Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века - Жорж Вигарелло

корсеты. К концу века в Париже таких обществ будет восемь[484], корсеты делались по строгим правилам, что позволяло предупредить любое «выскальзывание» живота. Следовало размещать «самые прочные, самые крепкие пластины китового уса в поясничной части и на животе, по бокам — помягче»[485]. Именно живот полагалось «удерживать». Показательно обращение мадам де Ментенон к ученицам Сен-Сира: «Всегда носите корсет и избегайте любых излишеств, свойственных нашему времени»[486]. Таким образом, средство от полноты как будто было найдено, появились инструменты для моделирования тела.

Нельзя, однако, забывать о фатализме, прозвучавшем в словах Куланжа, друга мадам де Севинье, который по возвращении из путешествия вынужден был признать, что очень растолстел: «Сударыни, я боюсь, как бы вы не сочли меня слишком толстым, но что с этим поделаешь?»[487]

Часть третья. От неуклюжести к бессилию. Эпоха Просвещения и чувствительность

С наступлением эпохи Просвещения отношение к объемам тела становится более индивидуальным. Выявляются различия в характере полноты, разнятся также ее степени, еще пока не изученные, а только намеченные. Появляются и приемы для измерения полноты, пока робкие, но все же они есть.

Это позволяет обнаружить различия, до сих пор скрытые: например, в мужской фигуре допускалась некоторая округлость, женской фигуре в этом было отказано; в социальном плане умеренная полнота могла представлять собой какую-то ценность. Работа взгляда меняет восприятие: возникает тревога по поводу полноты, которой на самом деле не существует, беспокойство смещается, взгляд обостряется.

Еще одно изменение более непосредственно затрагивает представление об избыточном весе. Старый взгляд, согласно которому все заполняют водянистые вещества, усложняется. Выраженная полнота — это уже не только тяжесть, но и потеря реакции, нервное истощение. К прежним вопросам о теле, похожем на предметы повседневного обихода, с его «мешками» и «рытвинами», присоединяются вопросы о теле, наделенном специфической энергией — энергией органики и жизни, раздражимости и чувствительности. Критика полноты моментально переориентировалась, стала обращать внимание на импотенцию, бесплодие, сосредоточилась на недостатке живости вплоть до того, что впервые заклеймила «избыток» цивилизованности, излишнюю искусственность и бьющую через край суетливость, тщету. Выдвигались обвинения против того, что больше всего обесценивалось эпохой, а именно против потери чувствительности. Жир становится синонимом бессилия: его стигматизация — непременная черта того времени.

Изобретаются новые практики, отдающие предпочтение возбуждающим средствам, повышающим мышечный тонус, холодным ваннам, а в некоторых случаях даже использованию электричества. В этих приемах видна уверенность в том, что благодаря повышению активности можно добиться успеха.

Глава 1. Появление нюансов

С наступлением эпохи Просвещения по-новому оцениваются контуры тела. То в одной, то в другой медицинской книге появляются обозначения веса в цифрах, на самых распространенных иллюстрациях изображаются фигуры разных объемов. Слов для определения некоторых понятий еще пока может не быть, объяснения иногда запаздывают, но в жанровых сценах, представленных на гравюрах, мы видим различную «плотность» фигур, порой иерархизированную. История полноты — это также история медленного осознания разнообразия форм и их возможных изменений, притом что стремление к стройности необязательно усиливается. Культура Просвещения внимательна к личности, что проявляется в индивидуализации восприятия жира.

Усилия «неутомимые» и усилия «тщетные»

В газете Le Spectateur, освещающей нравы, в 1711 году находим интересный пример взвешивания. Подробности приводятся в пространном письме читателя. Он пишет, что хотел преодолеть «болезненное состояние» при помощи старого приема, использованного падуанским врачом Санторио[488], а именно поддерживать баланс веса съеденного и отходов. Для лучшей регистрации всех колебаний веса он соорудил массивный инструмент: огромные весы с сиденьем и встроенным столом; конструкция была похожа на аппарат, изготовленный падуанским врачом столетием ранее. Автор письма регулярно использовал свои весы, взвешивался в течение трех лет, фиксировал все, что попадало в его желудок, все, что выходило из него, день за днем сравнивал эти цифры, боролся с излишками телесных соков, которые, как он полагал, вредили его внутренностям. Он сообщал о разочаровании: его физическое состояние не изменилось, его ум «волнуется», силы «на исходе»[489]. Более того, постоянные измерения его удручают. Газета с ним соглашается и иронически комментирует его вычисления: «управление своим здоровьем при помощи унций и скрупул»[490],[491] оказалось неэффективным.

Остается свидетельство, пусть и ограниченное лишь количественными аспектами пищи. Остаются расчеты, остаются весы, остается мысль о необходимости постоянных записей. Этот прием тем более показателен, что множество врачей в 1720–1730-х годах, в особенности в Англии, пытаются вести такие записи на долгосрочной основе[492]. В текстах Брайана Робинсона[493] и Джона Лининга[494], например, находим целые серии таблиц с записями, сколько весит тело человека, сколько весит съеденная пища, сколько — отходы. Лондонец Джон Флойер сравнивает массу своего неощутимого потоотделения с цифрами, приводимыми Санторио, и делает вывод о различиях между Англией и Италией[495]: под лондонским небом, более холодным и туманным, интенсивность неощутимого потоотделения меньше, чем в Италии. Подобные же расчеты проводили Томас Секер в Лейдене[496] и Джордж Рай в Дублине[497]. Цифры явно побеждают, и такая практика в медицинском мире представлена в достаточной мере для того, чтобы Якоб Лейпольд в 1726 году[498] смог заявить об обновлении весов Санторио и предложить свое устройство, так искусно уменьшенное, что его возможно транспортировать. Это изобретение получило более широкое распространение.

Однако нет сомнений в том, что в основе этой практики не лежат представления ни об ожирении, ни о стройности. В первую очередь речь идет о здоровье пациента: имеются в виду не жир как таковой, но потоотделение, не объем, но пары телесных соков и воды. К тому же это мужской взгляд, взгляд врачей, которых интересует прежде всего функционирование организма, его поддержание в форме на ежедневной основе: баланс между тем, что попало в организм, и тем, что из него вышло. Важны не контуры фигуры, но неощутимое испарение, которое считается необходимым, чтобы избежать любого внутреннего «нарушения». Очевидно, что предметом изучения не является потеря веса, как это будет позже. Не стоит забывать и об обескураживающе сложных инструментах.

При этом надо подчеркнуть появление цифр, пусть пока очень далеких от какой бы то ни было оценки полноты. Это важнейшая предпосылка: зарождается принцип взвешивания телесных «вещей», повторения движений, сравнивания результатов. Предпосылка тем более важная, что речь идет о поддержании уровня массы тела.

Что важнее — окружность талии или вес?

Осознание шло медленно. Это видно из короткого ответа генерал-лейтенанта парижской полиции на обращение некоего господина Деборда в 1725 году. Проситель предлагал установить в общественных