтобы остановились уже начавшие действовать предприятия и затормозилось восстановление краснорудских заводов?…

Собрав все свое мужество, с затаенным дыханием Воеводин осторожно приподнял ящик. Руки его дрожали, и он ничего не мог с этим поделать. Челюсти сами собой стиснулись, на скулах вздулись мускулы. Во рту пересохло. Он опирался правым коленом о край выемки, проделанной в кладке бычка, левую ногу держал на выступе, почти у самой воды. Река, переливаясь через плотину, шумела за спиной, обдавая холодными брызгами, от которых мороз пробегал по коже.

Мина была теперь у него в руках, груз тянул его вниз, а Алексею нужно было сделать движение на себя, чтобы вытащить мину из пиши. Дорога была каждая минута, но он Пулю окаменел от напряжения…

По заранее обдуманному плану, нужно было опустить мину на плотик, привязанный у основания бычка, и пустить его вниз по течению, чтобы саперы Затем расстреляли мину из винтовок вдали от гидроэлектростанции.

Желтый ящик, который Воеводин держал в руках, был плотно закупорен, но майору казалось, что он отчетливо видит цилиндрический корпус взрывателя с завинченной до отказа крышкой, раздавившей ампулу с кислотой. Едкая жидкость, в течение трех лет разъедавшая металлический стержень, вот-вот должна была завершить свою долгую работу. Боевая пружина взрывателя расправит тогда стальные суставы, готовясь вонзить жало ударника в капсюль-воспламенитель…

Часы или секунды остались до взрыва – узнать невозможно. Ясно одно: время до этого рокового мгновения сокращалось с каждым ударом сердца, бившегося все учащеннее.

Сделав над собой усилие, Воеводин стал медленно поворачиваться всем корпусом. Будто сведенные судорогой, окостеневшие руки его, описав дугу, медленно вынесли мину из ниши. Теперь нужно было осторожно снять колено с упора и, выпрямив ногу, поставить ее на самый нижний выступ бычка.

То, что так легко проделал бы Воеводин без мины, казалось теперь почти неосуществимым. Тяжелая ноша все сильнее тянула вниз, нарушая равновесие. Скользили намокшие подошвы сапог. Рябило в глазах от быстро текущей воды. Хотелось разжать руки и бросить мину в воду, но майор, стиснув зубы, предельным напряжением воли подавил минутную слабость.

Плотно прижавшись боком к стенке бычка, Воеводин медленно сполз вниз. Вскоре он уже сидел на корточках, и мина была теперь у самой воды. Не разжимая рук, майор осторожно опустил ее на плотик и тогда только перевел дыхание и рукавом гимнастерки вытер со лба холодный пот…

Остальные мины Воеводин извлекал уже спокойнее. Движения его стали решительнее, точнее. И хотя, поскользнувшись, он чуть было не упал в воду с третьей миной, уверенность в окончательной победе уже не повидала его. Только после того, как все было сделано, он почувствовал вдруг, что колени его подгибаются, а руки трясутся мелкой, противной дрожью.

После он вспомнил: первой к нему подбежала Варя, но что она говорила, что он отвечал ей, не осталось в памяти…

…На другой день Дружинин пригласил к себе Хмелева и сообщил ему, что нашлась наконец злополучная мина. Старый мастер вздохнул облегченно и спросил:

– А как же документ немецкий с моей подписью? Нашли его, Владимир Александрович?

– Э, да черт с ним, с этим документом! – небрежно махнул рукой Дружинин. – Не нашли мы документа. Да, видно, и не клали его туда немцы, а хотели только запугать вас. Надеялись, что страх заставит вас оберегать их тайну. Ничего не вышло однако. Дух советский победил в вас этот страх! – И он крепко пожал руку старому кузнецу.

1948

ПО СВЕТЛОМУ СЛЕДУ

НЕОЖИДАННАЯ ПОЕЗДКА

Открыв глаза, Евгений Курганов увидел белую стену своего маленького домика из пористого камня. В центре ее был четко отпечатан оранжевыми прямоугольниками тонкий переплет окна. Солнце взошло – значит, пора вставать. Но вставать не хотелось, и Евгений полежал еще немного, размышляя о недавних событиях.

Несколько дней назад экспериментальную базу, на которой Курганов работал старшим научным сотрудником, посетила специальная комиссия Бакинского энергетического института, которому база была подчинена. С тех пор Антон Кириллович Сарычев, начальник базы, и Дмитрий Астров, молодой талантливый инженер, которого Сарычев считал своим учеником и последователем, как-то изменились вдруг. Дмитрий, впрочем, всегда был не очень разговорчив, а теперь ему было над чем подумать, так что молчаливость и задумчивость его имели хоть какое-то основание. Но почему Сарычев стал таким раздражительным? Почему с такой неохотой отвечал на вопросы Курганова?

Евгений напряженно думал об этом, когда кто-то довольно бесцеремонно постучал к нему в окно. Приподнявшись на локтях, Евгений увидел сухощавое пасмурное лицо Сарычева.

– Поднимайтесь, Евгений Николаевич, – хмуро произнес он. – В район на совещание нужно ехать. Забыл вчера предупредить вас об этом.

– На какое совещание? – удивился Евгений.

– По вопросу орошения, – ответил Антон Кириллович, позевывая и потирая свежевыбритые щеки. – Райком партии его проводит. Приглашают персонально меня, вас, Астрова. Придется ехать. Собирайтесь. Буду ждать вас в машине.

Минут через пятнадцать Курганов был готов к отъезду. Его механик Асмар Рагимов считался лучшим шофером базы. Когда Сарычеву предстояла длительная поездка, он всегда брал его с собой. Решил он взять Рагимова и на этот раз.

Курганов ничего не имел против, приказал только Асмару вывести из фокуса параболоидную установку – солнечную машину, собирающую с помощью огромной вогнутой чаши отраженные солнечные лучи на гелиокотле.

Асмар выключил поворотный механизм, автоматически подставляющий зеркальную поверхность параболоида потоку солнечных лучей, и огромное сооружение солнечной машины потускнело вдруг, потеряв весь свой блеск и величие.

Когда Евгений подошел к автомобилю, Дмитрия в нем еще не было.

– Разве Астров не собрался еще? – удивился Евгений.

– Он и не собирается, – ответил Антон Кириллович, и в голосе его почувствовалось легкое раздражение. – Не можем же мы приостановить все работы из-за этого совещания? Вы ведь знаете, как занят сейчас Дмитрии Иванович.