Самсон. О жизни, о себе, о воле. - Самсон

– Не торопись. Мы еще не закончили! – окликнул я чеченцев, положив скатанный матрац и вещи на ближайшую шконку.

– А? – остановился и развернулся ко мне Таир.

На его лице я прочитал удивление. Как это так, какой-то новичок смеет его тревожить, когда разговор окончен!

– Кто за хатой смотрит? – спросил я в первую очередь.

– Назим, а что?

– Не знаю такого, – покачал я головой.

– А кто ты такой, чтобы его знать? – зыркнув на меня глазами, осклабился Таир.

– Самсон. Я много кого знаю, а вот про Назима не слышал.

– Ты чо, крутой, да? – сквозь зубы процедил чеченец.

– Зашли малявку по тюрьме, пробей ситуацию, тебе люди объяснят, кто я такой, – спокойно предложил я.

– Смотри, как бы тебя самого не пробили…

– Грубишь, парень, – тяжело вздохнув, с угрозой в голосе ответил я. – Молодой ты, поэтому на первый раз прощаю…

– Ты?! Меня прощаешь?! – усмехнулся Таир, и в его глазах сверкнула вселенская злость. – Нет, вы только посмотрите, он меня прощает… Смотри, мужик, с огнем играешь!

– Я тебе не мужик, а человек на положении!

– Да мне поровну, кто ты есть на самом деле! Здесь мы заправляем, а значит, будешь делать, что мы говорим.

Я понял, что без разборок не обойтись.

– Зачем ты вообще с ним разговариваешь, Таир? – встрял в разговор Алик. – Человеку добро сделали, место показали, а он бочку собрался на нас катить… Может, ему другое место показать?

– Согласен, брат. Он, наверное, высоты боится. Там спать будешь, – Таир кивнул головой в сторону вокзала, где лежали обиженные.

Это уже было смертельным оскорблением. Я должен был спросить с «чеха» как с понимающего, поэтому, стремительно шагнув вперед, резко схватил чеченца за грудки, потянул на себя, швырнул через бедро и, когда тот оказался на спине, толкнул его под крайнюю шконку к «петухам».

Алику понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить происходящее.

– Ты что сделал? – крикнул он на русском и добавил несколько слов на своем родном языке.

Я не сомневался, что слова были оскорбительными. Алик не отличался мощной комплекцией, как и Таир, он входил в среднюю весовую категорию. Но это не помешало ему собрать всю свою смелость и броситься на меня. Но ему не повезло, так же, как и его собрату. Противник оказался слишком сильным для него, и уже через минуту Алик лежал на полу. Правда, он снова поднялся. А зря. Я ударил его кулаком в челюсть. Это был мой коронный удар, который не каждый мог выдержать. Алик не входил в их число, поэтому рухнул как подкошенный, оказавшись в глубоком нокауте.

Но из-под шконки уже выбирался Таир. В руках у него мелькнула заточка, в глазах загорелась злая и совершенно напрасная радость победителя. Ему казалось в тот момент, что заточка в его руках решит все. Но к тому времени я уже знал больше десятка приемов, как выбить нож из руки нападающего….

– Таир! – донесся резкий гавкающий окрик от окна.

Занавес из одеял поднялся. Ко мне приближался крепко сбитый мужик, кстати, тоже чеченец. По обе руки от него медленно шли два амбала с накачанными фигурами. Таир убрал заточку и отступил. Но в любой момент он мог наброситься на меня. Да и другие джигиты готовы были смешать меня с грязью. Четыре разъяренных «чеха», к которым мог присоединиться пятый… А я был один, несмотря на то, что в «транзитке» находилось не менее сорока человек.

Неожиданно сзади раздался чей-то громкий голос:

– Не, в натуре, это беспредел какой-то! Ни за что ни про что уважаемого человека на парашу отправляют спать!

Откуда-то со шконки сорвался среднего роста крепыш с багровым рубцом под глазом.

– Э-э, братья-славяне, да тут наших собираются бить!

Нашелся еще один смельчак, который тоже встал рядом со мной. Больше храбрецов не оказалось. Зато по камере прошел характерный гул – это арестанты выражали свою поддержку. Во мне они видели человека, способного сбросить чеченское иго. И хотя подавляющая часть толпы боялась напрямую принять мою сторону, чеченский авторитет решил, что обострение конфликта может серьезно ему навредить.

– Что здесь случилось? – пытаясь подавить в себе гнев, спросил тот, кого называли Назимом.

Таир стал что-то объяснять на своем родном языке, но Назим остановил его и приказал продолжать на русском.

– Место ему, видите ли, не понравилось. Типа, не по рангу…

– И совсем не по рангу петушиный угол, который ты мне показал, – добавил я.

– А кто ты такой, чтобы требовать себе хорошее место? – резко спросил Назим.

– Я Самсон, – повторил я.

– Самсон, Самсон… Что-то знакомое.

В глазах чеченца я увидел, что тот только пытается изобразить, что знает мое имя, хотя на самом деле все было наоборот. Такие, как он, никогда не добиваются своего авторитета за счет понятий, а всегда – за счет силы. Поэтому их нигде не уважают.

В то время, пока Назим вспоминал якобы знакомое ему имя, к нему присоединился Алик. Теперь чеченцев было пятеро против нас троих. Но джигиты все же не решились вступить в бой.

Наконец главный чеченец разродился:

– Сам себе место ищи!

И вместе со своими телохранителями скрылся в своем углу.

По идее, в тот момент я должен был сорвать одеяла и выгнать чеченцев с их насиженных мест. Но я понимал, что сил у меня для этого не хватает. Неизвестно, поддержит ли меня снова толпа. Да и эти два смельчака могли изменить, если чеченцы смогут отбить нападение и возьмут верх…

– Ну, ты крутой! – с восхищением смотрел на меня крепыш с багровым рубцом под глазом. – Я слышал про тебя, Самсон. А я Окунь, не слыхал?

– Нет, – честно признался я.

– А я – Кувалда!

Это был здоровенный детина с круглым и по-деревенски открытым лицом. Именно он бросил клич братьям-славянам. Он же на пару с Окунем поддержал меня в нужный момент.

Кувалда протянул мне свою огромную мозолистую руку. И я пожал ее. Трудно было представить, что было бы со мной, не поддержи меня эти парни. Но так же трудно оказалось предположить, что будет дальше даже при поддержке с их стороны. Чеченцы не зря отличаются жестокостью и коварством, так что расслабляться нельзя.

– Наша власть пришла! – осматриваясь по сторонам, сказал Окунь.

Произнес он эти слова, однако, негромко, с оглядкой на загороженный угол. Такое его поведение уже опровергало его же собственное утверждение по поводу власти. Но Окунь продолжал игру. Правда, самое большее, что он смог, это прогнать с насиженных мест нескольких «косячников» и освободить мне шконку возле самого занавеса. Если не считать чеченских шконок, это было самое близкое место к окну. Но меня такая ситуация не устраивала. Угловое место занимал Назим, и пока он не освободит свою шконку, я должен находиться как можно дальше от опасных соседей. Поэтому я выбрал себе место возле стены. Окунь и Кувалда расположились рядом. Я раскатал матрац, постелил постель, сел поверх одеяла и разрешил своим подручным занять место рядом со мной. Достав походную сумку, достал то, что мне собрала в дорогу братва. Здесь было немного сала, хлеб и даже печенье с конфетами. Такие продукты на «транзитке» – очень редкое явление, поэтому удивление Окуня было искренним: