Жаркие ночи - Эми Эндрюс

— Не надо больше бриться, — попросила она.

Люк с трудом открыл глаза:

— Нет, буду.

Клаудия улыбнулась:

— Мне нравится щетина.

— Тогда сама отрасти.

Клаудия повернулась к нему лицом:

— Я помню, когда-то ты был небритым и лохматым.

И провела по его гладкой скуле. Боже, девчонкой она с восхищением наблюдала, как он возвращался домой из универа нечесаный и растрепанный. И сразу шел на пляж.

Люк снова с удовольствием закрыл глаза, наслаждаясь ее ласками.

— Я жил на пляже, приходилось соответствовать. Но я теперь профессионал, здесь тоже нужно соответствовать. Бриться — это по-лондонски. Щетина — это для Лунной бухты.

Клаудия вздохнула, не готовая смириться с его заявлением, но достаточно мудрая, чтобы понять его.

— Все равно, ты выглядишь сексуальнее, когда небрит.

— Я и так достаточно сексуальный.

Самонадеянно. Она не собиралась спускать ему такое заносчивое заявление.

— Нет предела совершенству.

— Я знаю, сейчас модно выглядеть слегка небритым, но большинство моих клиентов — приверженцы старой школы, уважают людей, которые тратят время на то, чтобы прилично выглядеть.

— По-моему, это полный отстой.

Люка позабавило ее презрение. Да, некоторые действительно «полный отстой», но они богаты и могут позволить себе многомиллионные рекламные кампании.

И это его отстойные клиенты.

Он погладил ее по волосам, веки снова потяжелели, и он отдался приятным ощущениям.

Люк уже почти спал, когда тихий вопрос Клаудии заставил его открыть глаза:

— Так что же произошло у вас с Филиппой?

Может быть, благодаря тому, что он расслабился, вопрос не вызвал особенного беспокойства. Раньше он бы сказал, что это не ее дело, но теперь хотел, чтобы она все узнала.

Может быть, это поможет ей понять его лучше. Например, почему он так стремится к успеху, почему у него не было времени на «Тропикану» и зачем нужно уехать.

С чего начать?

Клаудия ждала. Он не напрягся, как она того ожидала, но прошло довольно много времени, прежде чем он ответил, она уже решила, что он уснул.

— Она поехала в Париж на рабочую конференцию. Я приезжал к ней на выходные. Но подвернулась возможность, и я прибыл на день раньше, думал ее удивить. Она оставила ключи на столе, я забрал их и вошел в комнату. Она была в постели с другим мужчиной.

Клаудия, отвлекшаяся на низкий рокот его голоса, несколько секунд не могла осознать сказанное. Когда до нее дошел смысл, быстро перевернулась на живот, подтянулась на локте к нему ближе и заглянула в его прикрытые веками глаза:

— О, Люк, это ужасно… мне очень, очень жаль. — Она поцеловала его, легко прикасаясь к губам, щекам и векам. — Я даже не могу представить, как это было ужасно.

Люк морщился, кратко обрисовывая отвратительную сцену, медленно прокручивая ее в голове.

— Я был… сражен наповал.

— Ты ничего не подозревал?

Он покачал головой:

— Он ее давний любовник. Первый босс в рекламе из очень престижной консервативной фирмы. Это явно было давно задуманное свидание. Она сказала, что никогда не бросит его.

Клаудия чувствовала, как ему больно от этого предательства.

— Извини, — снова повторила она, целуя его в грудь, ей больше нечего было ему сказать.

Ангел одобрительно кивнул и напомнил, что это ее не касается. Дьявол хотел, чтобы она потребовала адрес Филиппы, а потом приехала к ней и выцарапала ее сучьи глаза.

— Потом стало еще хуже. Мы с ней налаживали собственный бизнес. Все было уже юридически оформлено и готово к работе. Когда я посмел выразить недовольство ее неверностью и разделить бизнес, разорвать наше партнерство, она увела у меня из-под носа самого крупного клиента фирмы. И дело не только в том, что я не мог действовать самостоятельно, фирма потеряла деньги, и был нанесен ущерб нашей репутации.

Клаудия вспомнила свои дурные мысли о Люке за последние годы, и ей стало стыдно. Не удивительно, что у него не было времени ни на нее, ни на «Тропикану». Не удивительно, что он так стремится вернуться в Лондон как можно скорее.

— Это не твоя вина, Люк.

Он увидел в ее глазах сочувствие, красные отсветы играли в их детской голубизне.

— Может, и нет, но я всегда буду винить себя до какой-то степени.

Клаудия не могла и думать об этом.

— Потому что ты любил ее и доверял?

— Да. И больше никогда не буду таким дураком.

Клаудии хотелось зарыдать. Филиппа разрушила не только его веру в себя и профессиональную репутацию, она убила в нем способность любить.

Разрушила его способность полюбить ее.

Она не знала, что сказать и что сделать, чтобы облегчить его страдания и убедить, что одна дурная женщина ничего не значит и остальные люди умеют любить. И вообще, существует настоящая, глубокая и честная любовь. И он об этом знает.

Пусть посмотрит хотя бы на их родителей, чтобы убедиться в этом.

Но один только взгляд в его карие глаза перечеркнул такую возможность.

Ее сердце раскололось на тысячи кусочков. Потому что, Боже помоги, любила его. Мужчину, который не сможет больше ни полюбить, ни поверить женщине.

Слова дрожали на ее губах, не хватало мужества их произнести. Их отношения сделали резкий поворот, она не знала, куда они зайдут, скорее всего, в тупик, как ей казалось. В любом случае сейчас не время говорить о своей любви мужчине, ко торый не собирается снова наступать на те же грабли.

Возможно, это предупреждение.

Она сделала единственное, что смогла придумать, — поцеловала его. Долгим, глубоким, медленным поцелуем. Он застонал, когда она просунула язык ему в рот, а она застонала в ответ, когда он схватил ее за голые ягодицы и крепко прижал к наливающемуся члену.

У нее участились пульс и дыхание. И у него.

Она целовала его в лицо, шею и грудь, обводила языком его соски, спустилась ниже к животу и пупку. Твердые мышцы упирались ей в груди, она терлась о него, ведя языком ниже и ниже.

Он с трудом выдохнул, когда она обхватила его ртом, что тут же отдалось жжением у нее между ног. Она чувствовала его во рту, старалась вместить в себя как можно больше его плоти.

— Клод! — выкрикнул он, схватив ее за волосы.

Она водила языком вверх и вниз, круг за кругом, находя наиболее чувствительные места и затем безжалостно впиваясь в них, как он совсем недавно языком терзал ее груди.

Он снова застонал и стиснул кулаками простыню.

— Если не перестанешь, я быстро кончу.

Клаудия почувствовала, как напряжены его бедра и ягодицы, увидела, как побелели костяшки пальцев. Чувство власти над ним охватило ее, жжение между ног стало мучительным, она знала: есть только один способ избавиться от мук.