Дорога которой не будет конца - Сергей Гришко

вот, заспорили два демона могучих, лень и глупость, кто из них сильней, кто ж рассудить возьмется спор их?

Аспид опрокинул стакан залпом, отер рукавом подбородок.

– Все же здорово сидим! Хорошо так внутри, мне даже кажется, что я живой человек, который едет домой с ярмарки – он на какое-то время замолчал, видно было, что теплое воспоминание промелькнуло в его памяти, грубоватые черты лица смягчились.

– Дома ждут твоих рассказов да гостинцев – снова повисла пауза.

– Только вот есть всегда место ночью темной, где начинается разбой с грабежом и человекоубийством, не поверите, но чистая правда, самые кровожадные разбойники, коих я знавал не мало, все были падки на сладости.

Мальвина уставилась на Афанасия.

– Тебя послушать, то и в поезд сели мы не тот, к истокам едем, а щедрый господин совсем не та персона. Аспид хватит, загадки вот валяй, строчи. Глянь, как Арамоша весь напрягся и взмок от стараний.

– Посмотри, как загадка в нем мышленье пробудила, но не лей ты душу, в вагоне этом, некому прощать. Пьер ты чего притих?

– Да я сударыня о ярмарках все думал, после карнавалы да балы с пирами вспомнил. Хотя и наш тесный круг право тоже интересен, словно мы играем при высоких ставках, когда потери ощутимы и вкус имеют очень горький.

– Афанасий, все же желчи полон ты, может, выпьем?

– Добрый, щедрый господин не откажи ты нашей просьбе, вероятно и набившей оскомину, но эта ночь длинна, в ней нет загадок звезд и луны, эта густая чернота за окном, пуста и чудовищна. Остается просьба наша и слова, слова, слова, которыми живем мы, как искрами пылающий очаг. Молчание же приблизит расставание, а после финал, но при окружающем мраке это страшно.

Балалайкин махнув стакан, встрепенулся, глаза его оживились, с них пала та поволока псевдо разочарованности и тоски.

– Кстати, о словах, это они придают аппетит всему.

– Конечно же, вы вправе заметить, что слова это есть название всему, что было, есть и будет под солнцем и луною, и будете правы. Но аппетит, это умение правильно произнести, каждая буковка это оттенок и полутень, придающие всему слову, загадочность, вкрадчивость, не познаваемость, двойственность, множественность значений и прочее.

– Слово стоит за грехопадением, слово стоит за спасением души.

– Если нас лишить слова, мы все превратимся в пантомиму, причем бесправную и ничтожную.

– Слово порождает дело и меня не переубедить в этом.

– Я никогда не поверю, что мой предок бессловесный, когда рычал и скулил, не ведая покоя, был способен разбиванием черепов врага, породить мало-мальски стоящее слово, ведущее к эволюции и развитию истории.

– Слово и привело тебя Пьер сюда, твоя хитрость поглотила тебя целиком, твое слово превратилось во вполне себе гадкие, подлые делишки, поэтому прекращай свой балаган, иль ты тут тоже собрался раем торговать?

Балалайкин рассмеялся.

– Коньяк друзья, всего лишь коньяк. Но аппетит до слов не пустая тема.

– Пьер я предполагаю, что вы нам хотите преподнести, это очередная история о подтасовке фактов, спекуляциях и откровенная наглая ложь.

– Земные царства держатся на штыках и питаются плотью и кровью. Миф о золотом веке, это миф, который подпирают хилые спины брехунов с чернильницами. За всю историю земли, мне не довелось встретить дракона, который обожал бы полевые цветы, а волк дружил с ягненком.

– Царство божие, это царство духа, причем самого гуманного в мире.

– Плоть это вещь, о ней необходимо заботиться, но вещь не вечна.

– Все мы легко верили словам о бессмертии души, тайно пытаясь в свой сосуд влить несколько капель вечности, тем самым продлить часы и дни.

– Да, Пьер тогда ты ловко торговал аппетитом и эликсиром молодости, всем обещал, что сможем взять бессмертие за крылья и подчинить в свою угоду. Требуется не многое, то, что есть и никогда никем не осязаемо, душа.

– Профукали.

– Да словесная уловка, приведшая когда-то к фиаско рода людского, вновь и вновь находит почитателей, но как не изворотлив ты, хитер, матер и беспринципен, итог плачевен. Мрак, не знающий границ, поди, найди дорогу.

– Бон аппетит синьоры – Мальвина разом осушила стакан и расхохоталась, словно в драме.

После ее лицо снова сделалось пьяным и рассеяно-улыбчивым.

– Все суета сует и томление духа – после произнесла она.

– Арамоша, чего там за окном?

– Тьма и метель злая сударыня – ответил Отребьев.

– А поезд наш едет или стоит?

– Зачем же время тратить все впустую! Коньяк, не иссяк ли у щедрого господина попутчика? Вижу что нет. Все хотела спросить Афанасий, много ли лиходеев погубила сладость?

– Правильно, их ремесло заведомо губительное, а сладости пустое. Это я так к слову, накатила мыслишка из прошлого.

Аспид придвинулся к стеклу.

– Чудовища дневного света, их тени, кем они станут в здешнем мраке?

В стекло ударила глухая дробь ледяной крупы, прошла по крыше и растворилась в завывании метели.

– Эк, воют тошно – Отребьев поморщился.

– Все же други мрак ужасен. Вот небеса в огне, это поэзия.

Балалайкин усмехнулся, протянул стакан.

– Арамоша ты порою мне напоминаешь феномен, а не бузотера с понятным мировоззрением.

– Нет, господа желаю все же праздника, карнавала, маскарада, древней мистерии! Пусть праздник будет с нами, пусть праздник будет в нас!!!

Мальвина поднялась, проделав несколько изящных па, она расхохоталась смехом изрядно падшей пьяной девки, подобными нотами наполнен любой бардак на планете.

– Маски, веселье и вино. Огонь рвущий ночь и затмевающий звезды, более нет лиц и власти дня. Храмов для богов. Смерти в нищете. Богатств украшенных могил. Любви растворимой злом красоты. Спесью глупцов захмелевших от пролитой крови стада идущего на убой.

– Нет этого! Нет ничего!

– Всем этим хламом мифов и легенд, состоящих из слов, мы разжигаем огонь праздника!

– Искры взметаются к небу, твоя нагота и суть вся, сосредоточены в случайной маске, выражения которой ты не знаешь, вот это интрига, вот дивный маскарад!

– Время исчезает в нескончаемом потоке вина, и ты теряешься навсегда в секундах сплетающих паутину ночного неба. Пьешь зелье или кровь, а важно ли это?

– Боги порядка пылают в огне, боги созидатели, искрами пронизывают бесконечность черноты ночи и тихо тлеют, исчезают в небытие.

– Боги хаоса и смерти, уподобленные презренным тварям, копошатся у бездн, наполненных нечистотами, потрохами, грехом и души многих роятся, словно мухи там.

– Озерная гладь неба полыхает отражением праздничного пожарища и мир превращается в огненный маскарад. Прохлада вина упоительна, разломленный гранат истекающий соком в кольцах ядовитой змеи, просыпанная соль завета, цифры страниц или нумерация кругов ада.

– Все