Таящийся у порога - Говард Лавкрафт

К моему удивлению, Эмброуз охотно согласился, и вскоре мы уже ехали в старинный Аркхем, где я надеялся под каким-нибудь предлогом оставить кузена, чтобы попасть в библиотеку Мискатоникского университета и поискать там все, что касалось Элайджи Биллингтона.

Эта возможность представилась мне скорее, чем я ожидал; не успели мы закончить ланч, как Эмброуз внезапно вспомнил о каких-то важных делах. Он пригласил меня пойти с ним, но я отказался, объяснив, что хочу зайти в библиотеку, чтобы засвидетельствовать свое почтение доктору Армитеджу Харперу, с которым познакомился год назад, на научной конференции в Бостоне. Эмброуз сказал, что будет отсутствовать около часа; мы условились встретиться на Колледж-стрит, у входа во двор университета.

Доктор Харпер, уже вышедший в отставку, имел собственный кабинет на втором этаже здания библиотеки Мискатоникского университета, а потому всегда был к услугам библиофилов и коллег по истории Массачусетса, среди которых пользовался особым авторитетом. Это был элегантный пожилой господин, выглядевший гораздо моложе своих семидесяти, с коротко подстриженными усиками стального цвета, острой бородкой и проницательными темными глазами. Мы встречались всего два раза, но он узнал меня сразу и, кажется, очень обрадовался. Он сказал, что сейчас изучает книгу одного автора со Среднего Запада, которую ему рекомендовали, и находит, что тот слишком многословен, хотя в целом книга не лишена очарования.

— Далеко этому до Торо,[7] — сказал доктор Харпер, лучезарно улыбаясь, и, перед тем как отложить в сторону книгу, показал мне ее обложку; это был «Вайнсбург, Огайо» Шервуда Андерсона. — Что привело вас в Аркхем, мистер Бейтс? — спросил он, откидываясь на спинку стула.

Я ответил, что нахожусь в гостях у своего кузена, Эмброуза Дьюарта; заметив, что это имя Харперу ничего не говорит, я добавил, что мой кузен является наследником усадьбы Биллингтонов и что я хочу получить консультацию именно по поводу этой усадьбы.

— Биллингтоны — семейство, давно известное в этом районе Массачусетса, — сухо заметил доктор Харпер.

Я сказал, что собрал о них много материала, но его все же недостаточно; кроме того, как я понял, членов этой семьи не слишком любили.

— Кажется, они были настоящими аристократами, — заметил доктор Харпер. — У меня где-то есть их фамильный герб.

Разумеется, я знал, что они были аристократами, но мне хотелось знать, что скажет доктор Харпер по поводу Ричарда Биллингтона или его родственника Элайджи.

Старик улыбнулся; по его лицу побежали морщинки.

— У меня есть несколько книг, в которых упоминается Ричард, правда, боюсь, отзывы о нем не слишком лестные. Что же касается Элайджи, то о нем можно почитать в подборках старых газет.

Этого мне было явно недостаточно, и доктор Харпер заметил мое разочарование.

— Впрочем, об этом вы и сами знаете, — добавил он.

Я сказал, что помимо газет имел возможность прочесть протоколы заседаний суда по делу Ричарда Биллингтона, а впоследствии и Элайджи Биллингтона и поражен сходством выдвинутых против них обвинений. Оба, как выяснилось, занимались какими-то темными делами, которые, если и не были нелегальными, все же вызывали сильное подозрение.

Доктор Харпер сразу посерьезнел. Некоторое время он молчал, видимо, решая, продолжать эту тему или нет. Наконец, взвесив все «за» и «против», заговорил. Да, он знает легенды, которые ходили о Биллингтонах и Биллингтонском лесе; эти легенды играли весьма значимую роль в истории Массачусетса — особенно во времена охоты на ведьм, хотя с точки зрения хронологии появились они раньше, чем начались печально известные судебные процессы. Конечно, все эти легенды возникли не на пустом месте, хотя по прошествии двух веков трудно сказать, где тут вымысел, а где правда, и о том, во что когда-то верили, теперь уже давно забыли. Несомненно одно: Ричарда Биллингтона считали колдуном или ведьмаком, да и Элайджа Биллингтон заработал себе недобрую репутацию занимавшегося темными делами в ночном лесу. Подобные истории возникают быстро и живут долго, постепенно обрастая новыми жуткими подробностями, до тех пор пока не превращаются в нелепые, смешные выдумки. Поди потом разберись, где тут правда, а где вымысел.

Впрочем, доктор Харпер был уверен в одном: оба Биллингтона занимались чем-то запрещенным. Скорее всего, колдовством; также вполне может быть, что они совершали какие-нибудь религиозные ритуалы, которые еще сохранились в памяти жителей самых затерянных уголков штата, в частности районов Данвича и Инсмута; вполне возможно, что корни этих ритуалов восходили к древним обрядам какого-нибудь исчезнувшего народа, ибо мало что указывает на их связь с известными нам традициями — разве что с ритуалами друидов, которые поклонялись невидимым существам, якобы обитающим в деревьях.

— Значит, — спросил я, — вы полагаете, что Биллингтоны могли поклоняться дриадам или подобным им мифическим существам?

Нет, он имел в виду не дриад. До наших дней дошли отголоски религий и культов куда более древних, чем все зафиксированные в истории человечества. Однако данных об этом очень мало, так как серьезные ученые такими вещами обычно не интересуются, оставляя их исследователям более мелкого пошиба, труды которых не имеют широкого распространения.

Иначе говоря, по его мнению, мои предки практиковали какую-то первобытную религию?

В принципе, да. Такое вполне возможно — я же сам читал документы и должен знать, что религия, которой интересовались Ричард и Элайджа Биллингтоны, могла быть связана и с человеческими жертвоприношениями; впрочем, доказательств этому нет. И все же оба они исчезли — Ричард пропал неизвестно куда, Элайджа переехал в Англию, где и умер. Все легенды и россказни старых кумушек о том, что Ричард жив, — это чепуха, он уверен в этом; такие слухи быстро разлетаются и находят благодарных слушателей. И Ричард, и Элайджа Биллингтоны продолжают жить, но только в своих потомках — Эмброузе Дьюарте и, если уж на то пошло, во мне; что же касается всяких ужасных историй, то раздували их те, кому нравилось превращать обычную судебную тяжбу в леденящий душу процесс, причем только для того, чтобы расшевелить воображение читающей публики. Впрочем, жить можно не только в физическом смысле — можно ведь оставить о себе и психологическую память, «заразив» злом места, которые люди начинают обходить стороной.

— С таким же успехом можно «заразить» места и добром? — сказал я.

— Я бы предпочел термин «некая сила», — улыбнулся доктор Харпер. — Вполне вероятно, что в доме Биллингтонов продолжает жить некая сила или память о насилии. Да полноте, мистер Бейтс, вы же испытали ее на себе.