Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

Шуваев, как и Алексеев, долго служил в Киевском военном округе, в течение шести лет был начальником Киевского военного училища, начальником дивизии, командиром 2-го Кавказского корпуса. Шуваевым была проведена огромная работа по наведению порядка в снабжении, в отличие от Поливанова, он был сторонником мобилизации промышленности, и, наконец, он был честен до такой степени, что это признавали даже либералы. В марте 1916 г. Лемке отмечает: «При Шуваеве взятка стала исчезать»9. Полковник А. А. Самойло вспоминал: «Он был хорошим администратором и безукоризненно честным человеком, что имело большую важность для борьбы с развитым воровством в тылу»10. Уже в самом начале войны, 19 августа (1 сентября) 1914 г., на встрече с петроградскими фабрикантами он предупредил их, что сотрудничество предполагает отказ от взвинчивания цен и выполнение заказов в сроки11. «Если они не смогут справиться сами, – сказал генерал после завершения совещания, – мы возьмем фабрики в свои руки»12. Это отнюдь не означало того, что генерал отказывался от работы с частной промышленностью и общественными организациями.

Когда после замены Сухомлинова Поливанов стал поддерживать земские учреждения, заказы на них проходили через ведомство главного интенданта. В январе 1916 г., после размещения в Земском союзе заказа на полушубки и перчатки, по инициативе Г Е. Львова в адрес Шуваева была отправлена телеграмма: «Представители губернских земств, собравшиеся в Москве для обсуждения вопросов, связанных с выполнением Земским союзом нового огромного заказа Главного интендантства, поручили мне приветствовать Ваше превосходительство, как энергичного, неутомимого руководителя интендантского ведомства, искренно и целиком преданного служению армии и Родине, сумевшего, путем широкого привлечения всех общественных сил страны к делу снабжения нашей несравненной армии, обеспечить ее всем необходимым. Объединенные в Земский союз, земства приложат все свои силы к выполнению возлагаемой на них ответственной задачи»13.

Шуваев ответил Львову приветственной телеграммой. Казалось бы, он не был неприемлемой фигурой для либералов, а профессиональные качества и личная честность генерала не вызывали сомнений ни у кого. В разговоре с Генбери-Вилльямсом Николай II коснулся этой замены, сказав, что лично он предпочел бы посредственного человека с хорошим знанием людей и штабной работы блестящей личности, которая слишком сконцентрирована на себе14. Иначе говоря, нужен был новый военный министр, и прежде всего интендант и организатор, а не политик. Поливанов же превращался в человека, для которого именно политика становилась главным занятием. Между тем противоречия между Ставкой и Военным министерством углублялись. В воспоминаниях Поливанова хорошо чувствуется его неприязнь по отношению к Ставке, когда в декабре 1915 г. наштаверх отказался поддержать кандидатуру военного министра и генерала Рузского на пост начальника инженерных сооружений в штабе Северного фронта15. Не стал он активно защищать и самого Поливанова.

В отличие от своего предшественника, Алексеев открыто не конфликтовал с военным министром. Но он и не относился к министру как к своему непосредственному начальнику, не всегда полностью и своевременно информировал его о событиях на фронте16. Почему это происходило? Прусско-германская система управления, в которой военный министр ведал вопросами снабжения, а начальник Генерального штаба – Главнокомандующим, так и не установилась в России, а теперь она выстраивалась эмпирическим путем. Не вызывает сомнения и то, что Поливанова не могла устраивать роль военного министра в старой прусской системе, тем более перед глазами стоял пример Фалькенгайна, совмещавшего две должности – военного министра и начальника Генерального штаба. Поливанов считал себя безусловным лидером в правительстве и вел все более самостоятельную игру в Думе.

Что касается Алексеева, то наштаверху нужен был организованный тыл, и он предпочитал не вмешиваться в столичные интриги. Еще в ноябре 1915 г. Лемке отмечал: «Алексеев не в силах влиять на назначения, так как часто они делаются помимо него; он знает, например, сейчас, что отставка А. А. Поливанова решена, но царь ему об этом ничего не говорит, значит, и он должен молчать и делать вид, что ничего не слышал»17. С поддержкой Алексеева или нет, но полномочия Ставки росли, а Военного министерства – сокращались. 5 (18) января 1916 г. в Ставке было создано управление августейшего полевого генерал-инспектора артиллерии при Верховном главнокомандующем, которое должно было ведать всеми вопросами снабжения артиллерии в прифронтовой полосе. Его возглавил великий князь Сергей Михайлович, старый противник Поливанова18.

Противоречия накапливались, и последней каплей в чаше терпения Ставки стал скандал вокруг изобретателя А. А. Братолюбова, в который был втянут великий князь Михаил Александрович. Дело шло о заказах на производство зажигательной смеси и бронированных автомобилей. На поверку изобретение оказалось фикцией, а дело получило оттенок аферы. На этот раз уже и Алексеев выступил за отставку министра. Сам Поливанов тесно увязывает свою отставку с «братолюбовской» историей и неприязнью Николая II по поводу сухомлиновского «дела»19. В марте 1916 г. оно подходило к завершению.

21 февраля (5 марта) начальник канцелярии министра двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов сделал доклад Фредериксу в присутствии Б. В. Штюрмера. Он начинался следующими словами: «Ожидание решения по делу Сухомлинова во всех слоях общества и населения волнует умы. Общий голос народный высказывается за то, чтобы его судили по всей строгости закона. Мотивы, побуждающие требовать суда над Сухомлиновым, весьма разнообразны. Народные массы требуют суда, ища виновника временных неудач на войне, приписывая их исключительно недостаточности снабжения армии оружием и боевыми припасами. Он является для толпы виновником гибели массы солдатских жизней, требующих возмездия. Из политических партий благомыслящие монархические желают суда для справедливого наказания за совершенные преступления, если таковые будут доказаны беспристрастным судом. Эти элементы сравнительно малочисленны и во всяком случае не занимаются пропагандой, но другая часть политических партий, именно та, которая энергично агитирует в народных массах, – это антимонархические элементы, которые хотят взвинтить суд над Сухомлиновым во всесветный скандал, дискредитирующий правительство и могущий нанести сильный удар монархическому принципу»20.

Вопрос о предании Сухомлинова суду подлежал рассмотрению I Департаментом Государственного совета. Если, утверждал Мосолов, там будет принято решение о передаче генерала под суд и оно будет утверждено императором, то следовало учесть следующие его последствия: 1) дело затянется надолго; 2) защищая себя, Сухомлинов притянет к делу множество лиц, что неминуемо дискредитирует правительство и, в частности, Военное министерство, что нанесет еще один удар по репутации власти внутри страны и среди союзников; 3) сохранить судопроизводство в тайне не удастся, учитывая большое количество причастных к нему лиц; 4) следствием огласки может стать разглашение военных тайн; 5)«суд над Сухомлиновым неминуемо разрастется в суд над правительством. Эхо происходящего в суде раздастся преувеличенно в кулуарах Думы, откуда в чудовищных размерах разольется на улицу и проникнет в искаженном виде в народ и армию, пятная все, что ненавистно народу, – полагаю при этом, что правительство, несмотря на все принятые им меры, не будет иметь полной уверенности оградить верховную власть от брызг той грязи, которую взбаламутит этот суд; 6) наконец, является вопрос: допустимо ли признать гласно измену военного министра Российской империи? Казалось бы, что по изложенным причинам Верховный суд над Сухомлиновым недопустим. Непредание Сухомлинова суду тоже немыслимо, как ввиду общественного мнения страны, так и потому, что масса подробностей следствия проникла уже в Думу и там обсуждается»21.

Мосолов предлагал, для сокращения времени гласности процесса, передать дело в военно-полевой суд, а до начала его заседаний лишить Сухомлинова звания генерал-адъютанта и заключить его в крепость или разжаловать в рядовые и направить на Персидский фронт. В любом случае требовалось безотлагательное решение22. Закончив свою работу, ни разу не допросив Сухомлинова и не получив каких-либо улик против него, Особая следственная комиссия представила в Государственный совет доклад с рекомендацией привлечь предшественника Поливанова к следствию23. 1 (14) марта 1916 г. император официально одобрил это предложение. «Согласен» Николая II означало передачу этого доклада на рассмотрение Государственного совета24. Несколько дней прошли в ожидании – враги генерала внимательно следили за тем, что произойдет далее. Формально на этом этапе решалась судьба дела – оно могло быть или прекращено, или направлено на следствие для дальнейшей передачи в суд. Разумеется, что любое из этих решений требовало санкции императора25.