Стоит ли мне писать? - Void Walker

из под тишка кидающих взгляды на дворян и нобилей. Она была в презрительном прищуре аристократов, смотрящих на чернь. Ненависть была во взглядах обращаемых на его мундир. Черный, такой же как эта ненависть.

«Смотрите на этот мундир» — говорили им его глаза. Смотрите на мундир убийцы. Бойтесь его. Бегите от него. Смотрите на этот красивый мундир. На этот орден. Смотрите, какая мразь их носит. Я ношу его уже десять лет. Этот благородный мундир.»

Ему захотелось смеяться.

«Неужели они не догадываются, как сильно я их ненавижу?»

«Остановись! Молю, остановись!» — кричал в его голове голос матери испуганной птицей.

«Крови» — кричал ему его сын. «Убивай.» — взывали к нему руки. «Разрушай.» — горячо шептало ему его сознание.

Ему вдруг начинало казаться, что лица окружающих сливаются в размытые розовые пятна.

Он увидел как его лейтенантское назначение полетело скомканым в мусорное ведро. В этот момент ему захотелось послать туда же его орден. Кстати, где же он? Надо же, он все еще на его кителе? Он в кителе? Он все еще в кителе?

Он сдержался. С какой же легкостью он сдержался. Какой бессмысленный и глупый поступок. Теперь этот орден значил для него меньше чем кусок металла. Какой смыл был презирать кусок железа? Нет погоди, ведь золото же. Да ведь не только золото. Наверняка найдутся дураки, готовые купить эту нелепую безделушку.

Ему захотелось смеяться. Впервые, за столько лет. Ему хотелось совершено нормально хохотать.

Он побежит в свой город. Ничто его не остановит

— Пускай идет. С тобой, или без тебя, я иду в столицу.

— Его там убьют.

— Его? Да брось. Я уверен. Он дойдет до самого Клайдмора, или куда он там собрался. И перебьет там всю армию тьмы, если её встретит.

— Тогда, тем более нам лучше пойти с ним, ты не находишь?

— Может быть я слегка преувеличил. Может, его действительно там прикончат как чокнутого дурака. А меня это не касается. А мне нужно в Прамиодан.

— Вы с ума сошли оба, воины. Разбегаться посреди полной врагов земли. Нужно держаться вместе.

— Я не воин. И если нас могут убить и там и здесь. Я предпочту умереть идя в столицу.

— Подожди. И что же получается? Тебя могут убить, если ты пойдеш и туда, и за ним. Тебя могут убить везде. Стоит шанс умереть идя не в том направлении, что бы лишать себя дополнительных шансов выжить, и выполнить, в конечном итоге задачу?

Она ударила по самому больному месту роги. По логике и здравомыслию.

— Сколько там до этого Клайдмора?

Он не чувствовал ненависти. Совсем. Абсолютно. И это было не нормально. Ему не хотелось выть. Ему не хотелось убивать. Ему не хотелось рвать на себе волосы. Он чувствовал только опустошение. Остались только горечь и апатия. Пропали образы. Молчали голоса. Молчал его меч. Могучие руки повисли безвольными стволами. Его покинули совершенно все.

Впервые в жизни, на него ничто. Абсолютно никто. Не давили.

Неужели, он предал не только всех, но и самого себя? Неужели, он все это время, бежал сам от себя? Бежал от того, без чего не мог уже жить? От давления, которое только и было единственным источником его ненависти. Неужели он сам себя обманул?

«Неужели, ты умеешь только разрушать?» — пришло к нему откуда-то из далека почти неразличимым шепотом. Это совсем не было похоже на грохот, с которым последние месяцы гремели в голове его мысли.

«Что еще тебе было нужно?» — спросил его мертвый голос отца.

— Заткнитесь. — простонал двуручник, схватившись за голову.

«Ты мразь, Мельхиот» — зазвучал сильнее в её чреве голос Джейси. — «Ты законченная тварь.»

«Ты садист.» — вторил ей голос сестры. — «Ты чудовище.»

— Уже. Наконец. Заткнитесь!

«Слабак.» — пронесся едва слышимый, почти неразличимый шепот. Он был страшнее чем дикое гарканье. Он звучал без вызова. Даже без издевки. Он звучал как заупокойная.

«Так всегда было.» — сказало ему сознание.

— По другому не могло и быть.

«Крови». — едва шептал ему его сын.

— Еще не сейчас. — прошептал он ему в ответ.

Мышцы стали нагреваться. Сердце разливало по телу лаву. Руки опустились. Открыли лицо. На него наползала бессмысленная уродливая улыбка. Мельхиот даже не звал её, она просто заняла свое законное место. По этой улыбке текли слезы. На лбу ритмично пульсировала вена.

«Вы еще не убили меня.»