Тайные наслаждения - Джорджетт Хейер

Вскоре Элинор стало известно, что Карлайон считается добрым гением здешних мест и справедливым землевладельцем, как и в свое время его отец. По мнению миссис Барроу, он великий человек, чье слово – закон, а действия не подлежат критике. Слушая разглагольствования экономки, Элинор подавила улыбку, но, даже несмотря на пиетет женщины, родившейся в этом самом поместье и привязанной к семейству всеми узами, включая финансовые, Карлайон выглядел достойным человеком, умеющим расположить к себе тех, кто зависел от него.

В этих трудах миновала бо́льшая часть дня; обе женщины составили кое-какие планы и приняли необходимые решения. К тому времени как Элинор приступила к раннему ужину, было договорено, что с завтрашнего дня в особняке начнет работать племянница миссис Барроу, а из сторожки привратника позовут жену старого кучера, которая займется мытьем полов и уборкой помещений.

После ужина у Элинор еще осталось время прогуляться по заброшенному саду. Некогда уютная зимняя аллея заросла кустарником, причем до такой степени, что в некоторых местах стала практически непроходимой. Девушка сделала себе мысленную пометку о том, что надо прислать сюда грума, чтобы он расчистил аллею, и такое решение было всецело поддержано Барроу – последний явно опасался, как бы новая госпожа не сочла именно его наиболее подходящим персонажем для выполнения этой работы.

После прогулки Элинор удалилась в библиотеку, попросив Барроу принести ей несколько свечей для работы. Сундук с постельным бельем настоятельно требовал внимания белошвейки, поэтому в комнату для починки принесли целую стопку простыней, полотенец и скатертей. Элинор трудилась не покладая рук, пока Барроу не принес ей наконец поднос с чаем. Все это время девушка размышляла над перспективами собственного ближайшего будущего и обдумывала случившееся с ней с момента приезда в Сассекс.

Когда дворецкий опустил на стол перед новой хозяйкой чайный прибор, она, отложив шитье в сторону, прошлась вдоль пыльных книжных полок, рассчитывая найти что-нибудь интересное и отвлечься на часок. Но книги преимущественно оказались старинными, к тому же бо́льшую часть свободного места занимали молитвенники, сухие исторические монографии, а также труды античных авторов, заключенные в потрескавшуюся телячью кожу. Однако, когда разочарование уже готово было захлестнуть девушку, она вдруг обнаружила тома, явно купленные покойной миссис Шевиот. Здесь, среди переплетенных журналов «Лейдиз мэгэзин», отыскались любимые поэты Элинор и даже несколько романов в мраморной обложке[17]. Некоторые девушка уже читала, и, пока она колебалась, не зная, на чем остановить свой выбор – то ли на «Повестях из светской жизни»[18] миссис Эджуорт, то ли на потрепанном томике «Тадеуша из Варшавы»[19], – ее внимание привлекла надпись, показавшаяся Элинор столь уместной для ее нынешнего положения, что она не удержалась и протянула руку к книге. Взяв с полки томик «Школы вдов»[20], девушка несколько минут перелистывала его страницы. К несчастью, они во множестве отсутствовали, так что составить хотя бы некоторое впечатление о романе было затруднительно. Вернув его на полку, Элинор взяла вместо него многообещающий, хотя и не слишком хорошо известный роман того же автора – «Старый английский барон»[21]. Держа его в руках, она вернулась к своему креслу, подбросила в огонь поленьев и уютно устроилась подле камина, рассчитывая почитать с часок перед сном.

Для того, кто в последние годы очень редко имел возможность наслаждаться чтением для души, это действительно казалось роскошью, и даже мрачный, гнетущий тон повествования мисс Клары Рив или слезливое поведение ее героини не смогли заставить Элинор преисполниться отвращения. Она настолько увлеклась чтением, что потеряла счет времени, изумляясь и восхищаясь выходками безупречного Орландо и вполне благоразумно пропуская чересчур частые описания приступов обморочной хитрости у его Монимии.

Треск и шипение одной из свечей наконец-то вернули девушку к реальности; она машинально взглянула на квадратные часы на каминной полке, но их стрелки навечно застыли, показывая без четверти пять. А вот свечи, однако, выгорели почти полностью, неопровержимо свидетельствуя о том, что час уже поздний. Элинор поднялась на ноги, чувствуя себя немного виноватой, словно скупой работодатель мог разгневанно потребовать у нее отчета в том, для чего она столь бездарно извела свечи; девушка поспешно вернула книгу на полку. И тут едва слышный звук, похожий на скрип деревянной перекладины лестницы, заставил ее вздрогнуть. Она вдруг поняла, что в особняке уже давно царит мертвая тишина, а слуги спят крепким сном. На мгновение ей стало страшно; но потом она, вспомнив о том, что деревянные ступени нередко скрипят спустя много времени после того, как на них ступала чья-либо нога, взяла подсвечник для спальни, который принес ей Барроу, и запалила фитиль от одной из свечей, все еще тлевших в библиотеке. Метнув взгляд на камин, дабы убедиться в том, что угли или искры от прогоревших поленьев не вывалятся из него на пол и не подожгут дом, она задула свечи в канделябре и направилась к двери. Приотворив ее, она выскользнула в коридор, где и застыла, оцепенев при виде совершенно незнакомого ей человека, который собирался пересечь холл, направляясь в библиотеку.

Девушка испуганно ахнула, и сердце на миг замерло у нее в груди. Но, в отличие от Монимии, она отнюдь не страдала от избытка воображения, напротив, оставалась чрезвычайно уравновешенной молодой дамой, и ей не потребовалось много времени, чтобы сообразить, что незнакомец выглядит ничуть не менее растерянно и ошеломленно, нежели она сама.

В свете масляной лампы, стоявшей на столе в холле, Элинор видела, что перед ней молодой человек явно благородного происхождения, одетый в бриджи для верховой езды, голубой сюртук и темно-коричневое пальто. На голове у него была шляпа, но через несколько секунд ошеломленного молчания он снял ее, поклонился и, запинаясь, пробормотал:

– Тысяча извинений! Я не знал! Я и понятия не имел… Умоляю простить меня!

Он говорил с едва заметным иностранным акцентом. После того как он сорвал шляпу с головы, обнаружилось, что он брюнет и у него темные глаза. В данный момент мужчина чувствовал себя явно не в своей тарелке, но его внешний вид и манеры выдавали в нем истинного джентльмена, а выражение лица свидетельствовало о натуре утонченной и уверенной в себе. Элинор, отчетливо сознавая всю неловкость собственного положения, зарделась и ответила:

– Боюсь, сэр, вы пришли сюда повидаться с тем, кого здесь больше нет. Не представляю, как могло так получиться, что слуга заставил вас ждать в холле. Сама я, правда, не слышала звона дверного колокольчика, к тому же, полагаю, Барроу отправился спать. – И вдруг взгляд ее остановился на высоких напольных часах, и она с невероятным изумлением отметила, что стрелки показывают без десяти минут полночь. Элинор обратила недоуменный взор на незнакомца.