Наин - Чхон Соллан

часто вызывали в учительскую или к директору. Чаще всего он слышал не упреки, а утешения и слова поддержки, но слушать их было не легче. После таких разговоров уши буквально опухали, и он часто царапал их до крови.

Поскольку его оценки продолжали падать, он не мог больше позволять себе спать в школе. В конце концов, у терпения учителей и администрации были свои пределы. Пришлось оставаться бодрым хотя бы на уроках. Он спал урывками во время перемен и обедов. Хотя такой сон не освежал голову, его оценки начали улучшаться, а чтобы прогнать сонливость, он стал больше курить. В любом случае оценки сейчас были важнее всего.

Уджун и Минхо смотрели на Тохёна с насмешкой, называли скучным занудой и открыто издевались, мол, неужели он думает, что станет кем-то, занимаясь только учебой. Но Тохён не обращал на них внимания. Он отличался от них. У Тохёна был план, определенный университет, в который он должен поступить, и опекун, готовый оказать ему поддержку и помощь. Если бы он потерпел неудачу, то ему пришлось бы еще год терпеть школьные мучения. Одна только мысль об этом вызывала у него отвращение. Он хотел поскорее избавиться от всего этого, покинуть ненавистную школу и уехать из этого ненавистного города. Он решил, что после экзаменов отправится в одиночное путешествие как можно дальше отсюда.

Его оценки не просто вернулись на прежний уровень, но стали намного лучше. Это было закономерным результатом, ведь он тратил на учебу больше времени, чем когда-либо. Но перемены случились не только в табеле. В качестве расплаты за нарушение режима сна у него часто шла кровь из носа. Это случалось во время еды, во время учебы – алые капли то и дело падали с его носа. Тохён был в шоке, когда впервые увидел свою кровь. Он вскочил, закричал и, дрожа, упал на пол. Это произошло во время урока. На следующий день он пришел в класс с еще более суровым выражением лица. Никто из одноклассников не осмелился заговорить с ним о том, что произошло.

Отец, увидев, как за ужином у Тохёна капает кровь из носа прямо на белый рис, ничего не сказал. Его волновало лишь улучшение его оценок. Только это он отметил и от души похлопал сына по плечу, заявив, что Тохён наконец-то стал человеком.

– Когда усердно учишься, кровь из носа – это нормально. Это показатель того, что ты действительно стараешься, – говорил он.

Отец был горд этой кровью. Он был готов рассказывать сотням людей о том, как его сын так усердно учится, что у него идет носом кровь.

Из-за частых кровопотерь Тохён начал видеть галлюцинации. Летом, когда ему было восемнадцать, он впервые увидел Вону, сидящего в его комнате. Под трещиной на обоях. Отвратительно. Когда он засыпал, ему все так же снилось, что из трещины выползают насекомые, а когда он сидел за своим столом, рядом с ним сидел Вону. Тохён долго терпел, но в конце концов не выдержал и вспылил. Он швырял в Вону вещи, плакал, кричал, чтобы тот убирался. Встревоженная мать попыталась успокоить его. В этот момент у него опять пошла кровь из носа, и он совсем впал в истерику.

Очнулся он в больнице. Мать, убежденная, что у Тохёна нарушен ток жизненной энергии, дала ему укрепляющий настой. Она не спрашивала, что он видел и почему так кричал, как будто все понимала. Вернувшись домой, Тохён продолжил учиться до поздней ночи. Через несколько дней он понял, что Вону просто сидит на месте, не приближаясь, не пробуя заговорить с ним. Ему все чаще стало хотеться курить. Сначала он поднимался на крышу по ночам, но потом стал курить прямо в комнате. Никто не упрекал его за это. Возможно, отцу даже нравилось, что он курит дома, не привлекая внимания соседей.

Когда у Тохёна все же получалось уснуть коротким, как обморок, сном, он не видел кошмары. Вону появлялся только дома, к счастью. И понемногу Тохён привык ко всему. К вещам, к которым привыкать не следовало.

Но привычное положение дел вчера нарушилось. После нескольких дней недосыпа он наконец-то забылся крепким сном. Ему не должно было сниться ничего, но он кое-что увидел. Как и раньше, что-то появилось из трещины. Но на этот раз это были не насекомые. То, что вылезало из трещины, было другим. Что же это было? Лежа в кровати, не в силах пошевелить даже пальцем, Тохён смотрел на стену. Это было что-то похожее на лапку паука. Тонкое, черное и длинное. Только после долгого наблюдения он понял, что это ветка дерева. Без единого листа, словно гнилая, она обвивалась вокруг стены, как плющ. Он проснулся и больше не смог уснуть и с утра на занятии весь день дремал, склонившись над столом. Но даже в школе ему снились сны, теперь всегда одни и те же, про эту странную ветку. К концу третьего урока, когда прозвенел звонок, Тохён вышел из класса, взяв пачку сигарет.

Все обращали внимание на Тохёна потому, что основатель школы был его дедом, а нынешний директор – его дядей. Дядя был не просто формальным директором. По одному его слову школа ежегодно обновлялась. Ему было наплевать на долгую историю школы, он срывал все старое, пропитанное временем, и заменял на новое.

Отец Тохёна, пастор самой большой церкви в городе, был таким же. Он предоставлял стипендии нуждающимся и бесплатно раздавал хлеб, который пекли в центре реабилитации инвалидов, студентам на завтрак. Раз в семестр он приходил в школу и проводил богослужения для студентов. Он был уважаемым жителем города и помогал молодежи в выборе жизненного пути, словом и делом наставляя на истинный путь. Мать Тохёна была крупным спонсором учебного фонда, так что можно было сказать, что его семья обеспечивала существование школы.

Мать Тохёна также управляла учебным центром, который каждый год отправлял более половины выпускников в престижные университеты. Она была талантливым консультантом по поступлению: знала имена всех многочисленных учеников школы и предлагала каждому индивидуальные методы обучения. Раз в семестр она проводила в школе Тохёна бесплатные лекции для родителей, на которых рассказывала о методах учебы, управлении успеваемостью, необходимых внеклассных мероприятиях и актуальных тенденциях в сфере поступления в университеты. Свои лекции она всегда заканчивала словами, что один ее сын сам учится в этой школе, а другой – уже выпустился из нее. Это было своего рода соглашение. Сделка, о которой никто не говорил вслух, но все знали. Поэтому все были