Яд твоего поцелуя (СИ) - Диана Фад

поедем, придется ночевать здесь. Быстро разложил спальник, засунул туда Валерию и поставил палатку, оттащив Княжину в низину, откуда не было видно обрыв. Там же около палатки развел костер, подогнал снегоход. нужно было время, чтобы понять, что мы сделали с Афанасием.

Когда Княжина начала приходить в себя, заорала во всю силу своих легких, надавал ей по щекам. Она замолчала, дико вращая глазами, осматриваясь вокруг и полностью игнорируя меня.

— Тихо, тихо, все хорошо, слышишь? Помнишь, кто я? — сажусь радом на корточки, улыбаюсь, чтобы не напугать еще больше.

— Илья, — хрипит от сорванного горла Валерия.

— Ну слава богу, я думал, ты и меня забыла, — сую в ее руки кружку, что она обхватывает обеими руками.

Княжина какое-то время молчит, но выражение лица совершенно безумное. А потом начинается монолог. Я ее не перебиваю, понимаю, что ей нужно сейчас говорить, выплеснуть все из себя, иначе взорвется от эмоций. Валерия пытается отпить кофе, куда я плеснул немного дедовского самогона, что заботливо положил в рюкзак Афанасий, как знал, что пригодится.

Валерия делает маленький глоток, но стучит зубами о кромку кружки.

— Давай помогу, — держу ее руки, наклоняю.

Она с трудом глотает, морщится, но понемногу пьет. Я вижу, как ее отпускает, лицо чуть розовеет.

— Он сказал, что меня ненавидит, — шепотом повторяет Валерия, продолжая греть руки о кружку с кофе и все еще дрожа всем телом, — Перед тем как толкнуть. У нас была годовщина свадьбы, и Дан решил таким образом отметить. Это был его праздник, он отмечал освобождение от ненавистной жены. Вот так улыбаясь, нисколько не волнуясь, сказал, что ненавидит мое тело, меня и толкнул. Я ничего не могла сделать, все прошло неожиданно и быстро. Я настолько доверяла ему, что у меня даже мысли не было о таком…

Княжина ненадолго замолкает, пьет кофе, расслабляется.

— Почему Дан со мной так поступил? Я ему верила безоговорочно. Когда мы познакомились, мне все говорили, что он ищет только выгоду и такой красавчик не мог в меня влюбиться. А я верила, представляешь? Такая глупая была, наивная. В бизнесе вращалась, отцу помогала, как орехи сделки щелкала, умела договариваться, а тут все мимо… Оказалось, что ничего во мне нет хорошего, что привлекало бы Быстрицкого. Он любит только деньги, а я лишь прилагалась к ним. Хочешь машину, новые часы, клуб ночной — все получал, а я дура, только радовалась, видя, что ему нравится заниматься новым клубом, персоналом. Он советовался со мной, благодарил, улыбался, радовался подаркам, а за спиной ненавидел. Скажи мне, как можно так притворяться? Играть свою роль настолько безупречно?

Валерия смотрит на меня, словно я могу дать ответы на все ее вопросы. А я реально не знаю, что сказать. Возможно, нужно быть таким, как Быстрицкий, чтобы ответить на эти ее вопросы. Да и как тут можно ответить? Что мудак он и хороший актер, но хреновый убийца? Был бы профи, довел дело до конца, убедился, что жена его точно умерла, а этот испугался. Или настолько был в себе уверен, что даже не допускал мысли, что его жена выжила. Хотя нет, допускал, раз поспешил чужой труп за Княжину выдать и документы подделать. И не зря его люди по тайге бродят, ищут пропажу.

— Ты не найдешь ответ на свои вопросы, Лера, — признаюсь ей, — Для этого нужно самой стать как Быстрицкий. Задумать такое и сделать — на это тоже смелость нужна.

— Но я же все для него делала, ни в чем не отказывала. Дан мог попросить и получить что хочет. Зачем убивать?

Княжина смотрит на меня таким наивными глазами, что я не знаю, как ответить и на этот вопрос. Это все равно, что ребенку объяснить, почему одни люди добрые, а другие злые. Как можно сказать, что вот этот человек злой, его в детстве обижали или недодали, не до любили… Откуда вообще появляются злые люди, что животных мучают, котятам головы скручивают, на смерть людей посылают… Нет объяснений тому, а она от меня решений глобальных вопросов хочет. Она как ребенок сейчас, впитывает заново этот мир, который ей сейчас слишком злым кажется. Оно и понятно после такого предательства.

— Что ты помнишь? — пытаюсь отвлечь ее от основного вопроса, — Семью свою, дом, знакомых?

— Как я могу сказать, что помню, а что нет? — улыбается Валерия, а я облегченно выдыхаю. Отпустило, не дрожит уже, значит, самое страшное позади. Не пойдет с обрыва кидаться, головой об дерево биться от безысходности.

— Отец у тебя есть, волнуется за тебя.

— Папа, да, — кивает Княжина, — Я всегда собаку хотела, представляешь? А мне родители не разрешали, у мамы аллергия была на всех животных. Сейчас поняла, как много я в жизни упустила. Рано замуж выскочила, да не за того мужчину. Детей не родила, хотя мне уже под тридцать. А сейчас что осталось?

— У тебя отец есть, друзья… Мужик не главное в жизни, — хмыкаю в ответ, наливая нам еще по кружке. Кофе заканчивается, нужно на завтра термос набрать, чай заварим, — Меня больше интересует, что ты делать собираешься? Афанасий тут целый заговор разработал, чтобы врагов твоих выявить и наказать по всей строгости.

— А зачем? — удивляется Княжина, — Я и так приду, скажу, что мой муж меня убить хотел. Его накажут. Для чего весь этот ваш план? Я помню, что Афанасий нас отправил к своим друзьям, зачем мне пластический хирург, специалист по банковским каким-то махинациям? Я просто вернусь домой и все расскажу папе. Пусть Быстрицкого посадят.

— И он выйдет через пару лет по удо, а за ним стоят серьезные люди. Ты думаешь, что твой муж сам все это провернул и ему никто не помогал?

— Ай, да пусть жизнь его накажет, — отмахивается Валерия, — Кто я такая, чтобы решать это?

— А как же месть?

— Да что месть, Быстрицкий сам себя приговорил, когда меня в живых оставил.

— Получается, ты не хочешь добиться справедливости? Ты помнишь, как ты теперь выглядишь?

Княжина замирает и смотрит на меня почти не мигая, а затем протягивает руку.

— Дай мне зеркало, — а я вдруг пугаюсь. Неужели она не помнит, как изуродовано ее лицо?

— У меня нет, я не баба, чтобы любоваться собой.

— Хорошо, — слишком спокойно отвечает Валерия и начинает выбираться из спальника, поставив кружку с недопитым кофе прямо в снег.

— Ты куда? — недоуменно смотрю на нее, как она встает, чуть пошатываясь, и берет из кармана рюкзака фонарик.

Включает его и нетвердым шагом направляется в сторону снегохода. Тут до меня доходит,