...из пены морской. Инверсионная тeория антропогенеза - Виктор Тен

внутр. обложка

ББК 28.71 ТЗЗ

Виктор Тен — историк, писатель, путешественник — посвятил работе над этой книгой почти десять лет. Первые идеи появились еще во времена, когда он, учась в университете, а потом работая профессионально, ездил по стране в составе археологических экспедиций. Предлагаемая им принципиально новая концепция происхождения человека полностью меняет традиционные представления об антропогенезе.

В отличие от непрофессиональных авторов, В. Тен — не дилетант, он прекрасно ориентируется в «накопанном материале», привлекает для обоснования своих идей много ярких и интересных научных фактов, рассматривая их с неожиданной стороны. В отличие от авторов-профессионалов, он не обходит «трудные вопросы» теории антропогенеза, ничего не оставляет «за скобками», наоборот: извлекает из нетей на свет божий такие проблемы происхождения сознания и тела человека, о которых до него никто и не задумывался. Это одна из самых новаторских и неожиданных книг столетия.

Иллюстрации:

1 страница обложки - картина С. Боттичелли «Рождение Венеры»; 4 страница обложки - изображение на древней инкской керамике. Фото автора, коллекция автора На титульном листе — изображение Кон-Тики на андской окарине. Фото автора, коллекция автора.

Научный редактор проф. Т.Ш. Басин ISBN 5-902607-02-7

ПРЕДИСЛОВИЕ

НЕМЫСЛИМАЯ АНАТОМИЯ HOMO SAPIENS

Придерживаясь самого строгого поста, Ирина сорок дней ничего не ела. Она невероятно похудела, но при этом - о чудо! - волосы ее стали гораздо пышнее, чем раньше, и приобрели блеск, уже было потерянный к сорока годам. Навестив ее с букетом морковки (выходя из голодовки, Ирина употребляла в качестве еды морковный сок), я впервые задумался о противоестественности человеческих волос и о том, что это явление никак не вписывается в известную, как дважды два, концепцию происхождения человека от обезьяны.

Эта концепция носит название «симиализм» от латинского «simia», — «обезьяна».

Она настолько утвердилась в науке и обыденном сознании, что стала синонимом эволюционизма в вопросе о происхождении человека. Подразумевается, будто любое сомнение в том, что человек произошел от обезьяны, означает отказ от теории эволюции. Вера в Обезьяну конкурирует с верой в Бога и Космический разум, - в буквальном смысле слова. Если все гипотезы антропогенеза распределить по полкам, то мы будем иметь три полки: от Обезьяны, от Бога и из Космоса. На полках, в свою очередь, будут перегородки. Обезьяна, например, может быть древесная (вроде шимпанзе, которая ближе всех к нам генетически), саванная (вроде бабуина; социальная структура стада этих обезьян некоторым исследователям представляется проточеловеческой), водная (только водные обезьяны Калимантана имеют длинные носы).

Креацианизм (концепции творения) тоже многолик. Принято думать, будто эволюционизм и креацианизм прямо противоположны друг другу. На самом деле это не так. Если видеть в промысле Божьем не столько исполнительную, сколько законодательную и судебную власть, то верующий человек вполне может быть эволюционистом. Ибо, говоря о «дне сотворения», мы не представляем себе длительность дня Бога. В ведической мифологии один день Бога вмещает в себя миллионы наших лет.

Космизм близок креацианизму по стилю мышления, не случайно первой формой космизма была тоже религия, — буддизм. Одним из основоположников т.н. «научного космизма» является католический монах Тейяр де Шарден.

Существуют «логический космизм» и космизм вульгарный. Вульгарным космизмом я называю все гипотезы прямого происхождения человека от пришельцев. Они - гипотезы — настолько популярны, насколько просты; потому и популярны, что примитивны. Ни одна из них не может перескочить через один барьер, а именно: генетически человек неразрывно связан со всем живым на Земле. Выдавая «на гора» очередную сенсацию о «пришельцах», об этом принято молчать. До тех пор, пока эта трудность не будет преодолена, невозможно всерьез воспринимать разговоры об инопланетянах, как физических наших предках.

Логический космизм исходит из внутренней логики Мироздания, которая, дескать, неизменно приводит к порождению Разума. Нооцентризм - вот достоинство и порок этой гипотезы происхождения человека (вспомним, например, Вернадского с его концепцией «ноосферы»). Разумеется, способность мыслить представляет собой главный эксклюзив человека, но не единственный. В физической природе человека, т.е. в теле, в его анатомии и физиологии, содержится множество эксклюзивов, которые на настоящий момент не способна объяснить ни одна концепция. Логический космизм высокомерно игнорирует вопрос о том, как возникло тело человека. Когда данное куцее учение именуют «глобальным эволюционизмом», это ошибка. Глобальный эволюционизм должен объяснять абсолютно все от подъема стопы до полета мысли. Нельзя объяснить последнее, не начав с первого. Проще говоря, я призываю не витать в облаках, а ходить по земле.

Надо отдать должное ученым-симиалистам, против которых направлен основной критический пафос этой книги: они одни уже более ста лет бьются над простыми вопросами, без решения которых невозможно понять антропогенез. Это вопросы морфологии и физиологии, среди которых в первую очередь выделяются три: каким образом возник мозг? как стало возможно прямохождение? благодаря чему сформировалась «рабочая рука», - четыре луча и отстоящий от них большой палец? За сто лет не решены даже эти три вопроса, а ведь они представляют собой малую толику той невероятной, несовместимой с обезьяньей, анатомии, которую еще только предстоит расшифровать.

Главным недостатком симиализма, которому привержено практически все академическое сообщество, является неспособность объяснить возникновение сознания. Кроме пошлой логики «мало-помалу», «потихоньку-понемногу», которую сами же симиалисты и критикуют, как убогую (например, Б.Ф. Поршнев), они ничего предложить не могут. При этом все понимают, что сознание не является продолжением инстинкта или рефлекса; что человеческое начало совместимо с животным только через предлог «анти»; что социальное представляет собой отрицание биологического. Все понимают, что картина антропогенеза не может выглядеть, как единый процесс поступательного развития, что где-то должен быть перелом, инверсия, «выворачивание вывернутого», момент выхождения наших предков за пределы самих себя, - но где искать этот момент, эту точку альфа или точку омега, смотря с какой стороны подходить, — этого никто не знает. Значительная часть данной книги посвящена именно этой проблеме. Предложенная здесь концепция именуется мной «инверсионная теория антропогенеза».

Уровень теории подразумевает способность объяснить большинство известных науке фактов, исходя из одного обобщающего начала. Главными ее качествами должны являться системность и безотказность в истолковании всех «трудных мест». До настоящего времени единственной работающей теорией антропогенеза являлась т.н. «трудовая теория», — эволюционная теория, основанная на симиализме. Основной ее постулат звучит так (прошу прощения за банальность): человек произошел от обезьяны благодаря труду. Впрочем, это не банальность, а ложь, причем, двойная. Ибо, — не от обезьяны и не «благодаря труду».

Главным достоинством трудовой теории была претензия на системную всеобщность. Она одна пыталась объяснить все, т.е. не просто декларировала сама себя, как другие концепции, а «работала» на изменчивой почве фактологии, везла научный тарантас, пока могла. Все прочие гипотезы развития однобоки, не системны. Как правило, берется один какой-либо факт археологии или антропологии, который не способна истолковать трудовая теория, и отсюда делаются далеко идущие выводы. Таким образом, например, появился на свет антиэволюционизм. Он вырос из одного пункта, на котором «буксует» трудовая теория эволюции, а именно: в рамках отдельных родов и семейств гоминид наблюдается не прогресс, а явная деградация. Более древние гоминиды совершеннее тех, кто по времени ближе к нам. Атомарная логика «мало-помалу», «потихоньку-понемногу» полетела к чертям. Отсюда был сделан скороспелый вывод, в котором «смелость» отказа от «обезьяньей теории» сочетается с рабской прицепленностью к ней же: будто все приматы произошли от человека, а от обезьян, в свою очередь, по нисходящей произошли все земные твари вплоть до насекомых (т.н. «теория инволюции»).

Из этой научной трудности существует иной выход, не столь сенсационный, но удивительный, как все простое.

Мы обнаруживаем его, когда задумываемся над простыми вопросами, которые официальная наука, представленная симиалистами, старается не упоминать. Например, откуда у человека такой уникальный тип роста волос скальпа, которые растут непрерывно и могут достигать невероятной длины? От кого они нам достались, — от обезьян? В таком случае, почему в своих иллюстрированных талмудах антропологи изображают всех наших предков в шерсти и без волос, а потом вдруг исчезает шерсть, появляются длинные волосы? В чем заключается эволюционная необходимость длинных волос для сухопутных существ, какими являлись антропоиды и гоминиды? Почему наш организм так «запрограммирован», что в условиях катастрофического дефицита питания жертвует всем, но спасает волосы, которые даже не защищают нас от холода? Даже после гибели организма в человеческом теле продолжает работать программа роста волос и ногтей, что уникально и совершенно невероятно. Внешние покровы зверей и птиц жизненно необходимы своим владельцам, но при этом голодовка сказывается прежде всего на них. Переходя на режим экономии, организм животного перестает тратить питательные вещества на шерсть и перо, которые блекнут и редеют. В случае с человеком картина прямо противоположная: чем меньше он ест, тем крепче его волосы. Из этого можно сделать лишь один вывод: в период антропогенеза волосы для наших предков были ценнее жизни. Из этого вывода следует второй: преображение животных в человека имело место быть не в лесу и не в саванне, а там, где волосы не мешали, а были, наоборот, важным фактором выживания.