Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - Олег Айрапетов

«Хорошее наследство» было упомянуто не зря. Если Поливанов покровительствовал детищу Гучкова, то от его преемника в правительстве ожидали наведения порядка. Либералы внимательно следили за первыми шагами Шуваева, воздерживаясь на первых порах от каких-либо выпадов в его сторону. Пресса отмечала его трудоспособность, честность, благожелательное расположение к общественным организациям50. 21 марта (3 апреля) новый военный министр принял представителей московских и петроградских газет и изложил им свои мысли относительно будущего сотрудничества с Земскими, Городским союзами и ВПК. Поддерживая необходимость такого сотрудничества, генерал заметил: «Эти учреждения должны работать и работать и быть чужды бюрократии. Они должны больше делать, чем говорить»51. Вряд ли последние слова могли вызвать искреннюю поддержку у руководства общественных организаций, а основные принципы Шуваева, изложенные им самим («Вообще больше дела и меньше слов», «В единении со своим Царем – Россия непобедима»52) не могли не насторожить либеральную часть общества. Опасения стали быстро сбываться.

23 марта (5 апреля) 1916 г., почти сразу же после вступления в должность, Шуваев заявил о необходимости сотрудничать с общественными организациями при условии повышения требовательности в вопросе выполнения заказов. Это вызвало болезненную реакцию в ЦВПК. Его позиция была уже на следующий день изложена в собственном печатном органе. Требовательность, по мнению руководства военно-промышленных комитетов, не могла дать никаких результатов. Был дан другой совет – общественные организации «.. должны из роли подчиненных помощников власти перейти к более ответственной роли». Рецепт этого перехода был изложен в резолюциях съездов ВПК, Земского и Городского союзов, к которым «Известия ЦВПК» и направляли внимание Шуваева53. ЦВПК становился тем более активным, чем хуже обстояли дела с заказами и отсутствием контроля над их выполнением.

Следует отметить, что, выступая за усиление контроля над общественными организациями, военный министр, тем не менее, твердо выступал против их уничтожения. Его принципом было: «Без ущерба интересам войны»54. Он придерживался этого принципа и до назначения на этот пост. С октября 1914 по май 1915 г. начальник Главного интендантского управления генерал Д. С. Шуваев передал Земскому союзу заказы на 7,5 млн комплектов белья; 1,2 млн рубах; 1,2 млн брюк; 3,5 млн полотнищ для солдатских палаток55. Правда, не всегда и не все обстояло гладко с тем, как выполнялись эти заказы. М. В. Челноков во время визита в Ставку 13 (26) января 1916 г. сам со смехом рассказывал о том, как его Московский городской союз, организовав пошив 3 млн солдатских папах в размере интендантского сукна, получил прикрой в 30 верст!56 Правда, на аудиенции у императора он, естественно, воздержался от подобных забавных историй, ограничившись адресом от Москвы с благодарностью за любезный прием делегации первопрестольной столицы, ездившей на фронт для раздачи подарков57.

Для того чтобы смягчить удар, нанесенный отставкой Поливанова и наметившимся наступлением против автономии ВПК, общественному мнению была принесена долгожданная жертва. 20 апреля (3 мая) 1916 г. была окончательна решена судьба «дела Сухомлинова». Бывший военный министр был арестован в собственной квартире и препровожден в Петропавловскую крепость. Арест проводил сенатор С. А. Богородский (возглавивший следствие вместо заболевшего И. А. Кузьмина) в присутствии обер-прокурора Уголовного кассационного департамента Правительствующего сената В. П. Носовича. Озвученные представителями власти обвинения были весьма серьезны: злоупотребление властью (ст. 338), противозаконное бездействие власти (ст. 339), превышение и противозаконное бездействие власти (ст. 341), подлог (ст. 362) и, наконец, «способствование или благоприятствование неприятелю в его военных или иных враждебных против России действиях»58.

Арест Сухомлинова, как отмечала передовица «Речи», «естественно произвел огромное впечатление», и особенно потому, что в обвинении упоминалась статья 108, то есть шпионаж59. Следует отметить одно немаловажное обстоятельство: жертва была принесена накануне весьма важной для либеральной общественности даты – 27 апреля (10 мая) – 10-летия первого заседания I Государственной думы (указ об открытии сессии был подписан 22 апреля (5 мая) 1906 г.)60. Разумеется, заслуги Думы в «разоблачении» Сухомлинова и Мясоедова и вклад в это «благородное» дело Гучкова, начавшего борьбу со «шпионами» еще в 1912 г., не были забыты61. Слухи о том, чем сопровождался допрос и арест и что было обнаружено на квартире Сухомлинова, распространялись прессой так быстро, что Богородский уже менее чем через неделю вынужден был публично заявить, что все, что было опубликовано по этому поводу, «совершенно не соответствует действительности»62. Только в октябре 1916 г. старого генерала перевели из крепости под домашний арест63. Судьба Сухомлинова в очередной раз превращалась в разменную монету для политической игры. На фоне этой уступки Военное министерство начало готовить введение контроля над ВПК. Судя по всему, уже в начале мая 1916 г. Шуваев убедился в необходимости наведения порядка и установления эффективного контроля над казенными тратами.

1 (14) мая «Утро России», 3 (16) мая «Речь» с тревогой сообщили о том, что готовится наступление против ВПК, планируется введение усиленного административного надзора над работой военно-промышленных комитетов, в том числе путем введения в их состав представителей «заинтересованных ведомств», что следует ожидать сокращения объема заказов и т. д.64 Страхи были вполне обоснованными. Военный министр не скрывал своей убежденности в том, что война обходится России гораздо дороже, чем иным странам, что уже дало возможность Гучкову и его окружению заявлять, что против Военно-промышленных комитетов «начат поход»65. Судя по всему, так и было на самом деле, раз уж само руководство ЦВПК было вынуждено 10 (23) мая признать на своем заседании, что к 1 (14) мая комитетами было выполнено всего 25 % обусловленных к этому времени заказов по предметам артиллерийского снаряжения и 50 % – по предметам интендантского снабжения66. Вряд ли подобная отчетность могла удовлетворить Шуваева. Генерал был мастером организации тыла в самом широком смысле этого слова. Прежде всего, его работа была направлена на обеспечение бесперебойных поставок вооружения, боеприпасов и обмундирования.

Для того чтобы понять степень сложности задач, решаемых им, достаточно назвать в качестве примера одну цифру – 44 млн (!) сапог. Именно такое количество обуви было заявлено в качестве годовой потребности армии на 1916–1917 гг.67 За решение этой задачи Шуваев взялся весьма энергично. Для общественных организаций и частных предпринимателей наступали тяжелые времена. Особой телеграммой, адресованной начальникам снабжения Северного, Западного, Юго-Западного фронтов и главного начальника Кавказского военного округа, Шуваев предложил безотлагательно потребовать от всех кожевенных заводчиков, торговцев выделанной кожей, сапожных мастерских, банков и случайных владетелей этого товара, не исключая и заграничного происхождения, немедленной его сдачи Интендантскому ведомству или представителям правительственных или общественных организаций, заготавливающих обувь для армии. Сдаче подлежал весь товар, годный для переработки, и по ценам, не превышающим нормы Кожевенного комитета, утвержденные Министерством торговли. В случае укрывательства товар подлежал конфискации, лицам, виновным в укрывательстве, грозило тюремное заключение на срок от 1 года 4 месяцев до 2 лет. Нашедшие скрытые товары или указавшие на них премировались в размере 10 % от стоимости найденного68. В результате предпринятых мер удалось решить проблему снабжения армии обувью, упряжью и другими кожевенными изделиями, однако эта метода не позволяла рассчитывать на получение разного рода «прикроев».

Шуваев, судя по всему, был искренен. Он отнюдь не смотрел на все общественные организации как на бесполезные сообщества безответственных политиканов и расхитителей и надеялся найти понимание и поддержку хотя бы у части руководства ВПК. Посетив 19 мая (1 июня) 1916 г. Московский военно-промышленный комитет, он отметил положительные стороны работы комитетов и их недочеты, отметил необходимость сотрудничества и установления контроля над предприятиямич69. Министр счел особо важным отметить, что его суждения о работе ВПК не вызваны пересудами и внушениями: «Говорю на основании личного наблюдения и называю белое – белым, а черное – черным. Отбросим черное, как негодное, а белое давайте общей работой развивать»70. По завершении своей речи генерал «обратился к присутствующим с призывом поддержать его в работе и помочь ему оправдать надежды, возложенные на него Государем Императором»71. Вряд ли можно назвать этот призыв иначе, как проявлением политической наивности. Новый военный министр мог рассчитывать только на Ставку и часть высшего генералитета.