За золотым призраком - Владимир Иванович Буртовой

номер к Дункелю. О чем будут беседовать? Кто он и откуда? И, главное, зачем ему надо знать, куда именно собрался путешествовать мой хозяин?

Но господина в очках в полупустом фойе он, удивившись, больше не увидел.

* * *

Возвратившись в номер, Отто сразу же прошел в свою комнату. На громкий вопрос Карла: «Отец, это ты?» – ответил утвердительно, снял туфли, пиджак, накинул на плечи легкий халат и, опустившись в удобное низкое кресло, с наслаждением вытянул уставшие ноги.

– Фу-у, ну и жара здесь у них! – пробормотал он, потянулся рукой к пузатому сифону, расписанному зубастыми китайскими драконами, налил газированной воды, выпил одним глотком. Из кармана пиджака, повешенного рядом на спинке стула, достал платок, утер лицо, которое почти мгновенно вспотело после газированной воды. Потом провел платком по влажным волосам – отсырели под париком.

«Интересно, кто же установил такую пристальную слежку за мной? И что замышляют? Неужели в моей кильватерной струе идет целая пиратская эскадра? Устранять меня именно сейчас им нет никакого резона. Как политическая фигура я пока еще не велик и меня легко можно заменить другим сенатором… Выходит, о чем-то пронюхали или только догадываются? Тогда до конечной гавани не тронут, а будут только неприметно конвоировать. Это даст мне время для маневра и подготовки контратаки».

О том, что за ним уже ведется самая пристальная слежка, почти профессиональная, Отто убедился довольно твердо. Допустив оплошность перед выходом в город, он решил исправить ее по возвращении в гостиницу. Сопровождаемый удивленным молчаливым взглядом швейцара – что-то такого посетителя в своей гостинице он не помнит! – он вошел и внимательно, словно чужую гавань в перископ, осмотрел фойе, увидел у стойки администратора трех приезжих, которые копались в карманах, доставая документы для оформления временного проживания. В креслах сидели еще двое, должно, в ожидании своей очереди: тучный англосакс в клетчатых брюках и в клетчатом светло-зеленом пиджаке, а рядом с ним худой и высокий господин в темных очках и с газетой «Френд». У его ног стоял чемодан. Костюм и ботинки были любимого Дункелем темно-коричневого цвета.

Помахивая купленным в городе саквояжем, Отто прохромал в почтовый зал, взял один бланк и присел к столу, за которым накануне писал телеграмму Цандеру. Нацарапав несколько бессвязных слов с «липовым» адресом в Кейптауне, он скомкал бланк, кинул в корзину, до половины заполненную рваными бланками. Тут же наклонился, словно спохватившись, что сделал не так, и выбрал из корзины четыре скомканных, но не разорванных бланка.

– Ну вот, а то расписался, старый осел, – проворчал сам на себя, разворачивая стандартные светло-серые листки. – Это не тот. И это не мой черновик. Наверно, этот… Нет, чьи-то малограмотные каракули. Адрес полностью не написан, но начинается с Виндхука! Стало быть, «земляк» тут сидел, посылал телеграмму, или… Посмотрим последний экземпляр отбракованной продукции.

Отто, сдерживая начавшееся сердцебиение, поспешно развернул – нет! Это писалось адресату в Дурбан! Он еще раз запустил руку в корзину, прощупал шуршащие бумажки – больше скомканных бланков не было!

Холодный пот выступил под париком. Стало ясно – корзину прислуга еще не убирала, стало быть, кто-то, едва он оставил гостиницу, побывал здесь, для вида нацарапал на бланке, не вдаваясь в последствия, адрес в Виндхуке, и добыл из корзины его черновик телеграммы Цандеру! И знает теперь время отбытия, знает, куда он поедет – в субботу из Порт-Элизабета отходит, к несчастью, только «Британия».

Большого душевного напряжения стоило ему совладать с собственными нервами. Подумал было подойти с расспросом к дежурившей крашенной блондинке, не видела ли она, кто именно копался в корзине?

«Не видела! – сам сообразил Отто. – Она сидит гораздо ниже перегородки… Как не видела и меня только что».

Обескураженный случившимся, причиной чему была его собственная неосмотрительность и непродуманность до конца действий, тяжело налегая на трость, провожаемый равнодушными взглядами «Коричневого» и «Клетчатого» и не менее удивленным взглядом администратора, который даже приподнялся со своего места, разглядывая незнакомого хромого господина, Отто по мраморным ступенькам поднялся на второй этаж, вошел в кабину туалета. С огромным удовольствием и облегчением стащил с головы влажный парик, отклеил усы, втрое сложил специально сделанную складную трость и все это спрятал в саквояж.

С наслаждением освежил холодной водой лицо и перед большим, почти в рост зеркалом привел себя в порядок, отряхнул с плеч мелкую перхоть – от этой гадости он всю жизнь никак не может почему-то избавиться, хоть и каждый день мой голову. И только после этого не спеша поднялся в номер, обдумывая сложившуюся ситуацию, а она была не из многообещающих приятное…

За стеной громко захохотал Карл, послышался звонкий хлопок крышкой шахматного ящика.

– Все, сдаюсь! Положение мое хуже, чем у фельдмаршала Паулюса под Сталинградом! На этот раз ты вчистую переиграл меня, похоже, я за эту дорогу потерял форму. Отец, Вальтер разгромил меня похлеще, чем Ганнибал римлян под Каннами! Из всей серии партий – две трети остались за ним.

– Молодец, Вальтер. Ты хорошо работаешь мозгами, а это уже кое-что да значит в нашем волчьем мире, – почти машинально ответил Отто. Он глотнул еще пару раз газированной воды, надавив туда лимонного сока, добавил, чуть повысив голос: – Вальтер, голубчик, не поленись сбегать за вечерними газетами. Если нет в почтовом зале, то дойди до киоска слева от центрального входа.

– Бегу! – отозвался младший сын, на ходу заглянул в комнату отца, сделал приветственный жест рукой и, не прикрыв дверь, выбежал через прихожую в коридор. Едва за ним закрылась входная дверь, тихо клацнув замком, Отто негромко позвал:

– Карл, иди сюда. Нечто важное всплывает перед нашим форштевнем, будто перископ чужой подводной лодки по курсу… – И когда Карл опустился в соседнее кресло, серьезный, весь внимание, Отто, посматривая вправо на безоблачное, розовеющее от заката небо, сообщил сыну, что за ними кем-то организована слежка, подтверждением чему служит пропавшая телеграмма из мусорной корзины, которую он накануне отправил в Виндхук Цандеру с важными инструкциями.

– Может, кто случайно вытащил? Хотя кому придет в голову «случайно» копаться в мусоре, – поразмыслил вслух Карл. Известие неприятно поразило Карла, на скулах заходили желваки, как бывает при первой словесной разборке у молодых, прежде чем пустить в ход кулаки. – Может, за тобой и твоей перепиской следят болтуны-демократы из конгресса? – Он наклонился вперед и сцепил пальцы, острые локти до боли уперлись в колени.

– Скорее всего наши молодчики-экстремисты, если какой-то выживший из ума дурак проболтался дома, что я намерен самым серьезным образом противостоять американцам в Цамебском бассейне, а для этого предпринимаю меры к приобретению приличных средств, –