Мозаика жизни - Донна Клейтон

—Это ничего не значит, — выдохнула она, презирая себя за ложь. Ведь она только что по­обещала себе не искажать правду.

—Ничего? — Он многозначительно посмот­рел на корзинку, которую Люк оставил на столе в кухне. — Вы брали с собой еду, отправляясь на небольшую утреннюю прогулку? Вы вдвоем устроили счастливый утренний пикник!

—Перестань, Чад! — Она сбросила его руку с плеча, стараясь подавить тревожное предчув­ствие. — Если это тебя порадует, то мы ели ма­ло. Всего по одному сэндвичу. Тебе от этого легче?

Но ее замечание не только не успокоило, а еще сильнее взбесило Чада.

—А что же вы делали, если не ели? На что потратили время?

Из саркастического вопроса ясно выглядывал грязный намек. Понимать его состояние и злость — это одно, а нести груз дурацкого об­винения — совсем другое.

—Я не обязана давать тебе объяснения. — Она подошла к буфету и достала стакан.

—Ты мне многим обязана.

—Неужели?

Глаза Чада превратились в узкие бронзовые щелочки. Полная нижняя губа поджата.

—Точно шлюха, прыгаешь от одного брата к другому, — покачал он головой.

Хлынули злость и раздражение, будто кто-то вытащил затычку из гигантской сливной трубы. От ужасного оскорбления остался осадок гад­ливости.

Дженни остолбенела.

Неужели он прав? Она все стояла у буфета со стаканом в руке. Может быть, это и есть ужасная правда, которую Люк не стал обсуж­дать? Была ли она женщиной того сорта, кото­рая прыгает из постели в постель разных муж­чин, не думая об оскорбленных чувствах и бо­лезненных последствиях?

Она моргнула, посмотрела на Чада и увидела несчастные глаза, молящие о прощении.

—Прости, Дженни. — Он взял у нее из рук стакан, провел к креслу и усадил в него, сам встал рядом на колени. — Мне не стоило гово­рить такое. Это от отчаяния. Поверь мне, я ни­когда не буду тебя обижать. Никогда.

У Дженни пересохло во рту. В голове полный хаос. Никак не удается собраться с мысля­ми.

—Ведь ты приняла обязательство передо мной, — продолжал Чад. — За несколько дней до несчастного случая. Я ничего не говорил, потому что Люк просил дать тебе время выздо­роветь. Чтобы ты справилась с амнезией. И вдруг я обнаруживаю, что он пытается сбли­зиться с тобой. Отстранив меня, пытается заво­евать твою привязанность. Он манипулирует на­ми!

—Нет, — слабо прошептала она, — совсем не похоже… Чувства, какие Люк и я испытыва­ем… слишком естественны…

—Послушай, Дженни, — прервал он, завла­девая ее пальцами и крепко сжимая их. — Ты должна дать мне шанс. Мой долг сказать тебе, что ты повернулась спиной к радуге. Ты идешь навстречу грозе. Да, это может казаться интри­гующим, даже красивым. Но не забывай об опасных молниях и страшных громах. — Он еще сильнее сжал ее пальцы. Глаза смотрели умоляюще. — Дженни, ты должна оглянуться. Должна бросить взгляд на роскошные цвета ра­дуги, которые мы с тобой видели. Только потом ты можешь сделать выбор. Жить ли тебе все оставшиеся дни в грозе, которая гремела, когда ты была с Люком, или…

Она молчала.

—Дженни, мы с тобой сделали ребенка. На­шего ребенка.

Чад прижал свободную руку к ее животу. И это интимное прикосновение вызвало у Дженни такое отвращение, что она с трудом удержалась, чтобы не ударить его по лицу.

— Мы с тобой сделали ребенка, — повторил Чад. — И тебе надо думать о нашем малыше, прежде чем ты примешь решение, которое по­влияет на наши жизни. Теперь мы семья. Семья из трех человек. Тебе надо подумать об этом. — Он пристально поглядел на нее. — У тебя были чувства ко мне, Дженни. Были.

Дженни трясло. Ее охватила слабость. Чело­век, стоявший на коленях возле кресла, не вы­зывал в ней ничего, кроме настороженности, неприязни и неловкости. Но он прав. Если есть хоть один шанс из миллиона, что Чад отец ре­бенка, он непременно должен рассказать об их отношениях перед тем несчастным случаем. Об отношениях, результатом которых могло быть появление ее малыша.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Скажите «а-а-а».

Дженни широко открыла рот.

—Почему все врачи просят сказать «а-а-а»? — поинтересовалась она, когда доктор Портер за­кончил осмотр.

—Только не затем, чтобы вызвать у пациен­та раздражение, — засмеялся он, мягко ощупы­вая железы у нее на шее. — Произнося звук, вы напрягаете язык, — рассеянно продолжал он объяснение, — тогда лучше видны миндалины. Кстати, ваши в порядке.

Проверяя рефлекс зрачков, он посветил фо­нариком сначала в один глаз, потом в другой.

—Головные боли? — спросил он.

—Я чувствую себя прекрасно, — покачала головой Дженни.

—Хорошо. — Он снова ощупал шею. — Очень хорошо.

— Только физически, — тихо уточнила она. Доктор откинулся назад, скрестил руки и, чуть подняв голову, посмотрел на нее поверх очков.

—Я слышал, вы и Люк вместе налаживаете жизнь.

—Я думала, что жизнь в горах вполне изо­лированная, — вскинула брови Дженни. — Ока­зывается, новости быстро достигают Олема.

—Не совсем так, — пожал плечами доктор. — Я видел Мэри.

— О!..

—Вас это раздражает? Что мы с Мэри гово­рили о вас? Но вы для меня больше чем паци­ентка. А Мэри ваша подруга. Мы заботимся о вас.

—Меня это не раздражает. Фактически мне в некотором смысле нравится, что люди наблю­дают за мной. — Она улыбнулась. — Просто, когда каждый наблюдает и обсуждает, трудно что-нибудь утаить…

—О, если вы захотите, то многое сумеете утаить.

Дженни понимала — доктор возразил без злого намерения. Он всего лишь хотел подыг­рать ее саркастическому замечанию. Но после его слов улыбка Дженни пропала.

—Доктор, — уже серьезным тоном спросила она, — была ли я особой, которая все скрыва­ла? — Не успел он ответить, как Дженни за­бросала его другими вопросами: — Была ли я такой женщиной, которая под носом у мужа за­водит интрижку? Неужели, и правда, возможно, что я спала с Чадом? Люк говорит — нет. Чад говорит — да. И каждый убежден в своей вер­сии.

—Ой-ей-ей! — Доктор замахал руками. — Подождите минутку. Прежде всего, позвольте мне заверить вас, что Дженни Прентис, кото­рую я знал — и по-прежнему знаю, — порядоч­ная и честная женщина. — Он потер чисто вы­бритый подбородок. — Что же касается того, спали вы с Чадом или нет… я, конечно, не знаю. Но знаю, что после возвращения Чада вся округа потеряла покой. Каждый хоть отда­ленно связанный с лыжным курортом живет в тревожном ожидании. — Доктор покачал голо­вой и тихо добавил: — Такое впечатление, что, где бы Чад ни появлялся, что бы ни делал, он вызывает сумятицу и напряжение.

—Но он не мог бы так отрицательно повли­ять на нас с Люком, если бы наш брак был крепким. — Дженни хотелось, чтобы фраза зву­чала скорее утверждением, чем вопросом.