Яд твоего поцелуя (СИ) - Диана Фад

— Ешь всё, — смеется Черныш. — Это солдатская порция.

— Я столько не смогу, — пугается Княжина, а Катя пододвигает к ней еще и салат из свеклы с чесноком.

— Кушай, а то худая какая, меня Катя зовут.

— В. В. Варя, — вовремя поправляется Княжина и берет в руки ложку.

— Соскучилась по горячему? — улыбается Екатерина. — У меня и пирог есть с брусникой, сейчас доешь всё, и принесу.

— А нам?! — кричит возмущенно Черныш, и все переключаются на него, а я наклоняюсь к якобы невесте.

— Извини за псих в комнате, — тихо говорю Валерии. — Я просто не ожидал, что шрамы такие глубокие.

— Нормально всё, — осторожно отвечает Валерия, пробуя горячий борщ. — Я не неженка какая-то, переживу.

— Ну и хорошо, проблем меньше, — сержусь я. — Нянчиться с тобой не придется.

— Просто отлично, — кривит цинично полные губы Княжина, — Чем меньше между нами контакта, тем лучше. Я за это.

— А я тем более, — бешусь от ее слов, сатанея еще больше.

Хрен с ней, золотая девочка. Теперь каждый сам за себя. Отведу, направлю, помогу, и всё на этом. Разошлись как в море корабли.

Глава 25

Мне казалось, что я живу не своей жизнью. Впрочем, так оно и было. После того как ко мне вернулась память, я часто ловила себя на мысли, что все, что происходит со мной, какой-то фильм ужасов. До этого хижина в лесу, потом поездка на снегоходе, да и вообще все было обычным, словно я жила так каждый день. Сейчас же мне хотелось завопить во весь голос, чтобы понять, где я настоящая и что вокруг меня происходит.

Этот непонятный Илья, что каким-то боком оказался рядом и тащит меня через всю тайгу для того, чтобы я отомстила. Этот полигон, полный чужих мужчин в военной форме, казарма, душ, где даже защелки нет. Да там и кабин не было. Просто большая комната с плиткой на полу и дырами, куда стекала вода.

Я когда зашла туда, несколько минут стояла с открытым ртом, пытаясь понять, как здесь люди моются. Лейки висят на стене, штук двадцать не меньше. Под каждой деревянная решетка, на которую полагалось вставать, и вонючее коричневое мыло у меня в руке. Я вспомнила линейку швейцарских шампуней у себя в огромной ванной. Кондиционеры, маски, пилинги, мочалки в конце концов. А здесь? Один кусок твердого мыла для всего.

Но что я могла сделать? Пожаловаться Илье, чтобы он поднял меня на смех, подтвердив тем самым мнение, что он уже для себя сложил. Я для Ильи золотая девочка: избалованная, привыкшая к богатству, шмоткам, эксклюзивами салонам. Так и есть, я спорить не буду. Для меня все вот это было скорее шок, чем развлеченье. Это совершенно другой образ жизни, абсолютно чуждый мне и, что тут говорить, неприятный, да.

Подхожу осторожно к одному душу и оглядываюсь со страхом на деревянную дверь, почему-то покрашенную зеленой краской. Вообще цвета здесь везде явно не дизайнерские. Плитка голубая, стены тоже, дверь зеленая. Краны на душе странные, без фарфоровых барашков, просто железяки с вставленными болтами. Я честно не понимаю, как здесь мыться. Но после трех суток пути я воняла как беговая лошадь у нас на ипподроме. А волосы свалялись на затылке одной жирной кучей.

Хорошо, что они сейчас у меня не такие длинные, как раньше, и слава богу, что перед тем, как пойти с Даниилом в тайгу, я сняла нарощенные локоны. Они отросли, и мне уже нужна была коррекция. Дан жаловался, что чувствует эти маленькие капсулы, когда зарывается пальцами в мои волосы. Не представляю, чтобы я делала с этими отросшими капсулами в тайге.

Дан, снова Даниил. О муже вспоминать было больно, очень больно. Я ночами пересматривала по кадрам всю нашу совместную жизнь. Будто мерзкий сериал, где главный герой — предатель. И не могла понять, как я ничего не разглядела. Почему не увидела своего мужа другими глазами. Почему так верила, что он меня тоже любит, ведь я-то его любила. Иначе никак не назвать мою слепоту и восхищение Даниилом. Быстрицкий оказался очень талантлив. Он умел притворяться и подстраиваться.

Включаю воду и отпрыгиваю в сторону, настолько она ледяная. Мыться я решила в длинной футболке Афанасия, что была на мне под джемпером. Если кто и зайдет, пусть я лучше буду одета в мокрое, чем без всего. Потом сполосну оставшиеся мои трусики и футболку с мылом, повешу на батарею в нашей комнате. В наследство от Афанасия мне достались большие семейные трусы, и я уже ходила в них, завязывая на талии узлом.

В нашей комнате. Думая об этом, я издала какой-то истеричный смешок, пытаясь отрегулировать воду, которая текла ржавой струйкой и никак не хотела становиться хотя бы теплой. Оказалось, что нужно подождать. Пока я дождалась чуть теплой воды, успела замерзнуть, стоя на деревянной решетке голыми ногами. Какой грибок, о чем речь! Сейчас я старалась об этом не думать.

Мыло не хотело пениться, но я терла им свою голову, стараясь не дышать этим запахом. Оно пахло так… Что я не могу объяснить этот запах. Драло кожу нещадно, словно щелочь, о которой я тоже не слышала никогда, но поняла, что именно так она и пахнет.

Долго мыться я не собиралась, да и стремительно холодеющая вода не дала мне этого сделать. Волосы промыть толком не удалось, и я уже задумалась о том, чтобы сбрить их насовсем. Зачем мне они? Прикрывать уродливый шрам на затылке? Красоты они мне явно не добавляли, а вот в таких условиях ухаживать за волосами не представлялось возможным.

После того как Илья ушел, я даже всплакнула, опустившись на кровать. Ведь я видела, как он разглядывал мои шрамы на лице, а на спине они явно произвели на него еще более гадкое впечатление. Я всегда была красивой, чуть полной, да, но все равно. У меня были правильные черты лица, сексуальные губы, большие глаза. Полнота мне не мешала, я понимала, что нужно похудеть, но Дан никогда мне не говорил, что ему не нравится. Называл меня сладкой булочкой, вкусным пончиком… Господи, как же это противно все!

И вот сейчас я худая до невозможности, даже руки стали как тростинки, а уродливая теперь еще больше. Видел бы сейчас меня Быстрицкий с его тягой ко всему красивому, да его бы стошнило, глядя на меня. Особенно шрамы, что на лице и спине. Афанасий явно не умел вышивать крестиком.

В столовую идти не хотелось,