Наин - Чхон Соллан

и, несмотря на летнюю жару, в комнате было настолько холодно, что пробирало до костей. Влажные пятна на школьных брюках; прикосновение лапок мухи, севшей на тыльную сторону руки; скрежет сломанных настенных часов, застрявших на 2:47; чей-то кашель, доносившийся из коридора; скрип кожаного дивана, когда он шевелился, и даже собственное дыхание – все это очень четко всплыло в его памяти. Тохён задержал дыхание, а затем глубоко вздохнул и кивнул. Поправив край рубашки, он ответил, что в тот день вместе с остальными пил и веселился у магазина. Потом на указанном месте нашли бутылку из-под соджу и окурки, и их алиби подтвердилось.

На следующий день после происшествия у столовой Тохён увидел ту самую надоедливую девчонку по дороге в школу. Она оставила велосипед на стоянке, застегнула замок и, посмотрев на стойку, прошла через главные ворота.

Ю Наин. Имя, написанное на раме велика. Пак Вону. Имя, написанное на листовке, приклеенной к стойке для велосипедов.

Если бы Минхо не подошел и не окликнул Тохёна, он бы простоял там до начала первого урока. Минхо сразу же сорвал листовку, как только увидел ее.

– Что ты пялишься, настроение мне портишь, – пробурчал Минхо, скомкав три листовки разом и бросив их на землю. – Бесит. Сколько их ни срывай, все равно новые появятся. Этот старик просто невыносим.

– Тебя это так расстраивает? – холодно спросил Тохён.

Минхо недоуменно обернулся, не понимая, о чем говорит приятель.

– Поводов для плохого настроения и так хватает.

Тохён хлопнул Минхо по спине и пошел в школу.

Он решил больше не обращать на эту чепуху внимания. Сказал себе, что нужно поскорее выбросить из головы все лишнее. Если много думать об этом, потом будет не выбраться. Надо освободить все силы своего разума и бросить их на учебу, как говорили воспитатели. Осталось полгода до того, как он сможет покинуть эту ненавистную школу. Родители твердили, что он должен благополучно окончить ее. Всего полгода. Еще всего полгода.

Он проснулся от кошмара, в котором его душили лозы, оплетающие комнату. Он снова начал бросать все, что попадалось под руку, в сторону Вону, сидящего в углу комнаты, и кричать. Из носа опять пошла кровь. Утираясь рукой, Тохён думал, что не выдержит эти полгода и окажется в больнице. Кожа Вону бугрилась. Тохён продолжал кричать на него. Заслышав шум, в комнату вбежала директор и сразу обняла его, прижала руки Тохёна к телу. Говорят, даже ежики считают своих детенышей красивыми. Может, его родители тоже в некотором роде ежи? Иначе почему тогда у мамы шипы на животе? Каждый раз, когда она его обнимала, Тохён чувствовал эти шипы. Жесткий удар по спине от отца, чтобы успокоить его, был бы менее болезненным. Тохён продолжал кричать, что все из-за того парня, все правда из-за него, он сидит в углу и пристально смотрит на него, – но мать его не слушала.

Родители Тохёна не любили Вону. Они долгое время управляли церковью и учебным центром, поэтому имели обширные связи. Они знали, кто из детей беден, а кто богат, кто успевает в учебе, а кто нет. Несмотря на эти знания, из-за своего имиджа почтенных жителей города они никогда не говорили Тохёну, с кем ему стоит дружить, а с кем нет, и одинаково ровно относились ко всем его друзьям. Единственным другом Тохёна, которого они не любили, был Вону. Они считали его странным мальчиком, который рассказывал всем, что видел инопланетян.

Часть 2. Дерево, поглотившее сердце

Глава 10

– Когда растения полностью поглощают энергию и питательные вещества человека, душа этого человека переселяется в растение. Я слышал о таком, но это случается редко, потому что растение должно прорасти сквозь живого человека. Под деревьями иногда хоронят трупы, но обычно душа уже успевает покинуть тело, поэтому в растение не переселяется. Честно говоря, я впервые сталкиваюсь с таким лично, поэтому немного растерян, – сказал Сынтэк, украдкой поглядывая на Кымок.

Сынтэк не сразу услышал ее голос. Наин продолжала обдумывать этот факт. Сынтэк сказал, что, как и другие растения, Кымок общается на своем языке, который Нуубы не могут понять. Поэтому он положил руку на ствол Кымок и стоял так некоторое время. Потом пальцы Сынтэка засветились синим, и голубые нити, словно нервные окончания, появились от его пальцев и обвили ствол дерева. Что-то было не так, что-то было иначе. Только после таких усилий Сынтэк смог услышать голос Кымок.

– Это действительно пуговица с рубашки погибшего ученика? – спросил Сынтэк, отворачиваясь от дерева Кымок и указывая на пуговицу на ладони Наин.

– Я пока не знаю, принадлежит ли она ему или тому, кто был с ним. Но точно знаю, что это пуговица с формы нашей школы.

Сынтэк поднял голову и встретился глазами с Наин. В его взгляде все еще было неверие. Он не мог поверить, что эта пуговица может быть доказательством, что здесь кто-то похоронен, и что дерево с душой может так легко и просто общаться с Нуубом.

– Просто забудь об этом. Не говори никому и не пытайся найти виновного, чтобы не выдать себя. Мне кажется, так будет лучше.

Но только потому, что Сынтэк не мог услышать голос Кымок, это не означало, что она лгала. Однако то, что она сказала, было совсем не тем, что Наин хотела бы услышать.

– Я не ради этого звала тебя сюда, – сказала Наин.

– А что ты хотела получить? Совет? – спросил Сынтэк.

– Сотрудничество.

Сынтэк замолчал, глубоко задумавшись. Хотя его комментарий и разочаровал Наин, она не собиралась силой удерживать того, кто не согласен помогать.

– Ладно. Просто не говори никому об этом, – сказала Наин.

«Зачем я вообще сюда пришла, лучше бы сказала это внизу». Она небрежно отряхнула грязь с брюк и повернулась, чтобы уйти. Сынтэк остановил ее.

– Ты тоже пообещай, что никому не расскажешь. Просто притворись, что ничего не знаешь.

– Почему? – спросила Наин быстро, почти инстинктивно. Ее охватили гнев и досада, хотя она и понимала, почему Сынтэк так говорит. Когда видишь что-то и притворяешься, что не видел, или знаешь, но делаешь вид, что не знаешь, то причина может быть только одна.

– Если ввяжешься в это, проблем не оберешься.

Зачем она вообще спросила, если и так знала ответ? Только сильнее огорчилась. Хотя Наин и не хотела это признавать, Сынтэк был прав. Любое «не свое дело» становится проблемой, если в него вмешаться. Людей вроде Сынтэка называют мудрыми, их считают осмотрительными или знающими жизнь. Никто