Ду Фу - Леонид Бежин

Император Сюаньцзун умеет ценить беседу с мудрым человеком. Поэтому он и пригласил во дворец поэта Ли Бо, чья слава гремит по всей Поднебесной. О Ли Бо говорят всюду - у деревенских колодцев, на перекрестках городских улиц, на рынках и в винных лавках. Имя поэта окружено легендой. Он знаменит не только своими стихами, но и познаниями в области даосской философии и рыцарской доблестью. Еще в юном возрасте Ли Бо покинул семью и поселился в горах вместе с даосским наставником. Для него начались годы напряженного внутреннего самовоспитания - «взращивания духа», как говорили даосы. Ли Бо бродил по горным тропинкам, слушал шум ветра в ветвях деревьев и плеск ручья, и его душа становилась такой же чистой и прозрачной, как небесная лазурь. Это и было тем состоянием «пустоты», к которому стремились даосы. Человек в этом состоянии как бы отторгал от себя свое «я» и сливался со всей природой: даже птицы и звери переставали бояться его. Закончив учебу у даосского наставника, Ли Бо стал странствующим рыцарем - одним из тех, чье «слово всегда предполагает исполнение, и то, что они делают, всегда серьезно и определенно. Раз скажут они «да», то обязательно исполнят. Они не жалеют себя, устремляясь туда, где ученому страх и опасность». Долг странствующего рыцаря - заступаться за обиженных и угнетенных. По первому зову они бросаются в бой, чтобы восстановить нарушенную справедливость. Странствующий рыцарь остановит плеть сборщика налогов, занесенную над головой бедного крестьянина, накажет откупщика, обирающего мелких ремесленников, спалит усадьбу князя, чьи егеря и ловчие вытаптывают крестьянские посевы. Странствующие рыцари не признают государственных указов и постановлений. Они свободны. Прячась в дремучих лесах, на берегах рек и озер, они собственным мечом творят расправу над теми, кого оставляют безнаказанными судебные приговоры.

После рыцарских странствий и приключений Ли Бо снова воспитывался у даосского мастера, писал стихи, путешествовал и подолгу гостил у друзей. Гостеприимные хозяева угощали его вином из янтарных кубков и изысканными яствами на нефритовых блюдах. Иногда они вместе с Ли Бо садились в лодку и под звуки барабанов и флейт уносились в речную даль. Вокруг зеленели прибрежные травы, мелкие волны напоминали чешую дракона. Голоса певиц - девушек в тонких шелковых одеждах - разносились над рекой, и их лица, освещенные солнцем, отражались в воде... Во время своих путешествий Ли Бо встречался с отшельниками, которые жили по двое на берегу какого-нибудь ручья, спали, укрывшись одним одеялом, умывались водой из проруби и вместе носили одну пару сандалий, знакомился с поэтами (его другом был прославленный поэт Мэн Хаожань), разговаривал с простыми людьми. Он фехтовал на мечах, занимался каллиграфией, играл на цитре. Однажды он решил совершить восхождение на вершину Тайшань и долго готовился к этому, соблюдая правила даосской диеты, помогавшей достичь внутреннего очищения, собственноручно переписывая на шелковый свиток трактат Лаоцзы «Каноническая книга о Пути» и стараясь постигнуть его сокровенный смысл. Когда Ли Бо поднялся в горы по дороге, проложенной для самого императора, его окружили сосны, камни и облака. В лесу пели птицы, под камнями журчал ручей, и казалось, что рядом - волшебные феи и небожители, пребывающие в блаженстве вечной молодости. Глядя на лесистые склоны и вдыхая прозрачный горный воздух, наполнявший тело живительной энергией, Ли Бо чувствовал, что вершина Тайшань словно бы таит в себе истину Дао...

После восхождения Ли Бо на Тайшань один из его друзей получил приглашение во дворец и там рассказал о поэте. Эти рассказы услышала младшая сестра императора, которая была даосской монахиней. Она и посоветовала брату, императору Сюаньцзуну, пригласить Ли Бо во дворец, обещая, что беседа с ним доставит истинное наслаждение. Сюаньцзун послушался совета сестры, и вскоре к Ли Бо прибыли гонцы из столицы, вручившие ему императорскую депешу. Прославленного поэта и знатока даосской философии просили пожаловать во дворец. Ли Бо хорошо понимал, что от таких приглашений не отказываются, и быстро снарядился в путь. Его провожали друзья, желавшие поэту удачи и надеявшиеся, что «небожитель, изгнанный с небес», как иногда называли Ли Бо, обретет наконец пристанище на земле. Ли Бо и сам надеялся на это: прежние попытки устроиться на службу и пожучить постоянный заработок кончались ничем, а ведь ему уже за сорок, и вечно зависеть от поддержки друзей и близких не слишком-то приятно. Поэтому он торопил погонщика, сидя в коляске, с нетерпением поглядывал вперед, ожидая, когда покажутся черепичные крыши Чанъани и стражники разведут тяжелые створки городских ворот, пропуская толпу крестьян, спешащих на рынки, и купеческие караваны, груженные заморскими товарами.

Мощенная голубоватым камнем дорога привела Ли Бо во дворец, где его приняли с почетом и - что не укрылось от глаз - некоторым подобострастием, вызванным столь явным расположением Сына Неба к персоне «изгнанного небожителя». Кто знает, рассуждали придворные, может быть, этот великан-южанин с громоподобным голосом и величественной осанкой, в чьих жилах течет немало тюркской крови, окажется в числе фаворитов и любимчиков Сюаньцзуна или завоюет доверие всесильного евнуха Гао Лиши. Тогда от его прихоти будут зависеть судьбы людей, поэтому нужно заранее с ним поладить. И осторожные придворные стремились окружить великана-южанина лестью, соответствовавшей размерам тех милостей, которые оказывал ему император. А милости эти следовали одна за другой. Хотя Ли Бо и не получил дворцовой должности, его зачислили в императорскую академию Лес Кистей, и он занял свое место среди придворных поэтов, воспевающих дворцовые празднества, прогулки и обеды. Ли Бо ездил верхом на лошадях из императорских конюшен, спал на ложе из слоновой кости, сидел на прекрасных шелковых циновках и ел из золотой посуды. Мог ли мечтать о больших почестях тот, кто недавно готов был разделить единственную пару туфель с лесными отшельниками или странствующими рыцарями!

Император Сюаньцзун часто посылал за Ли Бо, желая побеседовать с ним о даосизме, об искусстве «продления жизни» и эликсире бессмертия. Поэта отводиЛи Бо внутренние покои дворца, куда не долетали голоса людей, где все навевало спокойствие и склоняло к размышлениям. На лаковом резном столике дымился зеленый чай, в вазе стояли садовые цветы, в аквариуме плавали золотые рыбки, и маленькая дворцовая собачка лежала на вышитой подушке, лениво поглядывая вокруг выпученными глазками. Император благосклонно кивал, слушая рассказы Ли Бо, словно они сулили ему, обладавшему безграничной властью и богатством, еще и надежду на земное бессмертие, на «десять тысяч лет жизни». Доводилось ли почтенному Ли встречать настоящих бессмертных? - спрашивает император, и Ли Бо понимает, как хочется Сюаньцзуну поверить в то, что бессмертие существует и что когда-нибудь даосский старец, одетый в травяное платье и похожий на сухое корявое дерево, принесет ему во дворец волшебный эликсир вечной жизни.