Мозаика жизни - Донна Клейтон

—Я не лгал тебе, Дженни.

—А ты не думаешь, что умолчание тоже ви­на?

—Возможно. — Он глубоко вздохнул. — Но я это делал только потому…

—Не надо, — прервала она его. — Не объ­ясняй. Больше не говори ни слова. Ты не пред­ставляешь, как меня тошнит от полуправды и намеков и злых слов, которые брат говорит про брата.

Люк крепко сжал губы. Да, он действительно не все объяснил ей. Но только потому, что хо­тел ей добра. И он не позволил себе ни одного выпада, ни одного утверждения, порочащего брата. Как бы ему этого ни хотелось.

Дженни поправила прядь волос. Ей так страстно хотелось доверять Люку. А теперь, ког­да она обнаружила, что он раскрыл ей только часть правды, возникли сомнения. Заслуживает ли он ее доверия?

—С того дня, как проснулась в больнице, — начала она, — я стараюсь по кусочкам собрать свое прошлое. Я нахожу обломки то тут, то там. И некоторые из них острые, как осколки стек­ла. Они ранят. Льется кровь.

Люк смотрел на нее и, похоже, понятия не имел, о чем она говорит. Ну и прекрасно!

—Он сказал, что ты украл меня у него. Он называл меня своей женщиной. — От неловко­сти она отвела взгляд. Голос становился все ти­ше и смущеннее. — Кем я была? Почему по­зволяла так думать о себе? — Она опустила гла­за. — Чад сказал, что это я добивалась его. Он так вульгарно говорил о наших отношениях… — При воспоминании у Дженни дрожь пробежала по телу. — Мне было… страшно…

У нее в голове будто включился свет. Вне­запно она поняла, что говорит и кому. Дженни мельком взглянула на Люка и прижала ладонь к губам. Красивые черты его лица заострились, он побледнел. Потрясение и боль наполнили прекрасные черные глаза. Дженни пришла в ужас. Это ее вина.

—Ох, Люк, прости! — Она прижала обе ру­ки к горлу. — Мне не следовало говорить это тебе.

Он словно оцепенел. Дженни вспомнила, о чем Люк сказал несколько дней назад. Чад не знал об их свадьбе, пока не вернулся в «Прентис-Маунтин». Он уехал, и за пять лет они не получили от него ни одного письма. Он ни разу не позвонил по телефону. И при этом Чад ут­верждал, что Люк украл ее у него.

—Позволь задать тебе вопрос, — выпалила Дженни. — Мы поженились до того, как Чад уехал в Европу, или после?

—После. У меня и мысли не было о каких-нибудь личных отношениях с тобой, пока брат не скрылся за горизонтом.

Опять то же самое, отметила Дженни. Что-то осталось за кадром. Будто соединили два полот­на обоев, рисунок вроде бы совпал, но целой картины нет.

—Мне надо поговорить с Чадом, — объяви­ла она.

—Это нам с тобой надо поговорить, — ска­зал Люк. — Ты обвинила меня в том, что я лгал, не все рассказывая тебе. Так вот: я хочу все объяснить.

—А я хочу услышать твое объяснение, — кивнула Дженни. — Но не сейчас. Сейчас мне надо поговорить с Чадом. По-моему, я поймала его на лжи. И думаю, он должен ответить за это.

Она вошла в дом через черный ход. На кух­не у стола сидел Чад и дожевывал последний кусок пиццы.

—Люк пошел тебя искать, — сообщил он.

—Он меня нашел, — кивнула Дженни.

—У этого человека сверхчувствительная ре­акция, — засмеялся Чад. — Он уже хотел вы­зывать из Олема поисково-спасательную команду. И он бы ее вызвал, если бы я не высмеял его.

—Спасибо, что хоть ты сохранил ясную го­лову. — В тоне явно слышалась насмешка. Но Чад вроде бы ее не заметил.

Ее взгляд остановился на пустой коробке из-под пиццы, стоявшей на столе. Чад вытер салфеткой губы и бросил ее в коробку.

—Пока ждал Люка, я успел проголодаться. Ты не против? Тебе все равно уже поздно обе­дать.

Дженни даже не стала утруждать себя возра­жением против такой странной логики. Она поняла главное: общение с ним потребует больших усилий. Этот случай красноречиво го­ворит о его характере. Может быть, поэтому Люк предположил, что она напрасно потратит время, разоблачая его ложь.

—Я хочу поговорить, — бросила Дженни.

—Конечно. — Он хотел встать, но она оста­новила его.

—Сиди!

—В чем дело? — спросил он. — Кажется, ты расстроена?

—Скажи мне, почему ты уехал в Европу? Скажи мне, почему ты оставил меня здесь?

—Люк пожаловался тебе насчет денег, да? Я так и знал.

В его голосе слышалась злоба.

—Насчет каких денег? Люк ничего не гово­рил о деньгах. О чем ты?

—Ясно, что говорил, — осклабился Чад. — Я раскусил его. Я знаю брата. Это его стиль. Использовать против меня все, что можно. Он все эти годы завидовал мне, тому, что я уехал повидать мир. Я заслужил эти деньги, — про­должал он. — Это мое наследство, и я был вправе с ним делать, что хотел. Папа взял заем под курорт, чтобы я мог совершить это путеше­ствие, шанс всей жизни. Я заслужил эти деньги. Я заслужил эти впечатления. И не собираюсь чувствовать себя виноватым из-за того, что брат завидует мне.

Дженни получила не ту информацию, какую ждала. Но чем больше Чад говорил, тем больше раскрывался. Не в отношении к ней, а в отно­шении к Люку.

—Так ты не работал, когда бродил по Евро­пе? — спросила она.

Дженни понятия не имела, откуда у нее взя­лось впечатление, будто Чад подрабатывал во время путешествия. Но ведь здоровый молодой мужчина должен содержать себя.

—Конечно, нет. — Он явно удивился. — Какая радость была бы от такой поездки?

В течение пяти лет он переезжал из страны в страну на деньги, которые дал отец? Деньги, которые были взяты в долг под залог курорта?

А Люк оставался здесь, чтобы работать, вы­плачивать долг, ухаживать за отцом, когда тот заболел, хоронить. Неудивительно, что он ис­пытывал к брату горькую неприязнь. Теперь она понимала, что Люк прав, предполагая, что отец слишком многое прощал младшему сыну.

И еще она поняла: Чаду нет дела до того, как его поступки отражаются на окружающих. Его единственная забота — собственные жела­ния. Пустая коробка из-под пиццы и странное объяснение, почему он должен съесть послед­ний кусок, — простейшее доказательство пра­вильности такого понимания.

—Чад, честное слово, я ничего не знала о том, откуда ты взял деньги на путешествие. Я хотела узнать только то, что касается тебя и меня. Хотела понять, почему ты уехал, если мы были так близки, как ты говорил.

Злое выражение, еще минуту назад отпеча­танное на его лице, исчезло. Глаза потеплели.

—Ты не писал, не звонил, не приезжал. — Она старалась, чтобы в голос не закрались об­виняющие нотки. Дженни прислонилась спи­ной к дверному косяку. — Мы заключили ка­кой-то договор? Предполагалось, что я буду те­бя ждать? Или что? — Она пожала плечами. — Какой у тебя был план?

—Нну, — запинаясь, начал он, — ты соби­ралась меня ждать. Во всяком случае, ты обе­щала. — Последние слова прозвучали явным упреком.