Крещение Киевской Руси - Аполлон Кузьмин

В доносах на Мефодия на первом месте все-таки стояло обвинение в ереси, и именно в арианстве. В 879 году по этому обвинению его вызывали в Рим, где он должен был в присутствии папской курии прочитать «Символ веры». Обвинение предполагало вовсе не добавку «филиокве». В это время Рим ее не только не принимал, но осуждал тех, кто самовольно вносит ее в символ. В том же 879 году папские легаты специально говорили об этом на созванном Римом VIII Вселенском соборе, подтверждая приверженность никео-цареградскому Символу в редакции собора 787 года.

Если жалобы немецкого духовенства можно понять, поскольку самостоятельность славянской церкви означала для них потерю весомых доходов, то позицию Святополка труднее объяснить только личными претензиями к Мефодию. А князь возвел на архиепископа примерно те же обвинения. «Мы очень удивлены, — писал в ответе Святополку папа Иоанн VIII, — что Мефодий иначе учит, чем он то исповедовал устно и письменно перед апостольским престолом».

Мефодию удалось оправдаться. Более того, в 880 году Иоанн VIII разрешил исполнение богослужения на славянском языке. Чем был вызван такой поворот в настроениях папы — остается неясным. Видимо, сказывалось влияние какой-то конкретной ситуации, когда папа был заинтересован в поддержке как раз против немецкого духовенства. Именно булла «Индустриэ туэ» от июня 880 года позднее неоднократно использовалась папами для обоснования идеи о покровительстве курии миссии Кирилла и Мефодия, и в связи с ее тысячестолетием глава римской церкви Иоанн-Павел II провозгласил солунских братьев «сопокровителями Европы». Но уже через пять лет, в 885 году, папа Стефан V забрал назад только что сделанную уступку, потребовав совершения богослужения только на латинском языке и допуская лишь толкование текстов Писания в проповедях славянской речью.

В Житии Мефодия сказано, что пастырь ушел из жизни, успокоенный разрешением каких-то недоразумений с «цесарем» (Василием Македонянином) и устранением всех обвинений в его адрес, назначив преемником своего ученика Горазда. На самом деле обстановка была далеко не так спокойна, как хотел представить автор Жития. Повороту в позиции Рима предшествовали новые бурные события в жизни моравской церкви в 884 году. Снова немецкое духовенство обвиняло Мефодия в ереси, снова их сторону принял Святополк. Встречное обвинение немецкого духовенства в «хиопаторской ереси» (то есть отождествлении двух первых лиц Троицы в результате прибавки «филиокве») на сей раз не сработало. И умер Мефодий при обстоятельствах далеко не ясных. Автор Жития не называет даже города, в котором был похоронен поборник славянского богослужения. А в римской традиции его кончина воспринималась как «наказание» за ересь. На соборе 1059 года вспоминали, что Мефодий погиб «как безбожный Арий».

Обвинение в арианстве будет устойчиво следовать за Мефодием в течение нескольких столетий. Папа Иоанн X (914–928) в послании сплитским епископам призывает протестовать против ложного учения, связываемого с именем Мефодия. Мефодия клеймят как еретика в далматинских синодальных постановлениях X–XI вв. При этом, по крайней мере, в Хорватии в период с 925 по 1248 год славянское богослужение запрещалось как арианское.

Распространенную в Хорватии глаголицу в папских документах нередко называли «готским» письмом, а Мефодий признавался еретиком, как бы давшим этой письменности вторую жизнь. В послании папы Николая II (1059–1061) церковному собору в Сплите, в частности, напоминалось: «Говорят, готские письмена были вновь открыты неким еретиком Мефодием, который написал множество измышлений против догматов вселенской веры, за что по божьему соизволению он внезапно принял смерть». Преемник Николая II, папа Александр II (1061–1063), вновь подтверждает запрещение богослужения на славянском и готском языках, имея в данном случае в виду и готов-ариан в Испании.

На отождествление славян с готами в документах XI века в литературе неоднократно обращали внимание. Но не всегда при этом учитывается, что в такое отождествление вкладывался религиозный смысл, именно представление о том, что готы — это ариане. Характерным для понимания сути такого отождествления является пересказ какого-то относительно давнего предания у Фомы Сплитского (ум. 1268). Некий обманщик славян-готов Улф уверял верующих, будто папа поддерживает славянское богослужение и разрешает выбрать епископа (как это практиковалось у ариан). Избранный кандидат Цедеда в сопровождении Улфа и Потепы отправился в Рим, но натолкнулся на резкое осуждение папы: «Знайте, дети мои, что я много раз уже слышал, чего желали бы добиться готы, но ради ариан, изобретателей такой письменности, я не решусь дать им дозволение исполнять богослужение на их языке». Самого Цедеду «папа приказал проклинать… не только в Римской, но и в Сплитской церкви и по всей стране».

В какой мере оправданны обвинения Рима в адрес Мефодия? Преувеличения в этой связи возможны и вероятны, поскольку идею «триязычия», то есть фактического устранения конкуренции латинскому языку и, соответственно, римскому духовенству, надо было обосновывать несовершенством переводов или прямым сокрытием еретических взглядов. Принятие добавки «филиокве» превращало и никео-цареградский символ в вариант арианства. Но Рим не случайно обвинял Константинополь лишь в терпимости к арианству. Арианство же в папских и синодальных документах отождествлялось с «готским» вероучением.

Показательно, что в адрес Кирилла обвинения в арианстве никогда не раздавались. И Мефодий, отправляясь в Рим в 880 году, захватил с собой текст Жития Кирилла (об отношении этого сочинения к известному позднее Житию сказать что-нибудь определенное трудно), которым как бы должен был подтвердить свою правоверность. Авторитет же Кирилла в это время стоял высоко не только в Риме. Анастасий Библиотекарь в 70-е годы не скупился на похвалы Кириллу в своей переписке: «великим мужем и учителем апостольской жизни» называет он его.

Идея единой неразделенной церкви, культивировавшаяся в рамках кирилло-мефодиевской традиции, предполагает широкую веротерпимость: ведь единство предполагалось за счет приобщения к вероучению, а не утверждения централизованной церковной иерархии.

Участник моравской миссии, ученик Кирилла и Мефодия Климент Охридский в похвале Клименту Римскому писал: «Не едина бо церкви, ни две, нь весь мир в днышны день, в паметь его сьбравшесь, Бога прославляють». Единство достигается сближением культов, распространением на разные территории учения «отцов церкви» (которые, конечно, тоже разноречили между собой). А из этого следовало, что Кирилл и Мефодий должны были терпимо отнестись к тем направлениям в трактовке христианства, которые они застали в Подунавье и на Балканах, к тем самым общинам, которые «различь» учили славянство новой вере. Имело значение и то обстоятельство, что солунские братья в первые четыре года своей миссионерской деятельности вообще не имели возможности посвятить своих учеников в священнический чин и вынуждены были опираться на наличный материал.

Но трехлетнее заключение Мефодия создавало все-таки иную ситуацию. Немецкое духовенство проявило крайнюю нетерпимость, что неизбежно должно было вызвать ответную реакцию. Не исключено, что на первых порах славянские просветители отдавали предпочтение ирландцам, как ближайшим к грекам по своей направленности и особенно как сторонникам богослужения на родном языке. К тому же ирландцы, видимо, уже имели славянские переводы хотя бы каких-то молитв. Но в конфликте 870–873 годов немецкое духовенство стремилось приписать заслуги ирландцев себе, что следует из упоминавшегося выше «Обращения». Это не могло не вызвать отчуждения к ним у приверженцев Мефодия. В Житии Кирилла, автором которого мог быть и сам Мефодий, и кто-то из его окружения, не случайно появляется критика распространявшегося ирландцем Виргилием учения об антиподах. Оставалось искать союзников в общинах, которые сохраняли традиции арианства. Такой союз тем более вероятен, что арианские общины, конечно, решительнее всех боролись с навязываемой извне церковной иерархией, то есть в данном случае, прежде всего, против немецкого и затем против римского духовенства. В свою очередь, поведение моравского князя Святополка может отчасти объясняться как раз тем, что в таких общинах он видел угрозу и своим притязаниям на единоличное правление.

После смерти Мефодия его ученики и последователи немедленно были изгнаны из Моравии. Значительная часть их переселилась в Болгарию, более всего в Охридское архиепископство. Многие, видимо, осели в Хорватии, где на протяжении нескольких столетий будет продолжаться ожесточенная борьба за славянское богослужение, пока в 1248 году папа Инокентий IV не признает «изобретенный св. Иеронимом» славянский глаголический алфавит, теперь уже не очень опасный, поскольку хорватские церковные общины признали верховную власть папской курии.