Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

Среди них был один вид, у которого самцы имеют удивительно большие сперматозоиды, превышающие размеры яйцеклетки самки. Будут ли гигантские гаметы сдерживать их половое поведение по сравнению с самцами с обычными крошечными сперматозоидами?

В отличие от Бейтмана, Говати не просто анализировала их брачное поведение на полученном потомстве, поскольку это не раскрыло бы всей половой истории, а только показало бы ее победителей. Вместо этого Говати усердно наблюдала за тем, как трехмиллиметровые мухи играют в свои брачные игры 24/7, для получения более детальной картины.

Было обнаружено, что некоторые самки всех видов были так же активны в стремлении к самцам (или более активны), как самцы в стремлении к самкам, а некоторые самцы были такими же разборчивыми (или более разборчивыми), как и самки, даже несмотря на то, что они отличались своей анизогамией. Все это говорит о том, что размер гамет не имел никакого отношения к их половым стратегиям. «Ярлыки “разборчивые пассивные самки” и “расточительные неразборчивые самцы” не отражали различий внутри и между видами в поведении перед спариванием», – сказала Говати.

Она, конечно, не единственный критик оригинального эксперимента Бейтмана. Тим Биркхед отметил, что самка вида Drosophila melanogaster, используемого Бейтманом, может хранить сперму в течение 3–4 дней. Это уменьшает их потребность в повторном спаривании в течение четырех дней эксперимента. Если бы Бейтман выбрал другой вид плодовой мушки, размышлял Биркхед, который не хранит сперму, генетик мог бы получить совсем другие результаты. Мало того, оказалось, что сперма дрозофилы наполнена анти-афродизиаками, что отражается на поведении самки, вынуждая ее ждать, прежде чем снова начать спариваться; химический пояс верности, который вызывает определенную скромность и искажение результатов у Бейтмана.

Конечная проверка научного эксперимента – это, конечно, его повторение. Повторение экспериментов считается неотъемлемой частью науки. Учитывая «основополагающий характер» оригинальной статьи Бейтмана, Говати сочла важным «удостовериться, что данные Бейтмана надежны, анализы верны, а выводы обоснованны».

Говати взяла на себя смелость повторить тщательно продуманное исследование Бейтмана, используя тот же методологический протокол и тех же мух-мутантов. Это был немалый подвиг: сначала ее команда должна была найти точно такие же штаммы деформированной дрозофилы, а затем выполнить еще более сложную задачу – расшифровать методологию Бейтмана.

«Думаю, я знаю исследование Бейтмана лучше, чем кто-либо другой на земле», – несколько устало сказала она мне по телефону. Старинный документ был «очень труден для понимания, поскольку представлял собой мешанину всего». Говати и ее партнеру по этой детективной работе Тьерри Хоке удалось раскопать оригинальные лабораторные записи Бейтмана в каких-то старых пыльных архивах и повторно проанализировать его исходные данные. Научный ум Говати, подобно лазеру, выявил существенные проблемы, которые указывали на серьезную предвзятость восприятия. Методы Бейтмана «имели недостатки, отклонения, статистическую псевдоповторность и выборочное представление данных». Говати пришла к выводу, что «результаты Бейтмана ненадежны, выводы сомнительны, а наблюдаемые им отклонения аналогичны тем, которые ожидаются и при случайном спаривании».

Короче говоря, Говати сказала, что статья Бейтмана – просто какая-то насмешка.

Бейтман определял самок родителями реже, чем самцов, что, конечно, биологически невозможно, поскольку для появления потомства нужны и те и другие. Он не смог распознать, что унаследование одной из жутких маркерных мутаций от обоих родителей – скажем, обрубки крыльев и безглазая микроголова – может быть смертельным. Когда Говати повторила эти эксперименты, то выяснила, что многие из потомков родителей с двойным уродством «мрут как мухи». Таким образом, эти спаривания остались незамеченными Бейтманом и привели к тому, что он переоценивал испытуемых без партнеров и недооценивал тех, у кого было более одного партнера.

Знаменитое открытие Бейтмана, заключающееся в том, что от беспорядочных половых связей выигрывают только самцы с точки зрения их репродуктивного успеха, на самом деле относилось лишь к двум последним его экспериментам, в которых участвовали неспособные выжить двойные мутанты. Эти (теперь уже сомнительные) результаты были без всякой логической научной причины объединены и выведены в график – знаменитый график Бейтмана, который можно увидеть в миллионах учебников по всему миру. Первые же четыре эксперимента фактически показали, что самки также выигрывают от участия в любовных играх, хотя и в меньшей степени. Говати заметила, что, если бы Бейтман объединил все свои результаты в один график и соответствующим образом проанализировал данные, он мог бы претендовать на первое в истории доказательство преимуществ распущенности самок. Но Бейтман и все после него сосредоточились только на результатах, которые соответствовали предположению Дарвина о неразборчивых в связях самцов и разборчивых самках.

«Бейтман добился результата, который соответствовал его ожиданиям, – сказала мне Говати. – Сейчас он уже умер, и немного нехорошо так говорить про него, но он плохо справился со своей работой».

В то время как некоторые ошибки были скрыты и для их выявления требовались повторные эксперименты, другие, вроде предвзятого объединения результатов, были «настолько очевидны», что Говати не могла понять, почему сотни ученых, цитирующих Бейтмана, также не обратили на них внимания. «Тот факт, что Боб Триверс не распознал это, кажется мне немыслимой ошибкой», – сказала она.

Триверс сделал статью Бейтмана знаменитой, хотя неясно, насколько внимательно гарвардский умник ее прочитал. «Большинство самок не были заинтересованы в совокуплении более одного или двух раз», – писал Триверс о мухах-мутантах. Этого не мог знать даже Бейтман, не имея психической связи с самками дрозофил, поскольку он фактически не наблюдал за их поведением. Бейтман сделал вывод о спаривании, подсчитав получившееся потомство, поэтому его эксперимент показал только то, сколько самцов успешно оплодотворили самок, а не со сколькими самцами самки на самом деле спарились, – ключевое чрезмерное упрощение, которое оказалось везде увековечено. Что еще хуже, когда Тим Биркхед в 2001 году спросил Триверса о том, почему он проигнорировал первый график, который показал, что репродуктивный успех самок выигрывает от многократного спаривания, и сосредоточился только на втором, который показал, что это не так, он беззастенчиво ответил Биркхеду: «Это была чистая предвзятость».

Медленная смерть целомудренной самки

Парадигмы – могущественные штуки, особенно те, которые пропитаны коварными культурными предубеждениями. Их подавляющее влияние может ослепить даже самых прилежных ученых. Они ограничивают наше видение мира и затуманивают свежие перспективы. Слишком долго мировоззрение Бейтмана мешало нам понять не только то, что самки сами домогаются многих партнеров, но и то, что подобное распущенное поведение может принести пользу им и их потомству. Согласно принципам Бейтмана, в любовных танцах самки всегда ведомы самцами и поэтому не заслуживают изучения. Однако невозможно понять, что делает один пол, не принимая во внимание другой. Отрицание различий в репродуктивном успехе самок означало, что мы неправильно понимали стратегии не только самок,