После развода. Хочу тебя вернуть - Панна Мэра

Не к добру это. Ой не к добру.

Иду в свою комнату, просто чтобы сбросить напряжение, но едва переступаю порог, как в груди холодеет.

Что-то не так. На первый взгляд ощущение, будто всё на месте: стол, стопки книг, папки. Но… Нет. Они лежат по-другому. Чуть неровно. И стопка в левом углу стала ниже.

Я бросаюсь к полкам. Открываю первую папку – пусто. Вторую – тоже. В третьей вместо аккуратно сложенных листов с моими подписями лежит какая-то мелочь, старые распечатки, не имеющие никакой ценности.

Он их забрал! Мои чертежи! Моё авторство! Мой единственный шанс доказать, что проекты, над которыми он работал, никогда не были только его заслугой!

Глава 31

Я вылетаю во двор так, будто за мной гонится целая вооруженная банда грабителей. Сердце колотится, в ушах шумит, дыхание сбивается.

Ильдар уже в машине, но двигатель ещё не завёл.

В секунду я подлетаю к автомобилю, преграждая путь к воротам собственным телом.

Мне плевать, что сейчас я выгляжу, будто истеричка, которая качает права перед мужем.

– Где они?! – кричу я, почти задыхаясь от злости и страха. – Ты должен мне их отдать! Это моя собственность!

Ильдар неохотно отрывает взгляд от руля, медленно выходит из машины, словно специально растягивая этот момент. Идёт ко мне, неторопливо, с той своей наглой, ледяной ухмылкой, от которой всегда хотелось ему врезать, но я сдерживалась.

– Что именно тебе отдать? – тянет он. – Бальзам для губ, что ли, свой в салоне у меня забыла?

– Не прикидывайся, – почти срываюсь на крик. – Чертежи, Ильдар! Мои! С моими подписями!

Он качает головой, изображая усталую снисходительность, как будто я истеричная дура, а он бедный гений, которому не дают спокойно жить.

– Надя, – вздыхает он, – ты себе всё придумала. Я ничего не брал. Может, ты их сама куда-то сунула и забыла?

– Не ври! – слова вырываются сами, и я делаю шаг вперёд, почти касаясь его плечом. – Они были на месте, пока ты не пришёл!

Его ухмылка становится шире, и в глазах загорается знакомый блеск. Ильдар приближается ближе, почти касаясь моих губ, и его обжигающее дыхание в очередной раз заставляет меня вздрогнуть:

– Тогда докажи, что я их взял, – бросает он тихо, и это «докажи» звучит, как плевок в лицо.

Я стою посреди двора, чувствуя, как злость и бессилие сливаются в одну горькую, жгучую смесь. Он всё сделал нарочно. И он уверен, что я ничего не смогу.

– Я знаю, что они у тебя, Ильдар!

Я делаю резкий рывок к машине, но тут уже муж преграждает мне путь, заслоняя двери своими широкими плечами.

Сейчас он стоит передо мной словно воинствующий титан, и я нисколько не сомневаюсь в том, что он не допустит того, чтобы я влезла в его машину.

– Надя, просто успокойся и скажи мне, – начинает он медленно, будто смакуя каждое слово, – зачем тебе эти чертежи, а? Хочешь в суде ими махать перед судьёй, как флагом? Или просто правда глаза колет?

Я моргаю, не совсем понимаю, к чему он клонит.

– Правда? – переспрашиваю на выдохе.

Абрамов выпрямляется, скрещивает руки на груди и, чуть склонив голову, бросает:

– О том, что ты просто подсобный рабочий. И то это так… Из жалости.

Я чувствую, как от этих слов в груди всё сжимается, но он не останавливается.

– Твои «правки» были… Ну, мягко скажем, так себе. Я просто позволял тебе себе помогать, чтобы ты чувствовала себя нужной.

Он усмехается, и это усмешка победителя, который топчет поверженного.

– А основную работу всегда делал я. Всегда. Именно ту, которую ценят. Ту, которой восхищаются.

Каждое его слово режет, как нож по стеклу. С мерзким, хрустящим звуком внутри меня.

– Это неправда, Ильдар. Любая работа состоит из мелочей! Без моих правок ни одно бы из твоих зданий и недели не простояло!

Он подходит ближе, и я чувствую запах его одеколона, который всегда казался мне признаком уверенности, а теперь просто омерзителен.

– А разве мы сейчас говорим про важность работы? – он говорит так, будто наставляет тупого ученика. – Проект музея – это мы с Алесей. Мы его двигаем, мы его спасаем, мы на виду. А ты… – он делает паузу, словно подбирает слово похлеще, – ты на вторых ролях всегда была и будешь, пойми это. Ты примитивно мыслишь, ты делаешь простые расчеты и копаешься в скучной рутине. Таких, как ты в нашем деле - миллион. Вы просто рабочие руки. Не более.

Я уже открываю рот, чтобы возразить, но он поднимает руку, обрывая меня:

– Да-да, я знаю, ты сейчас скажешь про свои «гениальные» чертежи, но запомни одну простую вещь, Надя: в этом мире никто не помнит тех, кто в тени. Запоминают главных. И в этой истории – это будем мы с Алесей. Потому что мы – пара, мы – команда.

Я вижу, как он уже берётся за ручку двери, но злость поднимается во мне так быстро, что слова вылетают сами:

– Мэр уже видел, какая вы «команда».

Я делаю ударение на слове, и он слегка замирает, даже не поворачиваясь, но я вижу, как напряглись его плечи.

– Алеся только и может, что валяться на полу и кричать о беременности.

На секунду он застывает, будто мои слова попали точно в цель. Даже не дышит. Но затем медленно оборачивается, и на его лице появляется тонкая, почти ледяная ухмылка.

– Всё равно ты никому не нужна, – говорит он тихо, но так, что каждое слово режет. – Без образования, без связей, без статуса и наград. Ты ноль. Так что не лезь туда, куда тебя не звали.

Он открывает дверцу и, уже садясь, добавляет через плечо:

– И суд ты проиграешь, Надя. С чертежами или без. Неважно. Потому что в этом мире все решает статус. А твой статус – это вечно быть домохозяйкой.

С этими словами он, даже не глядя на меня, открывает дверцу машины, садится и заводит мотор, оставляя меня стоять посреди двора с ощущением, что меня вытерли об землю и ещё сверху пнули.

Глава 32

12 месяцев спустя

Надя

Мраморный пол отзывается гулким эхом под моими каблуками.

Кто бы мог подумать, что я не просто буду снова