Спустя девяносто лет - Милован Глишич

своя от страха, всю ночь уснуть не может, уж сколько ночей братцу Мате приходилось с ней сидеть…

– Я, честное слово, не стал бы там сидеть, даже будь она мне родной сестрой! – сказал Груя Спржа.

– Да уж, я тоже! – сказал Рака Тотрк. – Но ты же знаешь Мату… И с покойным Янко он хорошо ладил, да и вообще человек мягкий, сердце у него доброе.

– И так каждую ночь, – продолжал Станко Дженабет. – А наутро смотришь, а на чердаке или в доме у камина стоит низкий столик, а на нём всё какие-то щепочки да чурбачки…

Так разговаривали в деревенской корчме староста Живко, Станко Дженабет, Груя Спржа и Рака Тотрк[34]. Это были хозяйственные люди, обстоятельные. Староста всегда договаривался с ними по важным для деревни вопросам. Им нравилось всё слышать и обсуждать. Что бы ни случилось, хоть в их собственной деревне, хоть через две деревни от них, они сразу откуда-нибудь узнают… Это у них как-то само собой выходило.

Они, значит, долго ещё обсуждали со старостой, как им быть и как избавить деревню от этой напасти. К попу идти, так он их уже однажды отчитал, ему об этом больше не заикнёшься. К властям идти тоже не годится. Кто его знает, что там наверху скажут, не введёт ли это деревню в лишние расходы. Самим справляться тоже нехорошо, можно хуже сделать. И так, слово за слово, договорились сходить ещё раз к попу Миле и попросить его посмотреть и как-нибудь отвести беду, если знает как.

* * *

Ранним утром на третий день после этого разговора в корчме пришли к попу староста Живко, Груя Спржа, Рака Тотрк и Станко Дженабет.

Поп Миле их увидел и немного удивился, что это они так рано? Попадья Нера как раз вышла из дома с тазом кукурузы в руках покормить индюшек. Те собрались под дверью, кудахчут, шеи вытягивают. А тут вдруг люди.

– А поп дома, матушка? – спросил староста Живко.

– Вон он в комнате, как раз встал, – ответила попадья и отошла с прохода.

Зашли они один за другим – и в комнату к попу. Кто-то говорит: «Благослови, батюшка!» – кто-то: «Благослови, поп!» Расселись кто на стул, кто на скамейку.

Поп Миле сразу вышел, сказал что-то попадье и вернулся. Скоро зашла попадья с графином ракии и маленькими стаканчиками на изукрашенном подносе и стала угощать гостей.

Когда все выпили по одной и малость поговорили, староста Живко начал:

– Понимаешь, поп… Ты прости, что потревожили, но что делать! Вот мы, я, Груя, Станко и Рака уже и так и сяк всё обмозговали. Не годится, думаем, опять тебя спрашивать…

– А что такое, Живко? – спросил поп Миле.

– Да вот, – продолжал староста Живко, – вся деревня сидит, как мыши по норам. Ночи не пройдёт, чтобы какое-нибудь чудо не пугало людей.

– Пугает, это ещё куда ни шло, – признал Груя Спржа, – но умирают люди…

– Да и скотина тоже что-то волнуется, боится, – добавил Рака Тотрк, – коровы ревут всю ночь, собаки лают…

– По дороге спокойно не пройти, – подхватил Станко Дженабет. – Если так дальше пойдёт, вся деревня разбежится.

– Такой беды и старики не упомнят! – сказал Груя Спржа и махнул рукой.

– Давай, поп, научи нас, что нам делать. Как быть… – сказал староста Живко.

– Ох, люди добрые, – начал поп Миле, слегка улыбаясь, – вас прямо никак не угомонить! Что с вами такое, бога ради? Ведь сто раз вам уже говорил, чтобы бросили глупости… Какие вампиры, какие призраки! Нет тут ничего… Где-то что-то зашуршало, а вы уже подняли крик. Конечно, надо народ пугать. Если скотина ревёт, так на то она и скотина, что ей ещё делать? И собаки всегда лают, на то они и собаки… А умрёт кто – так и это бывает! Ничего странного!

– Но, поп, – начал Станко Дженабет, – люди же своими глазами видели сначала Янко, теперь вот этого ребёнка…

– А кто видел? – спросил поп. – Ну-ка, Станко, скажи, пожалуйста, кто видел Янко? Ты сам его видел?

– Вообще-то, нет, но Неша Сернич говорит…

– А Неша его видел?

– Он говорит, ему это рассказал братец Мата и клялся всеми чудесами на свете.

– А если Мату спросить, так он тоже скажет, что ему кто-то пятый-десятый рассказал и клялся всеми чудесами на свете! – сказал поп Миле сердито.

– Бросьте вы ерундой заниматься! Подумайте сами и поймёте, что всё это ерунда и бояться нечего.

– Но вот и Станко говорит, что видел Янко, – сказал староста Живко. – Я от него первого услышал. Верно, Станко?

– Тут я тоже не побожусь, – ответил Станко Дженабет и почесал в затылке. – Как-то глухой ночью я видел, как кто-то потихоньку поднимается от деревни в гору. А был это Янко или кто-то другой, не скажу точно… Но он точно что-то нёс через плечо, белело в темноте что-то.

– Какой Янко, бог с вами! – подхватил поп Миле. – Кто его знает, кто это был. Может, припозднился кто, или вор какой пришёл в деревню с мешком стянуть что-нибудь… Знаю я таких вампиров!

– Но, поп, – говорит Груя Спржа, – Янко – ладно, что было, то прошло, а беда в том, что этот проклятый ребёнок никому покоя не даёт.

– В самом деле, Груя, не дури, – сказал поп Миле. – И не стыдно тебе? Взрослый человек, а глупости болтаешь!

– Это не глупости, поп, – признал Станко Дженабет, – а несчастье. Люди уже не могут больше. Ночи не пройдёт, чтобы он в деревню не приходил.

– Значит, говоришь, ребёнок? – спросил поп и улыбнулся.

– Ей-богу, поп, как есть ребёнок! – уверенно сказал Рака Тотрк. – Как только наступает глухое время, а он уже на чердаке, зовёт невестку Смилю ужинать. А говорят, он и наукам обучился, верно, Станко?

Тут поп Миле расхохотался.

Гости, маленько приуныв, переглянулись. А поп говорит:

– Идите себе спокойно по домам и займитесь делом. Не тратьте время попусту. Честное слово, нет тут ни вампиров, ни духов, ни призраков. Скажите домашним, чтобы не боялись понапрасну. Не болтайте об этом и, увидите, само всё утрясётся и успокоится.

– И всё-таки, поп, – медленно проговорил староста Живко, – точно не хочешь посмотреть?

– Что там смотреть, староста! – ответил поп уже сердито. – Что вы меня насильно в гадалки рядите? Говорю вам, оставьте эти бредни, а не хотите, так хоть меня не впутывайте!

Все замолчали: поняли, что с попом Миле каши не сваришь. Посидели ещё немного, попадья Нера принесла им кофе, они попили и пошли потихоньку.

Как отошли подальше от поповского дома, Станко Дженабет и говорит:

– Ох, люди, странные нынче