Стоит ли мне писать? - Void Walker

нобили сдают своих сыновей с малых лет. На обучение требуются большие суммы, и определенная физическая предрасположенность. Крайне мало тех, кто сумел сдать на рыцарский нобиль не проходя полный курс подготовки.

Деммер беззвучно присвиснул. Скорее просто выдохнул.

— Ну что же, придется стать графом. — легко рассмеялся он. Леди Сисиль вторила ему смущенным смешком.

— А вы сможете получить рыцарскую грамоту? — наивно спросила восхищенная Сисиль, хлопая ресницами.

Отец украткой посмотрел на сына с совсем другим, сугубо практичным интересом.

По внутренностям Мельхиота растеклась лава.

— Я не дворянин, не офицер, и даже не мастер длинного меча.

— Но если бы ты получил лейтенантское звание? Просто предположим? — спросил отец.

— Ты не хуже меня знаешь, что это не сделает меня дворянином.

— Позвольте сказать слово дочери старшего сержанта? — Кларин, вдруг, стала очень серьезной. — Мельхиот, ты так же прекрасно знаешь, что лейтенанта дают только дворянам, шевалье и баронам. За редким исключением. Твой орден сделал возможным такое исключение.

Ему снова захотелось сорвать свою награду, и немедленно растоптать у всех на глазах.

— И титул пэра, уже ждет тебя. Это лишь вопрос времени. — поддержала леди София свою дочь.

— Я, к тому времени, наверняка уже стану графом. — весело рассмеялся пэр Деммер. Его поддержала только сардоническая улыбка сударыни Энн, смотрящей на Мельхиота. И веселое, непонимающее хихиканье леди Сисиль.

— А я то думала, что к чему прилагается: орден к званию, или звание к ордену? — бросила почти с той же улыбкой, Энн.

— Это же очевидно, сударыня: орден — высшая, немедленная воинская награда, за определенные заслуги. Орден кавалера света третьей степени, тот что висит на могучей груди моего сына. — Роланд даже не улыбнулся. — Дается за храбрость и отвагу, проявленные в бою. Воинское звание — это зарабатываемое годами положение в гвардии, опирающие на знание и опыт.

— Я все равно ничего не понимаю. — немного плаксиво призналась Сисиль со смущенной улыбкой.

— Я тоже. — скопировав её манеру сказала Энн. — Я то думала, что звания присуждаются так же как награды: где то решили и готово.

— Нет-нет, сударыни. Награды бывают нескольких типов. Ордена дают за единичные проявления каких то достоинств, буть то храбрость, или полководческие качества. Например, за блестящее стратегическое решение в конкретном сражении. Медали дают за постоянные проявления, как то: за верность, за выслугу лет. И так далее. Но звания, рассматривать с точки зрения награды нельзя. Они даются только за конкретные качества и способности.

— Простите великодушно несведушего шевалье, но как же тогда нобили сразу получают лейтенантов? Или у всех детей благородных кровей королевства, поголовно имеются способности к полководчеству?

— Ну, что мне вам сказать? Что дети сервов, и виконтов победнее, действительно, зачастую не имеют возможности дать своим детям хорошее образование? Серв в зрелом возрасте не может просто придти и подписать контракт, даже на рядового. В большинстве случаев, он просто не сдаст проверку на физические способности. Его могут, разве, записать в наемный корпус, где он будет получать сущие гроши. Я не буду распространяться о том, что такое наемники в гвардии. Для нобилей и дворян есть множество школ, университетов, колледжей. Их услуги дорогие, но это лучше, чем ничего. И даже с такой подготовкой, нет гарантии, что они выдержат испытания на звание. В то же время, в академию, иногда, детей отдают с малых лет. Это, практически, та же самая гвардия. Несколько лет жестких тренировок и обучения. Любой нобиль, либо вылетит из нее, либо выйдет лейтенантом. Любой дворянин, в зависимости от происхождения — младшим или старшим сержантом. Любой серв или бастард — сильным, выносливым и дисциплинированным рядовым гвардейцем. А далее, у всех есть возможности проявить себя, и кем то стать. — он указал на сына в подтверждение своих слов.

«Тупым, обозленным на весь мир, послушным куском мяса.»

— Вы должно быть сделали нечто весьма выдающееся, что вас наградили этим орденом? — сухо поинтересовалась леди Розмари.

— Действительно, расскажите нам свою историю, сударь. — улыбка сударыни Энн казалась ему почти издевательской.

Леди Сисиль чуть не захлопала в ладоши, ожидая красивой рыцарской истории.

Мельхиоту пришлось приложить титаническое усилие, что бы его взгляд ничего не выдал.

— Нам пришлось противостоять превосходящим силам противника.

— «Вам»? Ваша заслуга была в том, что вы просто стояли в строю? Я в это не верю, сударь. — засмеялся пэр Деммер.

— Просто все остальные умерли.

— О-о-о. — как то разочарованно произнесла Сисиль. — Я вам глубоко сочувствую. Вы должно быть очень расстроены.

«Расстроен, ах-ха-ха. Да, я расстроен. Ах-ха-ха. Дура ты чертова. ХА-ХА-ХА» — Ему вдруг захотелось смеяться.

— Вы так и не ответили нам, есть ли у вас шанс получить рыцарский нобиль? — сверлила его взглядом сударыня Энн.

На мгновение, Мельхиоту все это показалось совершенно нереальным. Эта, до невозможности глупая и простая как медный грош потаскуха, которую звали «леди Сисиль». Эта старая давно сгоревшая в огне презрения ко всем и каждому ведьма, «леди Розмари». Этот напыщенный идиот, к которому, почему-то нужно было проявлять уважение, именуя «пэром». Это жалкое надоедливое насекомое, которое все называли «сударыня Энн». Её нелепый вопрос. Сами их имена показались настолько незначительными, что их не стоило даже запоминать. Они значили меньше воздуха, который их переносит.

Ему показалось, что все это, с самого начала, было каким-то сумасшедшим сном. Очередным кошмаром. Что сейчас он проснется на койке лазарета, совершенно разбитым. Или в гуще боя, отойдя от удара по голове. Ему показалось, что его засасывает что-то, вытягивает из этой сводящей его с ума реальности. Все вокруг стало каким-то далеким. Слова окружающих стали глухими и плоскими, он престал улавливать их смысл. Он смотрел на сестру, её рот двигался медленно. Она показалась ему и бесконечно далекой и совершенно рядом, одновременно. Словно он смотрел на нее через увеличительное стекло. Она что то говорила. Он не слышал слов.

«Что я здесь делаю?» — мир вокруг него зашатался. По коже пробежала рябь: стена позади сестры затряслась. Ему показалось, что она покрылась крупной кладкой, посерела, и выросла высоко вверх, упираясь в абсолютно черное небо. Ее сотрясали крупные спазмы. Ему показалось, что он смотрит на себя со стороны. Этот другой «он», ненавидел её. Мельхиот видел его ненависть. Она была яркая как солнце. «Он» ненавидел её страшной, дикой, необузданной ненавистью. Воля этого, дугого «его», ударила в стену. Огромные блоки разлетелись как игрушеные. Посередине стены образовался провал, крупные камни падали посреди комнаты и пропадали вникуда. Вникуда провалился и «другой». Это «никуда», вдруг превратилось в землю. Обычную, покрытую травой землю. На ней валялись трупы. Свежие, теплые, только что