Стертый мальчик - Гаррард Конли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я специально знакомился с человеком, а потом использовал его и манипулировал им, чтобы он излечил меня от боли. Я фантазировал, чтобы избежать реальности, но, когда фантазия заканчивалась, реальность оказывалась еще болезненней. Я верил, что он предложит мне надежду и свободу, но столкнулся лишь с виной, осуждением и безнадежностью. Я лгал о своих прегрешениях родным и друзьям, пытался скрыться от правды. Страдания мои стали невыносимы, я больше не управлял собственной жизнью. Я поверил лжи, что я бесполезен, безнадежен и что у меня нет будущего. Я отверг людей, которые могли помочь мне, и принял все, что причиняло мне боль.
– Что ж, давайте начнем с вас, – сказал Смид, указывая на С., которая сидела слева с краю. – Но для начала напомню несколько основных правил. Ничего недозволенного. Уважайте слушателей. Не идеализируйте, не обосновывайте и не принижайте то, что с вами случилось и что вы чувствовали. – Перечисляя правила, он медленно разжимал по одному пальцу, пока не раскрыл бледную ладонь целиком.
В кухне позади меня стало тихо, и зал наполнился звуками приглушенного дыхания. Солнечный свет так ярко освещал ковер, что казалось, он вот-вот зашипит.
С. встала и направилась в центр зала. Сегодня она была в джинсовой юбке, ненакрашенная, со стянутыми во вьющийся хвостик волосами и напоминала меннонитку[6], из тех, что продают пирожные и выпечку в небольших лавках по всему Арканзасу.
– Началось это с поцелуя, – сказала она. – Не хочу вдаваться в подробности, но именно так это началось. Я считала поцелуй невинным, но ошиблась.
Краем глаза я посмотрел на Д. В ответ он улыбнулся. «Будь наготове», – говорила его улыбка.
– Я делала… отвратительные вещи, – продолжала С. Смятый листок бумаги, с которого она читала, подрагивал в ее руках. – Мне было очень стыдно. Я знала, что Господь разочаровался во мне… Нет, больше чем разочаровался, ведь я отвернулась от него. Я вступила в греховные отношения с девушкой. Это отвратительно. Оглядываясь в прошлое, я сознаю, насколько отвратительно это было.
С. опустила взгляд на юбку и закрыла глаза.
– Смелее, – сказал Смид.
– Поэтому… поэтому… – Она по-прежнему не открывала глаз. – Думаю, поэтому я дошла до… собаки.
Слово «собака» прозвучало как проклятье, как что-то, что годами кипело у нее внутри.
С. зачитала раздел «Последствия» из своего нравственного перечня, за которым шел абзац под названием «Изменения».
– Я хочу измениться. Я устала чувствовать пустоту внутри.
НП был построен так, чтобы в конечном счете привести автора к искуплению. Дальнейший ее рассказ был незамысловат, со стандартными фразами в каждом разделе. Она произносила эти фразы с гордостью, которой не было несколько минут назад, в начале ее речи.
«Усилия»: «Я учусь полагаться на Господа, верить в его милость».
«Задачи»: «Я хочу читать Библию каждый день, прислушиваться к голосу Господа».
«Благословение»: «Теперь я вижу, сколько любви мне было даровано, каким благословением Господь наградил меня. Я вижу, как неблагодарна была в прошлом».
«Практическое применение»: «К этому опыту и воспоминаниям о нем более всего применим третий шаг. Я решила изменить свою жизнь, обратить ее к Иисусу Христу».
«Писание»: «Из Писания я взяла отрывки Евангелия от Иоанна, Послания к Галатам и Псалмов. Мы не можем доверять самим себе. Каждая капля нашего доверия должна быть обращена к Господу».
Еще трое, четверо, пятеро человек рассказали о себе, их слова слились в одну длинную цепочку покаяний. В комнате стало очень холодно. Я спустил рукава рубашки и застегнул их.
– Один из новых членов группы выступит сегодня впервые, – произнес Смид, направляясь ко мне.
Я чувствовал на себе взгляд Д. Я знал, что он хочет подбодрить меня, но от этого становилось только хуже. Трясущимися руками я вытащил из-под бедра свой нравственный перечень.
– Пожалуйста, начинайте, – попросил Смид. Его голос звучал мягко, вежливо, ободряюще.
Я встал и прошел в центр комнаты. Прокашлялся. Мне хотелось объяснить, что я дрожу не от страха, а от холода.
– Не спешите, – сказал Смид.
«Можно же сбежать», – вдруг подумал я. Можно открыть раздвижную дверь, выскочить на улицу и спрятаться в каком-нибудь парке.
Из кухни донесся лязг металла о металл. Я откашлялся и вступил в многоголосый хор.
Другие парни
Я стоял в дверях общежития, прижимая к груди картонную коробку. Белая лестничная клетка была покрыта паутиной и пылью и пахла не домом: ни белья с цветочным ароматом, ни вычищенной перекисью водорода кухни, ни большой семейной Библии с похрустывающим корешком и застарелым запахом, напоминающим о десятилетиях бережного обращения. Здесь же ощущался душок частичного разложения, апатии и – как я вскоре понял – запах других парней.
– Черт! – выругался я, когда коробка чуть не выскользнула у меня из рук.
Приятно было произнести вслух это проклятие, прорычать раскатистое р-р-р-р-р. Здесь, в мекке
