Альманах «Российский колокол» №2 2020 - Альманах Российский колокол

и безнадёжно… но ни уму, ни сердцу стало не оторваться… как заворожённый на пуговичку ту смотрел… будто вело его куда… как медленный танец исполняется перед ним… не было сил бороться… как во сне… когда рвануться хочешь – и не можешь… а она, власть забирая, ниже ручку опустила и вторую пуговичку расстегнула… потом ещё ниже… и у джинсиков пуговичкой щёлкнула… сняла их как-то незаметно… плавно… освобождаясь… распрямляясь… прошла, легко себя неся… и сбоку возле него села… едва касаясь.

– …я… сдох весь… я не смогу, – глухо и хрипло сказал Глеб… не узнавая свой голос и не поворачивая головы к ней.

– …сможешь, – едва слышно в самое ухо прошептала она… легко, нетленно пальчиками одними по затылку его проведя, – я тебя до утра целовать буду… сможешь.

…он, как в канаву, провалился в кровать… не усёк даже, что она легла возле… все смешалось в мозгах… туман кусками наплыл… тёмными заплатками… почувствовал её рядом… тепло от неё… она лежала и молчала, прильнув к нему.

…двинулось что-то… или ток какой прошёл… где-то возле его груди… тихо из ниоткуда опускалась… замирала… таилась ладонь… не трогала… лишь едва ощутимая чуть шла от неё… осторожно пальчики под футболку просунула… провела по его груди… как клавир пробуя… и вновь нет пальчиков… прячутся во тьме… совсем не играют они с тобой… а неведомо летают сами собой… прихотливо… или запропастились вдали… и больше их не будет… вновь едва тронула… чуть погладила одним пальчиком… другим… остановились пальчики… опустились на грудь… невесомо… словно внутри, под кожей, что-то трогали… отыскивали… насквозь… кожа под ними мурашками пошла… опять легко двинулись… повела ими, едва касаясь… волосиками его играя… он грудью навстречу вдохнул, ибо не мог терпеть… ещё пальчиками двинула… чуть-чуть… и легла вся ладонь… замерла… с грудью сливаясь… а его кожа уже горела под ней… чуть ладонью двинула… поуютней ее укладывая… бестелесно… так, что задрожало всё внутри у Глеба… она почувствовала это… широко и легко ладонью по всей его груди провела… уверенно и свободно… с ясной радостью… препоны руша… как ожогом по коже прошло… иголочками разбежалось во все стороны.

…повернулся к ней… а она придвинулась к нему и обняла бережно… по шее и щеке небесно пальчиками провела… его изнутри как током ударило… захлестнуло всё… волна пошла… и он, сам себе не веря, вдруг обнял её… и губы… губы… он и не ждал даже… они из ниоткуда появились на его губах… и всё… оторваться от них не мог… как нота звонкая из них летела… тон… фон… струна такая невозможная… что не остановить… понеслось всё…

Волга-реченька глубока

Бьёт волнами в берега.

Мил уехал, не простился —

Знать, любовь недорога.

Ой, туманы голубые,

Серебристая волна.

Неужели ко мне милый

Не вернётся никогда?

Цвела вишня всем на диво,

Ветром сдуло белый цвет.

Я б другого полюбила,

Да любови в сердце нет.

Алексей Городничев

Родился в 1974 году в Свердловской области. Окончил Уральскую медицинскую академию, работал в Московском НИИ психиатрии РЗ, Московском психолого-педагогическом институте, в настоящее время возглавляет психотерапевтическое направление в Клинике головной боли и вегетативных расстройств академика А. М. Вейна. Автор более 30 научных работ по вопросам терапии тревожных и депрессивных расстройств.

В результате долгой работы с тяжелыми пациентами автор пришел к пониманию того, что клинические проблемы часто являются следствием социальных и внутренних запретов на творческую и игровую деятельность. В настоящее время участвует в психологических исследованиях по темам «Табу игровой деятельности» и «Творческая ролевая игра во взрослом возрасте».

Также активно участвует в международных конгрессах и конференциях по когнитивно-поведенческой психотерапии.

Увлекается горным туризмом, много путешествует по стране и Европе. Занимается у китайских мастеров и преподает китайскую оздоровительную гимнастику цигун. Регулярно участвует как в шахматных турнирах Центрального дома шахмат на Гоголевском, так и в международных турнирах (Гибралтар, Лондон).

Автор опирается на творчество таких писателей, как Бунин и Паустовский, с их внимательным, детальным проникновением в мир природы, Чехов и Булгаков, с их утонченным психологизмом в понимании человеческой жизни, а также авторов, вплетающих в реальность фантастические миры, таких как Александр Грин и земляк Алексея Владимировича Владислав Крапивин. Сочетание тонких наблюдений природы, психологизма человеческих жизней, иногда с элементами фантастического юмора, является задачей автора на ближайшие годы.

Сотрудничает с журналом «Человек и природа», является рецензентом романа «Музыка на бис» члена союзов писателей и литераторов Легоньковой Н. В. в области психотерапии и психиатрии.

Вениамин Платонович

Вениамин Платонович торжественно въехал в старушку. В Москву. Иногда, по старой памяти, величал он так ее с тех самых пор, когда, после пенистого Петербурга, отдыхал на ее гостеприимных окраинах, слушая заливистых соловьев с ценителями этого утонченного искусства.

В этот раз загадочный путник въехал в Москву на электричке со стороны Можайска, в окрестностях которого, среди еловых лесов, некогда он нашел землянку с огромным запасом тушенки. Банки были с немецкими словами, щедро покрытые машинным маслом. Поначалу питаться военными трофеями было тревожно, но оказалось, что нет лучше в зябкие осенние сумерки этой тушенки с тонко нарезанной картошечкой на увесистой чугунной сковороде. Особенно если перед едой густо посыпать сверху серой крупной солью и мелко нарезанным сочным лучком!

Извините, увлекся. Как мы сказали, Вениамин Платонович въехал в Москву. Денег у него оставалось совсем в обрез, свою пенсию он не снимал уже лет десять. В безымянном подземном переходе дед поставил рюкзак-колобок на холодный пол, сел на него, подстелив под жилистый зад заодно и свернутую шинель. Затем он отстегнул с пояса обнаружившийся там широкий штык-нож, положил на колени, прикрыв сильно изношенной, но добела стиранной рубахой. После из необъятных карманов была извлечена губная гармошка, и старик бойко заиграл полузабытые мелодии старинных вальсов.

Надо сказать, во избежание грядущих заблуждений, что Вениамин Платонович не был ни волшебником, ни даосом. А может, точнее сказать, не ведал, что был? Просто с давних времен, под влиянием своего деда Прокопия Игнатовича, дожившего, как говорят, до ста шестнадцати лет, Вениамин Платонович перестал оценивать что-либо, принимать близко к сердцу, суетиться. Что явилось тому виной, то ли причудливая смесь выдержанной служилой крови по отцу с философской генетикой матери, то ли полуночное Откровение в разрушенном ныне монастыре под Рязанью, то ли длительные годы раздумий в глухой сторожке, где Вениамин Платонович