Маленький скандал - Мэри Эндрюс

— Не говоря уже о всех прочих, которых они успели против нас настроить, — добавила я.

— С этим покончено, — сказал Эй-Джи, поднимая руку так, словно собирался присягнуть на Библии. — Я обещаю.

— Отлично, — сказала я. — Тогда тебе тут больше нечего делать. — Я начала вставать, но Эй-Джи положил мне руку на колено.

— Подожди, я не об этом хотел с тобой поговорить. Я стряхнула его руку.

— Твое время еще не вышло. Можешь говорить, о чем хочешь.

— Не будь такой, — сказал он, хватая мою руку. — Ты говоришь, что из-за пяти минут — всего каких-то пяти минут, моей пятиминутной глупости — ты готова разорвать отношения? Ты больше меня не любишь? Ты можешь сказать мне это прямо в лицо?

В сине-зеленых глазах Эй-Джи стояла мольба. Я думала, что он вот-вот заплачет. Он сжимал мою руку так, что у меня пальцы онемели.

— Подумай, Кили, о том, что у нас с тобой было. Обо всем том, что мы собирались делать, о том, как мы собирались жить. У нас с тобой вся жизнь впереди, а я своей жизни без тебя не представляю. Я понял это во Франции. Там оказалось даже лучше, чем написано во всех этих книжках, рекламных проспектах, что ты давала мне читать. Но я просто напивался каждый вечер, а Ник ныл мне насчет того, что француженки никогда не бреют ноги. Я думал о том, насколько было бы лучше, если бы ты была там со мной. Замужем за мной. Но из-за пяти паршивых минут все кончено. Все.

Теперь уже я еле сдерживала слезы. В горле у меня стоял ком.

— Это не из-за пяти минут, — выдавила я. — Ты меня предал. Разве ты этого не понимаешь? Предал накануне свадьбы. Изменил мне с моей лучшей подругой.

— Это Пейдж все начала, — принялся оправдываться Эй-Джи. — Она все приносила мне выпить из бара. Меня напоили, а я даже этого не понял.

Я вырвала свою руку и зажала уши ладонями.

— Прекрати! Я не могу это выдержать. Это так грязно! Словно я смотрю самый пошлый порнографический фильм, и он все проигрывается и проигрывается у меня в голове. Ночью он мне снится. Когда я веду машину, или пытаюсь работать, или просто смотрю телевизор, он все продолжает крутиться. И самое плохое, что я тоже участвую в этом фильме. Я вижу себя стоящей в коридоре, прислушивающейся к твоей икоте. И я знаю, кто это, и я понимаю, почему он икает, но моя рука уже легла на ручку двери, и я слышу, как вы шепчетесь…

— Я был пьян! — взмолился Эй-Джи.

— И я слышу, как ты говоришь: «Кили никогда так не делала…» И в порнофильме я слышу хихиканье Пейдж. Я даже слышу, как глумливо смеется публика. Как все надо мной смеются.

Бедняга Кили. Глупышка. Слишком тупая, чтобы ухватить суть шутки. И вот я открываю дверь и вижу суть. Вот она, шутка. Мой жених Эй-Джи Джерниган окучивает мою лучшую подружку на столе в конференц-зале клуба «Окони-Хиллз».

— Это случилось только раз, Кили, — сказал Эй-Джи. — Только один раз.

— Это не важно. Одного раза достаточно. Даже если ты говоришь правду и, это случилось только один раз, я все равно не могу с этим смириться. Если бы ты любил меня, действительно любил, то количество выпитого тобой в тот вечер не имело бы значения. Не имело бы значения и то, флиртовала с тобой Пейдж или нет. Потому что пьяный или обкуренный, или какой еще, ты бы никогда такого не сделал. Тебе бы такое просто в голову не пришло. Только не с ней.

— Да перестань, — резко сказал Эй-Джи. — Ты хочешь сказать, что никогда не напивалась до такого состояния, чтобы вытворить что-то непотребное? Что-то, о чем на следующий день тебе было бы противно вспомнить? Да брось, Кили, я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Тебе тридцать два года. У тебя и до меня были мужчины. И мне никогда не было до этого дела. Ни разу ни о чем таком я не подумал. Так почему ты мне не можешь сделать снисхождение?

Я резко встала, и стул откатился аж к стене и стукнулся об нее. Еще минута, и я уже стояла у двери, широко ее распахнув.

— Никаких снисхождений, — просто сказала я. — Но у меня действительно есть к тебе один вопрос. Всего один.

Опустив плечи, Эй-Джи побрел к двери. — Что?

— Если бы тот раз в клубе был первым и единственным, когда ты был с Пейдж, откуда она знала?

— Знала что?

— О машине Джи-Джи, — сказала я тем же тоном, что и он. — Откуда она могла знать, что ты хотел этим заняться на заднем сиденье ее «эскалады»?

Эй-Джи покраснел.

— Лжец, — сказала я.

Вытолкав его за порог, с силой захлопнула дверь и заперла на ключ. Дождь стучал по тротуару, вдали грохотал гром… Машина Эй-Джи, рявкнув, умчалась прочь по пустынной улице. Я выключила свет в студии и понуро поплелась наверх…

Накачанная адреналином, я выскочила из кухонной ниши в холл, размахивая каминными щипцами, как матадор шпагой.

— Стой! — завизжал Остин, защищаясь коробкой из-под пиццы в расплывшихся жирных пятнах.

Я опустила щипцы и перевела дух.

— Ты меня до смерти напугал.

— Я? — удивился Остин. — Напугал тебя, женщину, которая только что вербально кастрировала самого великолепного мужчину в Мэдисоне. — Он наклонился и поцеловал меня в щеку, и от него пахло чесноком, анчоусами и розами. — И после ты набрасываешься на меня со щипцами? Честное слово, Кили, я чуть не описался.

Глава 22

— Святые угодники! — воскликнула я, уронив свое грозное оружие на пол. Щипцы громко брякнулись о пол. — Ты меня чуть до смерти не перепугал. Прекрати шпионить за мной, Остин, иначе…

Он поднял щипцы с пола и вопросительно на меня посмотрел:

— Иначе что? Ты защиплешь меня до смерти?

— Щипцы — первое, что попалось мне под руку. Скажи спасибо, что я держу папин мясницкий нож в дальнем ящике стола.

Остин прошел следом за мной назад в гостиную и плюхнулся в кресло, покрытое моим любимым сине-белым пледом. Мне пришлось сесть на стул напротив.

— Итак? — спросил он, приподняв бровь.

— Что «итак»?

— Я был у тебя на складе, когда явился Эй-Джи, — сказал Остин, не потрудившись принести извинения. — Я слышал весь этот грустный спектакль. Так что у меня, естественно, возникает вопрос: ты ему поверила?

Я нервно пощипывала сине-белую обивку подлокотника.

— Это не важно.

— Очень важно, — сказал Остин веселым тоном. — Если это действительно случилось всего однажды, и если оба были пьяны, так, может, не так это все и серьезно?

— Для меня это серьезно вне зависимости от сопутствующих обстоятельств, — сказала я. — Я не могу снова ему доверять. Никогда.

— Никогда — слишком большой срок, — задумчиво заметил Остин.

— Когда это ты успел переметнуться на сторону Эй-Джи? — спросила я.

— На самом деле я ни на чьей стороне. Я — Швейцария.

— Ты гей, поэтому ты должен быть на моей стороне. Остин закатил глаза.

— Моя дорогая, не обижайся, но если бы мне пришлось выбирать ту сторону, с которой я бы лег в постель, то это был бы Эй-Джи. Может, он лжец и обманщик, но ты видела эти его сине-зеленые глаза? А какие плечи… Я бы так его всего и съел.

— Не будь противным, — сказала я.

Остин погрозил мне щипцами, и мы оба рассмеялись.

— Как тебе Атланта?

— Из меня секретный агент ни за что не получится, — сказала я. — Меня поймали с поличным.

— Она тебя вышвырнула? Вызвала полицию? — Остину явно нравилась интрига.

— Не угадал. На самом деле Стефани пригласила меня в дом. Я познакомилась с ее собакой и выяснила, в чем ее слабые места. Так что миссия выполнена. Теперь все, что мне осталось сделать, это сконструировать дом вокруг женщины, которой нравятся собачьи портреты, «Прада» и обувь.

— Ты можешь это сделать, — сказал Остин, похлопав меня по плечу. — Если и есть кто-то, кто может это сделать, то лишь Кили Мердок. Хочешь пиццы?

Я открыла коробку и поморщилась. Анчоусы, пепперони и с полдюжины прочих добавок слиплись в одну клейкую неаппетитную лепешку.

— Нет, спасибо, — сказала я, бросив коробку на кухонную стойку. Открыв дверь холодильника, я обшарила взглядом его содержимое. Там все еще пребывал завернутый в фольгу поднос с остатками трапезы от моего «свадебного» стола. Я передернула плечами и выбросила поднос в фольге в мусор.

— Яичница с беконом и тосты, — провозгласила я, наконец. — С чего бы не заменить завтрак ужином?

— Если ты все это приготовишь, я не откажусь, — сказал Остин. — Только не бросайся на меня со щипцами.

Я разбила яйца в миску, добавила сметаны, немного натертого сыра чеддер, несколько ломтиков бекона и еще соль и перец. Через пару минут запах жареного бекона наполнил маленькую кухню. Остин засунул хлеб в тостер, и уже пять минут спустя мы сидели в гостиной перед телевизором с подносами на коленях.

Мы «завтракали», и смотрели шоу по телику, и пили колу из хрустальных бокалов, подаренных одной из двоюродных сестер моего отца. Я уже начала отсылать обратно подарки, полученные со стороны друзей и родственников Эй-Джи, но большинство моих родственников отказались принимать обратно то, что они подарили.