Черный хрусталь - Алексей Бессонов

Я встряхнул кувшин, прислушиваясь к тихому плеску вина. Как ни странно, но сейчас мои мысли все больше занимало предстоящее путешествие, и даже близость Теллы не могла отвлечь меня от него. Безусловно, об окружающем нас мире князь Лоттвиц знает куда больше моего, но все же – как он надеется разыскать этот страшный и загадочный череп в таинственной, бесконечно далекой стране, кишащей религиозными фанатиками и совсем уж сумасшедшими кхуманами? Я поежился. Неужели мне придется скитаться среди бесконечных снегов, испытывая на себе все прелести ледяных ветров, вечного тумана, который, как мне представлялось, обязательно должен укутывать собой глубокие, мрачные ущелья?..

Бриз взъерошил мои волосы. Видя, что я впал в задумчивость, девушка пожелала мне спокойной ночи и ушла в свою каюту.

Мы входили в порт в тот час, когда долгие пеллийские сумерки уже готовятся к переходу в ночь. Эйно проявлял нетерпение. Он расхаживал по юту, то и дело поглядывая на свой карманный хронометр и перебрасывался короткими фразами со шкипером – рослым, невозмутимым мужчиной в парусиновой куртке и видавшей виды шляпе с линялым пером. Едва впереди показался торговый причал, князь выколотил о поручень свою трубку и приказал нам готовиться к высадке на берег. Он именно так и сказал – «к высадке», и хорошо поняв его, я рванул в каюту за своим саквояжиком. Телла и Ута уже были наверху.

Перебравшись на сушу, мы погрузились в появившийся из темноты экипаж, Эйно прокричал вознице адрес и посулил золотой за скорость – а потом, повернувшись к нам, впился в Теллу требовательным взглядом.

– Сейчас, как только мы въедем в замок, ты начинаешь гримировать своего кавалера – так, чтобы его не смогла узнать ни одна живая душа. И гримируешься сама. Будете изображать юную супружескую чету. Краски, всякие мази, все это тебе дадут. Времени тебе полчаса. Вживаться в образ будете по дороге.

– Мы куда-то едем? – встрепенулся я.

– Едете… правда, недалеко. Я предпочел бы, чтобы вы поехали верхом, но, учитывая, какой из тебя всадник, придется посылать вас в карете. В горах перемените транспорт и вернетесь уже на лошадях… без груза. Ты должен получить мои деньги, ясно? И без всякой охраны. Не бойся, бандитов у нас тут немного. Если что, зови стражу. Не струсишь?

Я поежился. Деньги! Славное дело! Насколько я мог разобраться в мельком увиденных векселях, в звонкой монете эта сумма тянула на приличный вес и объем. Тащить с собой мешки? В горы? С Теллой? Я отнюдь не был уверен в твердости ее духа, да что там ее – мне и самому не очень-то улыбалось тащиться куда-то ночью с кучей монет и, возможно, драгоценностей. Но что я мог сделать?

– Не струшу, мой господин. Было бы неплохо, если бы вы дали мне ружье.

– Что хочешь, хоть пушку. Мой друг Алазан вполне может опротестовать свои бумажки – уже к завтрашнему утру, и тогда никакие мои друзья не помогут нам добыть эти деньги. И еще… все должно выглядеть так, чтобы никто, ни один клоп не мог заявить потом, что именно я, Лоттвиц князь Лоер, эти векселя закрыл. Ни я, ни мои люди – а кроме вас, мне сейчас доверять некому. Я мог бы дать вам охрану из числа слуг или матросов с «Брина», но это…

– Лишние глаза, – понимающе хмыкнул я.

– Нет, умник, это лишняя суета, которая тебе ни к чему. Возвращаться будешь окольными путями, я дам вам карту. Надеюсь, за сегодняшний день вы еще не слишком утомились…

Последняя фраза была сказана с характерным смешком, и я не удержался от улыбки. Телла поджала губы, размышляя о чем-то. Я подмигнул ей, и в этот миг карета влетела в распахнутые ворота парка.

Пять минут спустя я, тщательно отмытый от дорожной пыли, уже сидел перед ней на низенькой табуретке. Рядом со мной лежал здоровенный ящик, набитый всевозможными гримировальными принадлежностями, вплоть до висячих седых усов, бород и чего-то еще, совсем уж непонятного. Телла быстрыми мазками накладывала на меня слабо пахнущие смолой краски, а девушки-служанки вносили в комнату разнообразные костюмы – стоявший перед окном Эйно браковал их один за другим и приказывал тащить следующие. Глядя на это, довольно странное действо, я думал о том, что ему, пожалуй, не раз уже приходилось совершать подобные вещи. В доме было буквально все, что угодно: самые разномастные платья, бездна оружия, включая последние столичные новинки, которые то и дело пускали в оборот предприимчивые пеллийские мастера и даже вот – ящик с гримом и усами…

Отложив краски, Телла придирчиво осмотрела мою физиономию, прищурилась и ловко приладила мне пару густых черных бровей.

– Правильно, – одобрил Эйно, оборачиваясь, – глаза у него темные…

Подойдя к зеркалу с лампой в руках, я едва не отшатнулся – из глубины амальгамы на меня смотрел изрядно потасканный ловелас с пустым взглядом, проваленными скулами и наметившимися морщинами вокруг рта. О боги, Телла состарила меня лет на десять!

– У девочки талант, – усмехнулся Лоттвиц, наблюдая за мной. – Когда-нибудь и она станет великой.

– Я хочу стать богатой, – процедила сквозь зубы актриса, роясь в красках, – а славу навсегда оставить таким маньякам, как мой достопочтенный папаша.

Эйно неожиданно захохотал. Набив свою неизменную трубочку, он швырнул мне выбранный им наряд и неожиданно, склонившись над Теллой, потрепал ее по волосам.

– Твой папаша скоро будет богаче многих графов. Ты об этом не знала?

– Знала… но вряд ли он заработал это богатство в театре.

Я влез в неудобные зеленые бриджи, застегнул на груди тончайшую сорочку с полудесятком воротничков и завершил процесс роскошным кафтаном цвета морской волны. Под него полагался желтый кушак, но от этого аксессуара я решительно отказался, мотивируя это необходимостью иметь под рукой пистолеты. От сапог – скрипящих, нелепо-лакированных сапог с квадратными носами и плоским каблуком – мне отвертеться не удалось. Правда, они пришлись мне вполне впору, но все же я сильно сомневался, смогу ли в них бежать, если вдруг приспичит. Поскрипывая, я прошелся по комнате, приладил к поясу уже привычную кобуру, бросил в карман кафтана десяток патронов, и ощутил себя вполне готовым к любым авантюрам, кои угодно будет предложить моему сиятельному хозяину.

Эйно поправил мой кафтан в плечах и подвел меня к большому полированному столу, на котором горели аж три яркие лампы.

– Это карта, – сказал он, вытаскивая из кармана сложенный четвертушкой лист. – Внимательно… поехали…

…Карета ждала нас сразу за воротами. Не знаю, принадлежала ли она князю, но я не видел ее ни до, ни после нашего небольшого приключения: по виду это был очень дорогой, но все же наемный экипаж, принадлежащий богатому хозяину, вряд ли берущемуся за вожжи самостоятельно. Оказавшись внутри, я сразу увидел два ружья – короткую многозарядку для Теллы и мощный длинноствольный штуцер для меня.

Возница, по всей видимости, знал нужный адрес. Проплутав по уже освещенным фонарями улицам «деловой» части города, он остановился возле очень старого пятиэтажного здания. Мне показалось, что выстроено оно не в пеллийских традициях – окна были большими, многостворчатыми, и над каждым из них нависал каменный козырек, украшенный белыми от древности изображениями каких-то не то демонов, не то змей с крыльями. Приняв вид скучающего бездельника – я репетировал его всю дорогу, и Телла умирала от смеха, наблюдая за моими гримасами, – я подхватил свою юную «супругу» и вошел в тускло освещенный зал, где за матовыми стеклами неутомимо щелкали костяшки менял. Телла загримировалась под молоденькую кокотку, подцепившую себе в мужья вышедшего в тираж столичного гуляку; кажется, играли мы неплохо.

Подойдя к окошечку старшего клерка, я деловито постучал ногтем по стеклу. На меня воззрилась усталая физиономия с окулярами на ноздреватом носу.

– Что будет угодно моему господину?

– Вот это, – ответил я и протянул ему треугольничек запечатанного письма.

Старшой ловко разодрал бумагу, пробежался глазами по нескольким строчкам послания и шустро, совсем по-мышиному, поскребся за ухом.

– Я весь к услугам моего господина, – произнес он совершенно будничным тоном. – Бумаги?

Я сунул руку за пазуху и извлек оттуда объемистый пакет. На изучение векселей финансисту хватило половины минуты.

– Очень рад за вас, – сухо заявил он. – Звонкая монета будет прямо сейчас. Если угодно, наше заведение предоставляет охрану.

– Не угодно, – в тон ему ответил я.

Очкарик исчез. Меня вдруг пробила легкая дрожь. Я незаметно стиснул пальцами ладонь девушки, окинул зал быстрым взглядом, отметив пару сонных стражей по углам и какое-то чахлое растение в лакированной кадке, стоящее возле металлической двери, которая вела из зала вглубь здания. Дворец звонкой монеты был пропитан пылью и скукой – насквозь, и в то же время я догадывался о том, что каждый день здесь шумят самые настоящие штормы и ураганы. За два месяца, проведенные в Альдовааре, я успел познакомиться с основами пеллийской финансовой системы, невероятно сложной, запутанной, но в то же время эффективной. У нас, на востоке, даже самые хваткие купцы еще не научились так лихо торговать самими деньгами, зарабатывая порою сто на сто. Здесь, в этих стенах, рушились, превращаясь в прах, старые состояния чванливой аристократии – и в те же минуты рождались новые, намертво прилипшие к пухлым пальчикам вежливых прохвостов, владевших кораблями и рудниками, биржами, верфями – прилипшие, чтобы превратиться не в роскошные одежды и драгоценности, а в станки, паровые машины и целые заводы.