Рисовать Бога - Наталия Соколовская

– А родители разрешат?

– Разрешат. Они добрые. Я год назад собаку привел. И ничего. А летом черепаху. На газоне нашел. У нее в панцире дырка была, до самого мяса. Может, она с балкона свалилась? Только ветеринар дорого стоит. Если постоите тут с вороной, я сгоняю за деньгами.

– У меня есть, пойдем.

Ветеринар осмотрел птицу, скептически покачал головой, но лангету на сломанное крыло наложил и укол антибиотика сделал.

Славик проводил мальчика и пошел домой.

Жена встречала его на лестничной площадке.

– Что же ты, Славочка, что же… Мы с Эмилией Абрамовной уже хотели на поиски отправляться.

– Да вот… день сегодня какой-то… Все сошлось. Одно к одному. Я расскажу, попозже.

Он оперся на руку жены и тяжело преодолел несколько последних ступенек.

Ужин был накрыт, но есть ему опять не хотелось. Он следил за тем, как легко движется по кухне Сонечка, разогревая, подкладывая, наливая…

Он пожевал котлету, ковырнул несколько раз пюре, чтобы только не огорчать ее. Сидел, рассказывал, что случилось за день. Про издательство рассказал, про ворону. Только про то, что утром видел жену на улице и шел за ней, не рассказал.

Сонечка расспрашивала о Нине, качала головой, удивлялась, сама рассказывала о том, чем занималась днем, и тоже молчала про свои утренние прогулки.

Не очень вникая в смысл того, что говорит жена, Славик радостно вслушивался в ее голос, мелодичный, девический голос бывшей телефонистки. «Барышня», так, когда-то давно, он в шутку обращался к ней, передразнивая абонентов.

Остаток вечера он провел за столом, перечитывая дневник Поляна, раскрывая на заложенных страницах книги, взятые у соседки, отыскивая что-то на карте.

Сонечка ушла спать, а он все сидел. Карандашом провел линию от Люблина к Белой Церкви, потом от Люблина к Парижу, оттуда к Ленинграду, и от Белой Церкви тоже к Ленинграду, а оттуда на северо-восток, к Ухте, этот последний город он очертил кружком.

Рука у него дрожала, линии вышли неровные, и сам рисунок получился странный, ни на что не похожий. И все-таки похожий. Славик отодвинулся, рассматривая. Понял: так изображают созвездия на звездных картах. Он лег грудью на стол, прижался к нему, обнял от края до края и закрыл глаза.

…Зимнее солнце играло на ружейных стволах, и овчарки отхаркивали куски белого пара. Смертельный холод забирал его все глубже и глубже, а потом холод кончился, и он почувствовал возле себя чье-то утешающее присутствие…

– …Славочка, да что же это… Ты же ледяной весь, замерз.

Он поднял голову:

– А что, хочешь сесть рядом?

Жена не поняла, стояла, испуганно вглядываясь в его лицо. Но вдруг поняла все сразу, попятилась, заплакала.

Он схватил ее руки, стал целовать их, тянуть к себе:

– Сонечка, прости меня, Сонечка, прости, прости, если сможешь…

Жизнь, которую он пропустил, вдруг случилась с ним в последние несколько месяцев, одномоментно. Здесь было всё: детство, война, любовь, стихи, странствия, гибель, гибель, и снова любовь…

Ему хотелось обнять Сонечку, он встал, зацепился за стул, упал, и остался лежать. Но это уже не имело никакого значения.