Наин - Чхон Соллан

не стих. Пока Вонсын раздумывал, стоит ли ответить самому и сказать, что Вону моется, вибрация прекратилась. В тот же момент в ванной тоже стало тихо. Вонсын, переживая, что Вону подумает, что он лазил в его телефон, быстро положил его обратно на стол и вернулся на свое место.

Вону вышел из ванной в одних трусах, с мокрыми волосами и спиной. Остановившись на коврике, он продолжал вытираться. Вонсын осторожно сказал, что кто-то звонил. Вону, казалось, удивился, и он переспросил: «Звонил?» Затем, вытирая волосы полотенцем, подошел к столу. Телефон как раз опять зазвонил. Вонсын отвел взгляд и переключился на новости, посчитав, что сын сам разберется. Но вскоре его взгляд снова вернулся к столу, у которого стоял Вону. Сын принял звонок и теперь молча слушал собеседника, не произнеся даже обычного «алло».

Волосы, с которых капали капли воды; сжатые губы; рука, сжимавшая спинку стула за обеденным столом; медленно моргающие глаза; неслышное дыхание, а затем тихий ответ: «Да, я приду».

Вону завершил короткий разговор по телефону и отправился в свою комнату. Когда Вонсын вышел из ванной, то увидел сына уже одетым в школьную форму, выходящего не из своей комнаты, а из комнаты Вонсына. Опережая все вопросы, Вону сказал, что зашел одолжить носки. Вонсын спросил, куда он идет. Вону ответил, что собирается навестить друга. Бросив взгляд на часы, Вонсын неодобрительно покачал головой и спросил, почему он должен идти сейчас, когда уже так поздно.

На улице было уже темно.

– Я быстро вернусь.

– Хорошо, но не уходи далеко. Ты идешь к другу?

– Да, хочу навестить Квон Тохёна.

Да, Вону предупредил его, что уходит. Но он сказал: «Я вернусь», а не «Я ухожу». Если тот, кто сказал, что вернется через час, не вернулся через день, месяц, год, это была проблема. Когда стало ясно, что сын пропал, Вонсын повторял его слова по несколько раз – себе, полицейским, соседям, другим людям. Но никто не обращал внимания.

Вонсын отчетливо помнил тот день. Что они ели на ужин. Закуски на столе и контейнеры с едой. Ланч, который он собрал на следующий день. Цвет полотенца, которое использовал Вону. Время, когда зазвонил телефон. Новости по телевизору во время их разговора. Момент, когда по таймеру выключился вентилятор. Звук капающей из крана воды. Запах геля для душа из ванной. Шум от детей, бегавших наверху. Обувь в обувном шкафу, листовку на внутренней стороне двери, развязанные шнурки, не до конца высохшие волосы Вону, донесшийся из коридора звук лифта, когда Вону открыл дверь, запах сигарет на лестнице – и последний взгляд, который он бросил на Вону в просвете закрывающейся двери. Он мог бы рассказать все эти подробности, если бы кто-то спросил его.

Но эти воспоминания не помогли в поисках Вону. Никто не спрашивал о них. Никого не интересовало, какое выражение лица было у Вону, когда он уходил, или что окружало его в тот момент. Вону ушел, взяв с собой банковскую карточку Вонсына. Он собирался снять деньги, но не сделал этого. Вону просто долго стоял перед банкоматом и в итоге ушел. Это запечатлела камера видеонаблюдения в магазине рядом с банкоматом. Полицейский уверял Вонсына, что если семнадцатилетний парень уходит из дома с карточкой кого-то из родителей, то, скорее всего, это побег, и что если парень обычно не создавал проблем, то скоро вернется. Вонсын, не соглашаясь, сказал полицейскому:

– Родители должны знать, какое выражение лица у их ребенка, когда он уходит. Как можно этого не понимать? Я столько сил потратил на воспитание Вону, вы думаете, я не смог бы догадаться по лицу своего ребенка, что он сбегает из дома?

Глава 8

Запах сигаретного дыма проникал в учительский туалет через окно, но никто из учителей не пытался прогнать курящих или устроить им выговор. Выходивший из туалета учитель, стряхивая воду с рук, лишь цокнул языком, стараясь скрыть то, что заметил, и быстро направился к учительской. Наин, стоявшая у лестницы рядом с туалетом и наблюдавшая за ним, перевела взгляд на улицу сразу после того, как коридор опустел. Черный выход из здания школы и переулок с мусорными баками. Мирэ говорила, здесь они собирались покурить. Поразительно, что ученики вообще нашли себе укромное местечко, хотя в школе действовал строгий запрет на курение и ему подчинялись даже учителя. Еще больше удивляло, что учителя знали об этом месте и ничего не говорили. Сжимая тонкими пальцами мусорный пакет, Наин спускалась по лестнице, и с каждым шагом ее сердце билось все сильнее.

Кымок сказала, что там были четверо. Если один из них был Пак Вону, а другой – Квон Тохён, то остальные двое наверняка были Ким Минхо и Сон Уджун. Узнать их имена было несложно. Достаточно было спросить любого ученика о старшеклассниках, которые курят, и тут же звучали их имена. Казалось, только Наин не знала этих имен. Если нельзя было вернуть мертвого и спросить у него правду, то можно было найти живых и выяснить у них. Таков был план Наин: найти тех, кто похоронил Пак Вону. Она не собиралась прямо спрашивать, закопали ли они Пак Вону в горах. Пусть она не могла добиться прямого признания, ее интересовали мимолетные взгляды, движения уголков рта, любые перемены в выражениях лиц. Она не знала, станет ли Квон Тохён ее слушать, но выяснить это можно было только попробовав. С мусорным пакетом в руках Наин направилась к месту для курения. К счастью, там оказался только Квон Тохён. Если бы он был не один, Наин предпочла бы вернуться позже. Искусство борьбы заключается в том, чтобы выбирать моменты, когда есть шансы на успех. Раздраженно поправляя прилипшую к телу в эту дурацкую жару школьную форму, Наин направилась к парню.

Горло пересохло до такой степени, что казалось, она не сможет произнести ни слова и только закашляется. Но нужно было сказать то, что она заготовила. С серьезным выражением лица она направилась к Квон Тохёну. Растения на клумбах поблизости как будто шумели больше обычного, предвкушая интересное зрелище.

Квон Тохён сидел на ступеньках рядом со столовой, уткнувшись в телефон, вокруг него были разбросаны окурки. Он оказался крупнее и выглядел суровее, чем Наин предполагала. Она подумала, что, заговорив с ним, может получить по шее. Вероятность была пятьдесят на пятьдесят – или ударит, или нет. Неплохо, если хотя бы половина шансов была на ее стороне.

– Эм… – начала она.

Он, видимо, не услышал ее из-за