Самсон. О жизни, о себе, о воле. - Самсон

Остановившись перед резными дверями кабинета хозяина, лейтенант поправил китель и, постучавшись, открыл дверь.

– Разрешите, товарищ полковник?

– Проходи, лейтенант, – начальник встал из-за своего стола.

Лейтенант пропустил меня первым, а потом вошел следом. Я посмотрел на некогда молодого опера Пантелеева и снова подумал, как все же быстро летит время. Еще недавно он был капитаном, а вот сегодня уже сидит в кресле начальника тюрьмы. В его глазах я прочел что-то похожее…

– Какими судьбами, Сергей Николаевич? – Пантелеев сделал два шага и протянул мне руку для приветствия.

Не колеблясь, я ответил на рукопожатие. Это раньше «ручкаться» с ментами было западло, а сейчас стало проявлением взаимного уважения, тем более со стороны такого человека, как хозяин тюрьмы. Менты, которые сами проводят большую часть своей жизни среди заключенных, со временем начинают отделять зерна от плевел и так просто не подают руки кому попало.

– Давно не виделись, – не отвечая на вопрос, сказал я, оглядывая кабинет, в котором практически ничего не изменилось. Те же шкафы с бумагами, тот же портрет с железным Феликсом и те же резные аксессуары на столе, рукоделие местных арестантов. В принципе, я и сам не знал, какими судьбами оказался здесь и, если быть честным, собирался это выяснить у него самого.

– Ну, проходи, Сергей Николаевич, присаживайся, – пригласил хозяин и еле заметным жестом дал понять молодому оперу, что тот свободен. – Чай, кофе? Или, может, что покрепче?

– Благодарю. Я в такое позднее время не употребляю, – отказался я, понимая, что предложение Пантелеева в первую очередь продиктовано собственной выгодой. Желанием наладить, так сказать, нормальные отношения.

– Тогда к делу, – хозяин сел в свое кресло и положил руки на стол. – Я тут кое с кем созвонился и узнал, что ты к нам всерьез и надолго, поэтому, Самсон, давай сразу расставим все точки над «i», – внушительно произнес он.

– Рано еще говорить о делах. Я пока не знаю, чем и как живет тюрьма, что тут происходит и кто чем дышит. Поэтому чего-то конкретного пообещать не могу.

Произнося давно забытые мною фразы, я ловил себя на ощущении, что смотрю на себя со стороны. Как будто бы это был не я. Трудно после стольких лет сразу окунуться в эту тюремную жизнь, да еще и взвалив на себя многочисленные обязанности. Но и отступать было некуда. Я был вором в законе, а значит, должен собраться и как можно быстрее включиться в старый, давно забытый образ жизни.

– Конечно, конечно. Понимаю, что тебе нужно какое-то время, но все-таки хочу сказать, что сейчас в тюрьме многое изменилось и что основная масса заключенных уже не та, что была раньше.

«Хочет дать мне понять, что воровские законы многим стали по барабану?» – подумал я и усмехнулся.

– Телевизоры и холодильники никогда не подменят настоящих идеалов. Каждый сиделец, попав за решетку, понимает, что автоматически стал одним из тех, кого называют таким нехорошим словом, как зэк. А неписаные законы еще никто не отменял. Вы же прекрасно понимаете, что своими внутренними правилами вы никого не сможете остановить, если вдруг что начнется. – Я посмотрел в глаза Пантелееву и увидел, что до него сразу дошел истинный смысл моих слов.

– Что-то мы не о том разговор ведем, Сергей Николаевич, – хозяин натянул улыбку на свое холеное лицо. – Вы, наверное, уже знаете, что вчера нас покинул Гиви Сухумский, и его камера осталась свободной. Думаю, там вам будет удобнее, чем в общей хате. К тому же постовые уже в курсе о вашем приезде, так что если что понадобится – они все устроят.

– Ну что ж, отказываться не буду, – я поднялся со стула, давая понять, что разговор окончен. Сейчас мне хотелось остаться один на один с самим собой, чтобы осмыслить до конца происходящее.

– До встречи, Сергей Николаевич…

* * *

Барак Графа находился в седьмой локалке. Подходя к воротам, я краем глаза увидел, как шестерки Графа уже побежали ему докладывать, что к нему направляются «гости».

– Засуетились, как мыши, – недовольно произнес Матрос.

Едва мы вошли в барак, как нам навстречу вышел Граф.

– О! Самсон? Какими судьбами? По делу или как?

– Да так, решил в гости заглянуть, чайку с тобой попить. Выходной нынче на дворе.

– Всегда рады видеть, – протянул руку положенец, но в его голосе отсутствовала та гостеприимность, о которой он говорил. Взгляд выдавал внутреннее напряжение. Граф был авторитетом нового формата и жил соответственно так же. Спокойный, расчетливый, с холодной улыбкой на тонких губах, он многим внушал страх.

Первый свой срок Граф отбывал в пятнадцатилетнем возрасте, когда в ссоре с приятелем сгоряча ткнул того отверткой в живот. Второй получил уже на зоне. Там же к нему плотно прилипло погоняло Граф, которое, кстати, очень подходило к его на редкость породистому аскетическому лицу и высокомерной манере вести разговор. Даже походка у него была по-барски неторопливой и очень уверенной. Было видно, что он знал себе цену. Даже голову держал по-особенному, высокомерно посматривая на окружающих. Взгляд жестких глаз всегда был направлен в упор, будто ствол охотничьего ружья. Графа боялись неспроста. Ходили даже слухи, что в свое время он порешил двух авторитетов, посмевших не признать его. Граф никогда не кричал, даже не повышал голоса, но слова, сказанные им, всегда были весомы. Они доходили до собеседника даже в том случае, если он разговаривал шепотом. Ровным, почти равнодушным голосом он казнил и миловал, отпускал грехи и тем же тусклым тоном взыскивал долги.

Его барак был поделен надвое. В одной половине жили сидельцы из его отряда, а во второй, которая находилась за звуконепроницаемой стеной из толстой фанеры, жил он и его окружение. Шесть одноярусных шконок были расположены вдоль стены. Посередине стоял круглый дубовый стол. А в углу находилась своеобразная столовая зона, где размещался холодильник, телевизор и прочая бытовая техника.

Мы с Матросом разместились за столом, оставив остальных дожидаться нас за стенкой. Граф тоже отправил лишних «погулять», тормознув только двоих «качков», по всей видимости, бывших спортсменов-тяжелоатлетов.

– Как дела в общаке? Всего хватает? – в первую очередь спросил я, так как Граф был смотрящим за зоновским общаком.

– Все в поряде. Гревы на кичи отправляем регулярно. Последний груз с воли получили только вчера. Вот только с деньгами не очень. Менты сейчас, сам понимаешь, кроме денег, ничего брать не хотят, а договариваться с ними как-то надо. В былые времена, помнится, дашь им нож хороший или резные нарды – и делай что хочешь. А сейчас им только лавэ подавай. Ни на какие цацки никто из них и смотреть не желает.