Альманах «Российский колокол» №2 2020 - Альманах Российский колокол

санках отвёз и бросил у леса… уже прошёл больше половины обратного пути, когда передумал… вернулся к трупику… отвёз поглубже в лес… и кинул в кривую глубокую яму под корнями.

…через два дня ночью где-то рядом опять выли волки… и Глеб, отойдя далеко в поле… стоял в снегах на белёсой траве под тёмным небом и смотрел в лес…

Пришла

– …мы сюда переехали, когда мне десять лет было, – говорила Оля, – а до этого в Никеле жили… и, когда переехали, радовались очень такому улучшению… ну так в этом Никеле мы в пригороде жили… там ссыльных было много… и котлован под завод рыли… а мы, детки разных лет, играли там во всякие наши войны… нападали на немецкий штаб… а один день зимой очень холодно было… мы в этом котловане в сарай забрались… и играли в «Молодую гвардию»… когда немцы их всех арестовали и пытали… и нас тоже мальчишки по одной за перегородку уводили… и оттуда дикие крики доносились… и я боялась, когда меня повели… а за перегородкой мальчишки мне тихонько сказали: «ну, теперь ори изо всех сил»… и я заорала громко как могла… а потом мы в войну играли, а девочки – в госпитале сёстрами.

…и вдруг слышим снаружи… сапогами снег мнут… толпятся как бы… часто-часто… и по снегу что-то тащат… а потом – ну прямо рёв… и хрип… бьётся кто-то по стене и ворочается у самой двери… большой зверь!.. а там стены все из кривых досок со щелями… и в щели видно, как снаружи тени большие туда-сюда мотаются… тут вдруг как ударит в стену!.. и мы в дальний угол бросились… кто куда… заховались… но из сарая-то деваться некуда – дверь одна… и они у неё возятся… на просвет между досок кое-что было видно… там огромное такое ползало… мы сперва не поняли даже… думали – медведь!

…а это мужики скрутили одного и ушанкой ему рот заткнули… возятся… все толстые такие… неповоротливые… в полушубках и ватниках… к стене сарая его прижали… доски от натуги скрипят… он мычит… бьётся изо всех сил… жилу напрягает… рвётся… всё на стену сарая нашего налегает… оттолкнуться хочет… но уж крепко взяли в охомот… знаешь, можно так взять, что уже не дёрнешься… в серёдке-то он ещё копошится… как птенец в руке… но уже ему конец.

…рвали материю там какую-то… звук такой, когда ткань дерут… шубы у всех из овчин… а один из этих ножом всё бил и бил… бил и бил… мы видели меж досок эти взмахи, как нож туда-сюда летал… а битый всё ворохался… двое его держали… чтоб не рыпался… висел он у них на руках… бросили его… лежал… они над ним стояли… а мужик с ножом у того ватник расстегнул… и ещё раз дал… постояли над ним и ушли… снег скрипел.

…мы слышим, как тот хрипит и дышит, а выйти боимся… у него клокочет всё в горле… ещё смог привстать и к стенке привалиться… сидит и возится негромко… скребётся тихо-тихо… потом вдоль стены пополз… ползёт-ползёт… и все у него в горле клокочет… плюётся и дальше ползёт… а мы ждём.

…отполз по тропинке немного и застыл… тут мы из сарая опрометью рванули… отбежали порядочно… издали на него смотрели… след за ним полосьями крови… как вилами мараный на снегу… он ещё снег руками загребал, чтоб ползти… на бок повернуться хотел… живой ещё… мы издали смотрели… близко никто не подошёл.

Глеб – Оля

…она ушла на кухню и делала там что-то… потом вернулась из коридора, неся два вымытых стакана и чайник… аккуратно поставила на стол… медленно закрыла дверь за собой… и осталась стоять у входа… у стены… спокойно, просто и как-то по-новому глядя на него… прямо в глаза… не робея.

…застыл Глеб… засмотрелся на неё… отчего-то мурашки по спине пошли… а она, глаз не отрывая… рукой так плавно по стене повела и пальцами легко выключателем щёлкнула… так, что вздрогнул Глеб… погас свет… стало очень-очень темно… окно начало проступать… ночным потусторонним ликом… Глеб впотьмах чуял, как она в глубине там всё ещё стоит и смотрит на него.

…было так тихо, что звон поплыл в голове… слоями наваливая, как туман… тут вдруг исподнизу давешней болью прошло… как старая рана перед дождём… уже отупела от повторяемости… едва слышно вначале… а потом незажившим зевом открылась… как косматой лапой кто тронул… молохом тёмным по сердцу… стало так больно, что он чуть не закричал… словно жизнь эта уже не его!.. всё вокруг – не то… вообще не то!.. и девочка вошла в дверь не та… и то, что она хочет, ему совсем не надо… и вся его жизнь катится не туда!.. устроенная вне и помимо его воли… сотканная из чужих поступков и желаний… а про то, что ему надо, никому и дела нет!

– …я сейчас, я сейчас, – невнятно непослушным ртом промычал Глеб, грохнувшись вниз лицом в измятую нерасстеленную кровать.

…наплевать, что она подумает… плыло и летело в голове… звон от мгновенно пережитого шёл по всему телу… переполняя и затопляя душу… «это тебе взамен… как насмешка… разве она не понимает?.. я же заплачу сейчас… чего она стоит?..» – наобум пятнами в башне неслось… отдалёнными ошмётками… отрывочными мыслями… картинками из стародавних мест… пьяной блажной круговертью недолгих надсадных страстей… нутряной подкожной дрожью… лицо Анны мелькнуло посреди всего… Анны!

«…нет, – подумал он, – нет, я не могу больше об этом… о чём угодно, только не о ней…» лежал скрючившись… зубы сжав… обессиленно ждал, когда же медленным отливом уйдёт боль…

…совсем тихо было… и времени не стало… длилось вместо него нечто размазанное… вниз по реке его несло… невесомого… не ощущая воды… притупилась боль… но взамен все поры забило немой глухотой… рукой простыню щупал осоловело… не чувствуя пальцами шероховатость ткани… нашарить пробуя… крутанулся на постели, озираясь… взглядом по стенам рыскал… здесь она ещё или нет… силуэт отыскивая.

…ночным собачьим пепельным светом шло из окна… как у спящих под веками… и комнатные тени проваливались по углам в вековечные тьмы… и выплывали контурами плавности стеариновой… и она, чуть приоткрыв рот, улыбалась ему из темноты невидимыми глазами… и спокойно зная всё наперёд… как Мона Лиза… блестящей пуговичкой впотьмах на кофточке поигрывала… расстегнула её… от лица его невидимыми глазами не отрываясь… а он застыл и засмотрелся в темень… ему вдруг маленьким от всего от этого стать показалось… и «почему?», и «зачем?» спрашивать безотрывно