...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза - Виктор Тен

Подход может быть один, а именно: несоответствие представлений о филогенезе человечества тому, что демонстрирует онтогенез, должно рассматриваться, как проблема теории антропогенеза, а не общей теории эволюции.

Филогенетически-примитивные признаки, — это те черты, которые, как полагают ученые-симиалисты, должны были наблюдаться у «предков человека» — диких обезьян, четвероногих и неговорящих, — и которые были изжиты в процессе развития рода. Ход этого исторического прогресса, по идее, должен быть отражен в развитии эмбриона современного человека.

В случае со строением мозгового черепа гипотеза о развитии человека из обезьяны «мало-помалу» не подтверждается. Здесь все с точностью «до наоборот». На ранних стадиях развития эмбриона современного человека его череп имеет признаки более «продвинутого» Horno sapiens, чем рожденный человек. Поздние стадии онтогенеза демонстрируют, наоборот, примитивизм. Это удивительный факт.

Противоречие снимается, если принять во внимание изначальность прямохождения и речевой деятельности. Говоря о речевой деятельности, имевшей место быть до того, как человек стал разумным, т.е. до появления вида Homo sapiens, я имею в виду не речевое общение индивидов, а внутреннюю речь. Она, на мой взгляд, предшествовала речевому общению, как социальному явлению. Внутренняя речь появилась раньше общения и раньше человека. Вначале было слово, а потом человек, - говорится в Библии.

Прямохождение берет начало в том изменении положения задних конечностей, которое произошло после адаптации наших (и дельфиньих) наземных предков к водной среде, когда ноги заняли положение, параллельное телу. Неотенические детеныши археоцет изначально опирались на две ноги в своих мелких заводях, в тех садках, где проходило их детство под охраной родителей, которые не допускали в свой «родильный дом» морских хищников, а наземным хищникам он был недоступен. Потом происходил метаморфоз в дельфинид, потом он перестал происходить.

Вот эта филогенетическая картина и отражается в онтогенезе человека, в развитии его эмбриона. Как мы видим, инверсионной теории антропогенеза оказалось под силу объяснить то, что симиальной концепции непосильно даже усвоить.

В таком случае все становится на свои места, биогенетический закон обретает свои права, но «обезьянья» концепция летит при этом в тартарары (интересно было бы узнать, что самому Геккелю было дороже).

Интригует фраза из доклада группы ученых, о том, что признаки изменчивости мозгового черепа, отражающие адаптацию к речевой деятельности и прямохождению, «традиционно» относятся к неотеническим. Перед нами морфологическое подтверждение того, что без учета педоморфоза трудно растолковать, как появился морфологический тип человека.

Глава 5. ЗАРОЖДЕНИЕ СОЗНАНИЯ ПЕРВАЯ ИНВЕРСИЯ

1. Конец функциональной асимметрии полушарий

Нобелевский лауреат Р. Сперри писал о мозге современного человека: «Каждое полушарие имеет как бы отдельное собственное мышление» (3, с.111).

Физиологической основой возникновения сознания является автономия полушарий, которая могла достаться человеку в наследство только от археоцет. Социальный фактор, прежде всего общение, не менее значим, но уже на втором этапе развития сознания, во время второй инверсии. Преобладающее влияние социальный фактор приобрел еще позже.

Первотолчком послужил переход от чисто водного образа жизни, когда археоцеты спали в море, используя эффект функциональной межполушарной асимметрии, к водно-земному образу жизни. Обмеление водоемов заставило «вспомнить» тот филогенетический этап, когда предки археоцет жили и отдыхали на суше, возвращаясь в море только для добывания еды.

Отдых на суше, — в скальных гротах, на плавучих островках, которых много на мелких водоемах, в тростниках, на крупных камнях и т.д., - привел к тому, что оба автономных мозга получили возможность в одно и то же время спать и в одно и то же время бодрствовать. Они начали функционировать в одном ритме.

Теперь представим себе последствия функциональной симметрии двух автономных мозгов одного животного, которая пришла на смену функциональной асимметрии. Неотеническая форма археоцет столкнулась с мощным психопатогенным фактором: с полным нарушением межполушарного баланса. Это была настоящая революция в психике животных: «верхи» не могли управлять по-старому; «низы» — органы движения и чувств «не знали» кому подчиняться, чьи команды выполнять.

Известно, что сон — это небездеятельное состояние. Представим себе животное, которому одновременно снятся два разных сна. Образы пересекаются, вступают в невозможные связи, конфликтуют друг с другом и так изо дня в день. Из сна в сон. Животное «сходит с ума». Бодрствование не приносит ему избавления от ночных кошмаров. Два мозга продолжают «познавать» друг друга, раздирая психику на части и вновь собирая ее из осколков. Психика животного становится калейдоскопической.

Известно, что мозг растет у человека во сне. Почему? Очень просто. Мускулы растут благодаря тренировкам. Мозг «качается» и накачивает массу именно во сне, во время и посредством напряженного внутреннего диалога.

Что значит сознание? Это Со-Знание. Во всех языках понятие «сознание» подразумевает «что-то с чем-то». Это как бы двойное знание в одном. И это не случайно. Со-Знание — это знание двух автономных интеллектов друг о друге и через друг друга — о себе самих, когда оно выступает, как самосознание. Это подразумевает открытость, пластичность, взаимозаменяемость. Только так и могло появиться «Я»: когда другое мое «Я» вознамерилось меня каким-либо образом задеть и поэтому было вынуждено дать мне, то есть себе определение. Два мозга, подобно двум малолетним братьям-близнецам, ощутили себя сущими тогда, когда впервые крепко повздорили. На смену неощущаемому тождеству с миром пришло осознание индивидуальности, а вслед за ним — осознание того, что необходимо както налаживать отношения.

Имеются удивительные различия между мозгами ребенка и взрослого человека (кстати сказать, кроме тезиса, который я сейчас доказываю, эти различия подтверждают неотению и педоморфоз). Н.П. Бехтеревой «пришлось наблюдать... случай повторных операций на левом полушарии по поводу злокачественной опухоли у ребенка. В результате было последовательно удалено практически все левое полушарие, причем речь, утрачиваемая после каждой операции, последовательно восстанавливалась. Даже не предположительно, а вполне утвердительно можно сказать, что утрачиваемые функции восстанавливались за счет правого полушария, хотя первоначально речевые зоны развивались у этого мальчика, судя по результатам первых операций, как и у большинства людей, слева» (1, с. 53).

Данный факт подтверждает также и опыт Лешли, о котором мы писали, и вывод, следующий из него: клетки мозга, избежавшие специализации, являются универсальными, и это их достоинство, а не порок.

Мозг взрослого человека не обладает подобной пластичностью. В нем существуют постоянные устойчивые связи, которые затрудняют восстановление утраченных функций на новой тканевой основе. Удаление левого полушария у взрослого человека делает его инвалидом, не умеющим говорить, не воспринимающим чужую речь.

Детская пластичность мозга наших предков (ибо они являлись неотеническими существами) сыграла огромную роль, когда между двумя автономными мозгами началась «разборка» по вопросу доминирования. Скорее всего, именно эта разборка вызвала тот «сдвиг по фазе», который являлся отличительной чертой первых индивидов на Земле.

2. Многоликая шизофрения

Этот сдвиг, подобно всем другим значимым, переломным моментам филогенеза, оставил свой след в индивидуальном развитии. Сейчас это, разумеется, воспринимается, как патология. Речь идет о распространенном синдроме расщепленного сознания, а в качестве нозологической формы, в качестве системного заболевания, — о шизофрении.

«Среди психических заболеваний, относимых к большой психиатрии, - пишет известный детский психиатр М.И. Буянов, — наибольшее внимание привлекает к себе шизофрения, — особая душевная болезнь, проявления которой самые разнообразные: тут могут быть и бред, и отсутствие тяги к общению, и катастрофическое снижение волевой активности. Как только не называли шизофрению, какие только метафоры не использовали! В частности, мышление больного шизофренией сравнивали с оркестром без дирижера, книгой с перепутанными страницами, машиной без бензина... Интерес к этой болезни вызван многими причинами. Во-первых, ее происхождение неизвестно (подчеркнуто мной, — В. Т.), а то, что не изучено, всегда привлекает к себе особое внимание. Во-вторых, шизофрения — это идеальная модель для изучения общих закономерностей клиники и лечения всех других душевных расстройств. В-третьих, шизофрения, как многоликий Янус, как хитрый хамелеон, принимает каждый раз новое обличье» (2, с.42).