Метаморфозы жира. История ожирения от Средневековья до XX века - Жорж Вигарелло

бюста и шеи, обвисание ягодиц и бедер чуть ли не до колен. Еще больше впечатляют итальянский перевод этого текста и гравюра 1644 года: бедра молодой женщины ярко выраженной конической формы противопоставляются аккуратным цилиндрическим бедрам мужчины, изображенного в виде крылатого Меркурия[415]. Красота женщины в течение долгого времени оценивалась лишь по верхней части тела — голове, бюсту, талии, тогда как нижняя его часть терялась под складками широких юбок. Важна была стыдливость и сдержанность, отеки требовалось скрывать, а достоинства верхней части тела всячески подчеркивать[416].

В конечном счете интерес к внешнему виду живота и конечностей имеет социальную подоплеку. Это можно заметить в знаменитом труде Оливье де Серра «Сельскохозяйственный театр», изданном в 1600 году[417]. Там приводятся рецепты, призванные сделать деревенских женщин красивыми, однако все мази и притирания предназначались лишь для щек, губ и рук. Советов, как сохранить подтянутый живот и стройность ситуэта, не было, — видимо, автор считал, что подобные вещи не интересуют крестьян, тогда как в более подробных рекомендациях Жана Льебо их можно было найти. В анонимных «Рецептах красоты» обнаруживается то же самое: для простонародья приводились лишь снадобья по уходу за лицом[418], а советы, предназначенные для «благородных» дам, распространялись и на другие части тела.

Новейшие диеты и запреты

Независимо от того, что рекомендуют врачи, в обществе были признаны и применялись разные практики похудения. В литературе упоминаются «способы» похудеть. Монтень прямо заявляет о своем желании сохранить внешность, то есть не располнеть. Он признается, что «иногда отказывается от еды», чтобы вылечить желудок, избежать его переполнения, не допустить влияния Вакха, этого «божка, страдающего несварением и отрыжкой, переполненного винными парами»[419]. Следует ограничить количество потребляемой пищи, чтобы не напоминать разжиревшего бога вина.

Отсюда необходимость «наблюдения», а также оценки объемов и черт внешности (неизбежно приблизительной). Монтень также признается, что у него случались и приступы жадности: порой он ел так быстро, что прикусывал язык и пальцы. Что же касается примерной оценки контуров фигуры, то в оправдание своего поведения он говорит не о появляющихся признаках полноты, но об изобильных телесах пьяного бога.

Идея о необходимости сдержанности подтверждается и в других текстах эпохи Возрождения. Так, Аретино в 1537 году, выражая разочарование, сообщает о своем желании похудеть и хоть как-то сесть на «диету». Разочарован он не потому, что его тело будет «сопротивляться», — вопрос о возможном «срыве» диеты в эпоху Возрождения не обсуждался. Дело в том, что жизнь в городе автора — Риме — практически не давала ему возможность соблюдать ограничения в питании. Как следствие — досадное «ожирение» и «непрекращающаяся ярость»[420], вызванная неудачей. Для того чтобы по-настоящему похудеть, нужно большое горе, «потеря женщины, некогда моей, а ныне принадлежащей другому»[421], нравственное страдание, которое мужчины и женщины старой Европы связывали с «когтями чумы или голода»[422]. Возникает еще один повод для гнева — излишняя худоба.

Впрочем, похудение не всегда было целью подобных ограничений. Знатный венецианец Луиджи Корнаро, в середине XVI столетия размышлявший об умеренности, «прислушивался» к реакциям собственного тела на съеденную пищу. Цель была весьма проста: пересмотреть еду и отобрать ту, что поможет избежать «недомоганий», вызванных, по его мнению, «беспорядочной жизнью»[423]. Это, конечно, эмпирический подход к диете: Луиджи Корнаро начинает с того, что ищет подходящие для себя продукты, которые не вызывают ни расстройств, ни напряжений. Никакого отношения к внешности эта диета не имеет. То же самое несколькими десятилетиями позже описывал в своих «советах, как жить долго» Леонард Лессий. Более того, чтобы как можно проще достичь «духовных функций», этот иезуит, исходя из научных принципов, разработал в 1613 году «подходящую меру еды и питья»[424].

Гораздо интереснее бесконечный эксперимент, проведенный в начале XVII века знаменитым итальянским врачом Санторио. Он создал «качающийся стул», сидя на котором часами работал, ел и занимался прочей деятельностью. Этот гигантский инструмент был настолько сложно устроен, что крепился к потолку. Целью исследования была проверка того, насколько тело становится легче и тяжелее в течение дня, недели и сезона. Это отнюдь не было банальностью. Целью расчетов были не худоба и не полнота, а временная потеря веса вследствие «неощутимого дыхания кожи», невидимого пота, испарявшегося час за часом: именно Санторио первым сделал пот предметом научного исследования. Он считал поддержание массы тела на одном уровне признаком здоровья. По мнению Санторио, необходимо удалять все излишние телесные соки, которые, разлагаясь, могут навредить телу. Можно сказать, что это служит доказательством как сходства, так и различия между представлениями той эпохи и современными: исследование равновесия в данном случае не касается внешности и контуров фигуры. О жире как таковом, впрочем, речь не заходит. Значение имеет только гумор — жидкость неосязаемая и всепроникающая; важен также баланс, даже если он пока не применяется к контурам тела.

Как бы то ни было, диета, предложенная в XVI–XVII веках, обусловлена сокращением количества съедаемого: например, в XVI веке некий епископ, герой новеллы Бонавентюра Деперье, просит пригласившего его в гости кюре подать ему «легкое мясо»[425], а героиня другой его новеллы, девица из Тулузы, признается, что «отказалась от позднего ужина»[426]. Диета рассчитывается, зависит от количества потребляемых продуктов. Первым, кто оценил съедаемое в унциях, был ученик Леонардо Якопо Пантормо — дело происходило во Флоренции в начале XVI века[427]. Такими же подсчетами с увлечением занимался Луиджи Корнаро, вычисляя умеренное количество унций и их незаметное сокращение[428], а Эроар, врач будущего короля Людовика XIII, в начале XVII века день за днем скрупулезно отмечал вес того, что съедал дофин[429]. Таким образом, оценка массы съеденного начала проводиться значительно раньше оценки массы тела.

Также обращается внимание на качество питания: среди прочего подчеркивается необходимость употреблять в пищу «постное»[430] мясо, то, которое считалось «неэкскрементным», «поглощающим влагу» или «очищающим»[431], как тогда выражались. Возник образ сухости. По-прежнему полагают, что жир имеет то же происхождение, что и жидкости, а качества тела зависят от качества телесных соков. В XVI–XVII веках старинные представления углубляются, теперь акцент делается на деталях. Именно поэтому опасными для здоровья считаются животные из болот, туманных и зловонных областей; птицы, живущие в прудах со стоячей водой, — утки, турпаны, утки-мандаринки; старые животные, чьи телесные соки слишком густы; те животные, мясо которых «переварено»; те, кого кормили грубыми кормами, в особенности свиньи, постоянно блуждающие в поисках еды; те, кто слишком горяч и похотлив, например козлы, «от которых исходит очень