Восьмидесятый градус - Елена Георгиевна Попова

смысл, то только цветом: один из них розовый, другой – голубой, третий сделан из кругов этих цветов и из смеси – получились разные оттенки фиолетового. Я неоднократно замечала здесь какое-то особенное отношение к этим цветам, поэтому пытаюсь что-то выразить теперь своими игрушками.

В последние дни никак не могу выспаться, уже в первой половине дня понимаю, что засыпаю. Дело отчасти в том, что из потолка, наверное, из системы вентиляции, начали доноситься какие-то высокие звуки. Их сложно игнорировать, и я очень долго пытаюсь уснуть… Они то возникают, то исчезают, и я стараюсь заснуть, пока их нет. Пока никому не говорила, потому что боюсь, что мне не поверят или скажут, что ничего нельзя сделать. Надо будет всё-таки сказать! Ещё пью много кофе, может, он мешает нормально засыпать ночами. Надо что-то делать с этим. Впрочем, скоро должна начаться работа, и… что? Я стану лучше спать? Ха-ха, конечно.

Недавно поняла, что иду смотреть кино в салон к команде (там редко бывает кто-то помимо соседа-строителя и врача), когда мне грустно и одиноко вечером… Подвох в том, что они смотрят не лучшее кино. В прошлый раз смотрели «Морской бой», но я заглянула в салон (они начинают смотреть во время собрания науки) и резко отказалась, потому что слышала про фильм только плохое. Сегодня же был Uncharted, про который я тоже ничего хорошего не знала, но мне, во-первых, было стыдно за прошлый резкий отказ, во-вторых, не хотелось сидеть одной в каюте, так что я осталась. Фильм напомнил тот, что мы с наукой смотрели накануне, – «Невероятные приключения итальянцев в России», от этого было смешно. Кстати, про последний – как же классно там все одеты! Порадовали многочисленные и даже как будто избыточные виды Петербурга – я невольно вспомнила, как гуляла там с человеком, ведь последние разы в центре бывала именно в этих обстоятельствах.

Сегодня ближе к вечеру опять стало находить ощущение собственной ущербности. Опять надо заставлять себя не верить этому, впихивать что-то другое, позитивное.

22 Декабря

Не писала целый день. Сейчас я пассивно, с тихим ужасом жду начала работ. Вчера доделали гидрологическую дыру – на это ушло два дня, сегодня начнут геологическую. Значит, через два дня работы могут начаться. Я невольно думаю, что мне будет так же плохо, как и тогда, и готовлюсь к худшему, готовлюсь страдать, бороться, стараться сохранить целостность. Я не прочитала никаких книг про то, как не разрушаться от слов людей. Нет ощущения, что что-то изменилось. Единственное, я начала разговаривать с А., что даёт мне какую-то поддержку, но это происходит не так часто.

Вчера вечером читала «Орландо», там всякие рассуждения про то, что женщинам, чтобы чего-то добиваться, надо притворяться. Может быть, так и есть. Наверное, всем приходится очень много притворяться… Если бы здесь, на борту, все были искренни друг с другом, всё бы развалилось. Но это приводит к тому, что люди за спиной друг у друга выражают искренние эмоции по поводу третьих лиц. Мне такое не нравится.

У нас очень тепло: вчера было –12–13 ℃! Пришлось выключить батарею, но температура в каюте не падает…

Ещё вчера хотела написать про наблюдение за работающими и то, как им это нужно. Кажется, это отдельная позиция в группе работников – женщина (в идеале), которая смотрит на то, как работают мужчины. Я ведь записалась в операторы фильма и теперь вынуждена присутствовать при сценах, которые раньше бы пропустила. Несколько человек два дня подряд делали квадратную дыру во льду за кормой – всё оказалось не так просто, потому что под слоем льда обнаружился второй, а это дополнительные усилия. Нужно было распилить весь лёд и достать его, а он тяжёлый. Работа эта требовала физической силы, и мужчины старались как могли. Я же стояла с камерой на верхней палубе или балконе, чтобы сверху всё хорошо видеть. Достаточно часто они поднимали головы, чтобы посмотреть, там ли я, снимаю ли я какие-то особо интересные моменты, да и вообще – смотрю ли. Когда я уходила в другую точку съёмки, они замечали моё отсутствие на прежней и словно волновались: это было мило, уж не знаю, что с ними происходило, когда я на самом деле исчезала… Вчера не было химика, которая обычно чаще меня приходит смотреть и тоже снимать, так что вся нагрузка легла на меня. На самом деле это достаточно энергозатратно, ведь наблюдение требует вовлечения, я невольно начинала эмпатировать, чувствовать напряжение от таскания кусков льда. Вспоминала танцевальные практики, где один двигается, а другой смотрит – кажется, это что-то похожее. В перерыве ушла на дорожку, там заиграла песня "Holding out for a hero" – было смешно, как-то так всё и происходило.

Вечером. Сегодня весь день пилили геологическую дыру – а там подо льдом большая льдина, примёрзшая ко дну корабля. Я вздохнула с облегчением, ведь это означало, что работа опять откладывается. Однако на собрании я узнала, что наш главный собирается всё-таки попытаться взять материал пробоотборником, который пролезет в то место, где толстой льдины нет, да ещё и вечером, чего я просила не делать. Я возразила сразу же, а я очень редко говорю на собраниях так громко, чтобы все слышали. И если геолог меня проигнорировал, то начальник услышал и усомнился в этой необходимости. На несколько минут я погрузилась в то ужасное состояние, когда меня не слышат абсолютно, меня затрясло, захотелось плакать, – но через полчаса фильм, то самое долгожданное «Нечто». Мне не хотелось его пропустить, так что я старалась держаться, утешать себя тем, что человек просто изголодался по работе, как и все. Почему я пишу в прошедшем времени? Это же происходит прямо сейчас, до фильма ещё девятнадцать минут. Наверное, хочу отстраниться, хочу, чтобы это уже было в прошлом или в какой-то параллельной вселенной. Чувствую, что что-то сжалось в груди. Почему меня так легко разрушить? После собрания я поговорила с этим главным. Оказалось, что он обсудил перспективы с начальником, и далеко не факт, что мы будем пробовать завтра. Какое облегчение. Наверное, стоит сконцентрироваться на том, что хоть начальник адекватен. Вообще неоднократно подмечала, что он начальник вполне заслуженно, хоть и обладает всякими привычками, присущими руководителям, типа построения жёстких вертикалей… Было и хорошее сегодня – написал человек с суши, как всегда, очень хорошее письмо. Уже строим какие-то планы на постэкспедицию – я понимаю, что всё может измениться в любой момент, но как же приятно планировать приятные вещи!

23 Декабря

Спала просто ужасно. Как в полузабытые уже времена, долго не могла уснуть, потому что думала над тем, что было на собрании. Опять начинаются притеснения, и опять я разрушусь… Конечно, выключила будильник, встала только к обеду, но попила кофе с вафлями, и оказалось, что жить можно. Поговорила с главным, он отменил кидание пробоотборника – какое облегчение! Среди главных причин назвал моё нежелание – я была просто счастлива это услышать. Потом кратко обсудили с химиком, что пытаться делать пробоотбор, когда там внутри такая льдина, очень неразумно, и странно, что это вообще планировалось. Я разобралась со слайдами – закончила работу, которую делала долго, и с чувством огромного облегчения пошла на дорожку. Вернулась в прекрасном настроении, в столовой во время полдника легко разговаривала с людьми. Вот в таком состоянии было бы неплохо быть всегда. К вечеру некоторая тревога вернулась. Льдину в дыре начали пилить тросом, это занимает время, но когда-нибудь мы сможем работать. Как же глупо выглядят эти слова, наверное: иначе зачем же мы здесь? Мы сейчас практически на восемьдесят пятой широте, да и материал, наверное, интересный. Однако это меня никак не мотивирует.

А «Нечто» – скорее противный, чем страшный, но я рада, что посмотрела наконец. Больше всего удивило, что в их команде вертолётчик