Перевертыши - Стюарт Вудс

— Мне показалось, ты тоже полюбила этот остров, как любил его Рэй; Почему бы тебе не взяться за текст самой?

— Думаю, я все-таки возьмусь за это дело. Только в одном я не уверена: смогу ли я по-прежнему быть всем сердцем привязана к этому месту после всего того, что со мной приключилось.

— Ты большой души человек, и твое сердце может, выдержать многое. Не волнуйся, эта беда пройдет. Остров снова заманит тебя своей красотой, и ты сама захочешь взяться за перо.

Она взяла бумажную салфетку с кофейного столика и громко высморкалась, потом положила голову ему на плечо.

— Я рада, что ты рядом. — Она поцеловала его. — Вот, я дарю тебе. Извини, что я была противной.

— Ты была расстроенной. Все в порядке.

— Я и сейчас расстроена. Бэйкер убил всех троих. Я это знаю, и ему это сойдет с рук.

— Послушай, я знаю, как сильно ты переживаешь, но может, все-таки не стоит так упорно настаивать на своем? Вдруг это все-таки совпадение?

— Возможно, ты и прав. Но если бы ты знал Бэйкера, как знаю его я, и в кого он превратился за последние два года, ты бы тоже ни на минуту не усомнился в том, что он способен на убийство. Еще ужаснее то, что он ловко маскируется. Именно его изворотливость и хитрость делают его очень опасным. Если ему сойдут с рук эти два убийства, то он окончательно убедится, что ему позволено все.

Кейр погладил Лиз по волосам.

— Ты думаешь, он снова захочет обидеть тебя?

— Ну если у него поднялась рука на Эла Шейфера и Фергюсонов, то причиной наверняка была ненависть ко мне. Мне даже не верится, что он может снова когда-нибудь стать нормальным человеком.

— Здесь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе:

— Когда-то мне придется отсюда уехать, я не могу прятаться всю жизнь.

— Я не дам тебя в обиду.

— Я верю тебе, — ответила Лиз, снова целуя Кейра. — Я буду чувствовать себя в безопасности до тех пор, пока ты рядом.

— Хорошо.

Она подняла голову.

— Только вот что я тебе скажу: если я опять узнаю об очередной внезапной смерти кого-нибудь из моих друзей, я, независимо от того, какое замечательное алиби себе подготовит Рэмси, возьму пистолет и убью его.

— Успокойся, дорогая, — Кейр крепко прижимал ее к себе. — Не надо сходить с ума из-за этого негодяя. Если он добьется того, что ты станешь злой и трусливой, то считай, он победил.

— Ты прав, — отозвалась Лиз, делая огромное усилие, чтобы справиться с ледяным комом, подкатившим к горлу. — Я не позволю ему себя победить. — Она поднялась на ноги. — С этого момента я должна начать новую, приличествующую нормальному человеку, жизнь. Дай мне, пожалуйста, еще банку пива.

Послышался стук в дверь. Оглянувшись, она увидела стоявшего с унылом видом в дверях Джеймса Моусеса, протягивающего ей конверт.

— Добрый вечер, мисс Элизабет, — тихо сказал он. — Я принес вам приглашение от мистера Ангеса. Он просил меня дождаться вашего ответа.

— Спасибо, Джеймс, — она взяла конверт и вскрыла его.

— Добрый вечер, мистер Хэмиш.

Лиз поморщилась.

— Меня зовут Кейр, Джеймс, — дружелюбно поправил Джеймса Кейр. — Доброго тебе вечерочка.

Мальчик казался смущенным, и Лиз сочла нужным подвинуться немного к выходу.

— Пожалуйста, скажи мистеру Ангесу, что я с радостью принимаю его приглашение, — сказала она Джеймсу.

— Хорошо, мадам, — заулыбался мальчик. Повернувшись, он ушел, ни слова не сказав на прощанье. Через минуту с улицы послышался топот пустившейся рысью лошади.

— Что нужно дедушке? — поинтересовался Кейр.

Лиз передала ему листок бумаги, на котором на старинный манер был написан текст приглашения.

— Он приглашает меня на ужин, просит меня появиться прилично одетой.

— Знаешь, он для тебя кое-что припрятал, — Кейр улыбнулся.

— Знаешь, — она улыбалась в ответ, — у меня для него тоже небольшой сюрприз.

Глава 20

Одетая в единственное привезенное из Атланты шелковое платье, Лиз въехала в ворота поместья Дангнесс. Раньше удивлявшаяся, зачем взяла его на остров, теперь она была довольна, что платье оказалось очень кстати. Ей было интересно, кто еще, кроме нее, будет присутствовать на ужине.

Джеймс Моусес стоял на крыльце огромного старого дома в белом хлопчатобумажном пиджаке, рукава которого были ему чуть коротковаты, и черной бабочке.

— Добрый вечер, мисс Элизабет. — Он чопорно поклонился. — Добро пожаловать в замок Дангнесс.

— Спасибо, Джеймс, — ответила она, поднявшись вверх по ступенькам. — Кто-нибудь из приглашенных уже приехал? — Она удивилась тому, что вокруг не было видно постоянной прислуги.

— Больше никого нет, — ответил Джеймс с весьма озадаченным видом. — Только вы и мистер Ангес.

Пока Джеймс держал дверь, она вошла в просторный парадный зал, как раз вовремя, чтобы увидеть спускающегося по огромной лестнице Ангеса. На нем был тщательно отутюженный, как подумала Лиз, должно быть, очень старый вечерний костюм, который, однако, не казался старомодным, кроме двубортного с лацканами жилета, с которого свисала цепочка от часов. Манжеты белой накрахмаленной рубашки были застегнуты бриллиантовыми запонками, горевшими мириадами разноцветных огней при свете зажженных канделябров.

— Добрый вечер, Элизабет, — сказал Ангес. — Добро пожаловать в мой дом.

— Добрый вечер, мистер Драммонд.

Встретившись с ней на нижней ступеньке лестницы, он предложил ей руку.

— Я был бы очень признателен, если бы вы называли меня Ангесом.

— Конечно, Ангес, — ответила Лиз.

Он привел ее в кабинет, у нее возникло ощущение, что она попала в другой век. Комната, по ее предположению, сорок футов в длину и столько же в ширину, была залита огнями высоких свечей в серебряных канделябрах. В противоположном конце от рабочего стола Ангеса стоял сервированный на двоих стол.

— Я думаю, нам лучше поужинать здесь, — предложил он. — Столовая больше подходит для сорока человек, а не двух.

Тут подал голос Джеймс.

— Могу я принести вам прохладительные напитки, мисс Элизабет? — спросил он, направляясь к подносу, на котором стояли графинчик и ведро со льдом.

Лиз попросила виски, а Ангес мартини, наблюдая, как Джеймс наполнял бокалы, и одобрительно кивая, когда тот их подал.

Лиз взяла с серебряного подноса бокал и сделала глоток.

— Какая элегантная комната, — сказала она, поднимая глаза на высоко подвешенные полки из красного дерева, уставленные множеством книг в кожаных переплетах.

— Я рад, что вы подобрали весьма правильное определение этой комнате. Я всегда был уверен, что старик Элфред Драммонд старался сделать эту комнату именно элегантной, а не красивой. Это комната для мужчины, и я всегда любил ее больше других. Я провел здесь больше времени, чем, пожалуй, в каком-либо другом уголке света.

Лиз смотрела на шкаф для оружия, полку для хранения рыболовных удочек, на старомодные архивы и выдвижные ящики для хранения карт.

— Я думаю, эти вещи напоминают вам о старом Элфреде Драммонде, — сказала она, получив в ответ сияющую улыбку Ангеса.

— Конечно, здесь сейчас гораздо больше книг, чем раньше предполагалось. В этой библиотеке собраны книги шести поколений. У нас до последнего времени была своя переплетная мастерская, пока несколько лет назад не умер последний мастер-переплетчик.

— А кто-нибудь еще обслуживает вас?

— Обо мне заботятся служанка и кухарка. Ну и, конечно же, садовник с бригадой ремонтников, обслуживающих дороги, сооружения на пристани и аэродром.

Остановившись у камина в центре комнаты, Лиз начала внимательно рассматривать висевшую над кожухом камина картину, изображавшую морское сражение и пылающее зарево от подожженных кораблей.

— Это Тернер? — она не верила своим глазам.

— Да. И, как мне сказали, одна из самых его лучших работ. Мой отец купил эту картину в Лондоне в 1889 году. У меня где-то сохранился чек на эту картину, она стоила, если мне не изменяет память, сотню фунтов.

— Тернер всегда был одним из самых моих любимых живописцев — призналась Лиз.

— Возможно, вы понимаете в искусстве больше, чем я. Пока я рос, перед моими глазами все время были эти шедевры, и я думаю, я просто привык к ним. Хотя, когда я был мальчиком, перед этой картиной я мечтал о морских сражениях. Думаю, именно по этой причине сразу после окончания Принстонского университета в 1917 году я отправился служить на флот.

Лиз начала быстро считать в уме.

— Вы закончили Принстон в тысяча девятьсот каком году?

— Всю жизнь я получал прекрасное образование, и я всегда был, так сказать, на голову выше своих одноклассников.

— Вы участвовали в первой мировой войне?

— Я тогда служил на сторожевом корабле на Северном море. Самым большим разочарованием для меня было то, что я не попал туда годом раньше, когда произошла битва при Джатленде. Я даже ни разу не был под обстрелом.