Вечный - Александра Кармазина

простой блажью, крепло, заполняя сердце чем-то новым, не похожим ни на что испытываемое им прежде.

После откровенного разговора с Алисьентой, Маркус впервые испытал горечь разочарования. Бесконечно преданная семье денра, дочь управляющего отвергла доэра, несмотря на прекрасный шанс навсегда изменить свою жизнь. Девушка даже слушать ничего не захотела. Уважая ее решение, доэр Данвир смирился, довольствуясь тем, что сможет хотя бы видеться с ней после свадьбы с Кармелией.

Женившись, он рисковал разбить себе сердце, но обретал то, что было для Маркуса важнее — шанс видеть Алисьенту каждый день. Эти встречи стали ему жизненно необходимы, несмотря на попытки приказать себе не делать этого. Умом Данвир понимал, что не должен поддаваться, но с сердцем поделать ничего не мог.

После трагедии в крепости, когда этерн разорил замок, доэр почувствовал горьковатый привкус облегчения, после чего долго мучился угрызениями совести. Теперь, когда Алисьенту не связывали долг и женская солидарность по отношению к Кармелии де Кард, все могло измениться. Могло, но не изменилось.

Маркус решил не давить на дочь управляющего, дать ей время свыкнуться с произошедшим. В этот час, находясь совсем близко от нее, доэр Данвир даже думать не мог об истинных причинах отказа Алисьенты. Эти мысли приходили к нему все чаще, но Маркус гнал их прочь.

— Алисьента? — окликнул он девушку, когда та уже почти поднялась по лестнице, что вела на второй этаж.

— Да, доэр Данвир, — остановилась дочь покойного управляющего. Обернувшись к нему, она положила ладонь на перила. Такая изящная, такая пленительно красивая…

Медленно переведя дыхание, он отвернулся, понимая, что все слова бесполезны. Ничто не способно заставить отозваться сердце, которое принадлежало другому.

— Ничего, — проговорил доэр еле слышно. — Ничего, — и отошел к окну, всматриваясь в непроглядный мрак за стеклом.

Казалось, прошла целая Вечность — настолько тяготило молчание. Хотелось так много сказать, но смысла в этом не было. Уверенный, что остался в одиночестве, Маркус крупно вздрогнул, когда ему на плечо легла легкая узкая ладонь. Резко обернувшись, встретил полный нечеловеческих страданий взгляд.

— Что же вы делаете, мой доэр? — прошептала Алисьента. Ее взгляд блестел невыплаканными слезами. — Зачем заставляете чувствовать себя последней дрянью?

— Ну, что вы… — голос Данвира сорвался. Маркус почувствовал, как в левой части груди начало зарождаться неприятное томление. Это отвратительное чувство пускало озноб по телу.

— Я бы хотела полюбить Вас, — тихо призналась Алисьента, нервно перебирая слабо заплетенную косу. — Наверно, лучше Вас никого нет, но… — она всхлипнула. — Я не могу дать того, что вы ищете, Маркус. Простите меня.

Глава 17

Потому что жива…

— Я понимаю, почему вы… — Маркус замолчал на полуслове, заметив мелькнувшую в холле тень.

— Что такое? — чутко уловив перемену в его поведении, Алисьента оглянулась.

Она невольно отшатнулась назад, прижимаясь спиной к груди доэра, когда в залу буквально ввалился тот, кто отвлек Маркуса несколькими мгновениями ранее. Чувствуя теплую мужскую ладонь у себя на талии, дочь управляющего почти не боялась. И сейчас ей было плевать на приличия. Кто угодно мог скрываться под капюшоном широкого дорожного плаща.

— Всех, — вошедший сбросил капюшон, открывая взглядам Маркуса и Алисьенты свое лицо, — всех, кто еще где-либо остался, в крепость! До последнего, — устало выдохнул Камиль де Кард.

— Мой господин, — подалась к нему девушка, сбрасывая руку Данвира.

— Лучше не подходите, — предупредил денр, предостерегающе выставляя вперед руку. Второй он провел по левой стороне лица, после чего показал собеседникам. Ладонь была окрашена в черно-зеленый цвет.

— Что случилось? — заломила руки Алисьента.

— Ларина дель Варгос напала на одну из своих деревень, — ответил де Кард, снимая плащ.

Когда он повернулся лицом к огню, что горел в камине, появилась возможность лучше рассмотреть его. Левая скула, рукав и рубашка на груди денра, казалось, были выпачканы в саже. Местами темный цвет нарушался искристым зеленым, что мерцал и переливался — это были чары.

— Такой след остается после удара чаровницы, — проговорил Маркус, подходя к денру, — или при непосредственном соприкосновении с чарами. Во имя всех Богов, Камиль, во что вы снова ввязались⁈

— Мне пришлось, — устало проговорил денр. — Она бы убила всех их. Всех, Маркус…

— Мы ведь говорили о том, как важно вам сейчас не высовываться, — процедил сквозь зубы доэр Данвир. — Все думают, что вы мертвы — пусть так и думали бы.

— Десятки невинных чаровниц, — Камиль указал в направлении Зачарованных холмов. — Совсем еще юные девочки… Я должен был отсидеться⁈ Переждать бурю? Нет уж, Маркус, если такой выбор встанет еще раз, я не выберу себя.

— Ваше чертово благородство! — воскликнул в сердцах доэр. — Все только успокоилось. Этерн залез в свою берлогу. Теперь что⁈

— Рано или поздно все равно станет известно, что я жив, — развел руками Камиль. — Я не могу прятаться вечно. Права не имею!

— Вы больны, — напомнил ему Маркус, указывая на повязку, что скрывала рану на шее. — Теперь еще схлопотали увечье Мертвыми чарами.

— Вообще-то это не удар, — возразил Камиль, стирая магическую грязь с лица. — Скорее, цвет отчаяния. Ларина не нападала на меня.

— Господин? — непонимающе уточнила Алисьента, которая выглядела крайне обеспокоенной.

Не в силах сдержать себя, она сделала шаг к денру. В глазах девушки читался такой калейдоскоп эмоций, что ее неравнодушие не заметить было просто невозможно. Впрочем, Алисьента не скрывала своих чувств к Камилю. С недавних пор не скрывала.

— Правительница Зачарованных холмов была крайне сильно расстроена, — пояснил денр. — Если не сказать больше — раздавлена.

— Да? — приподнял бровь доэр Данвир.

— Причин я не знаю, — вздохнул Камиль. — Ее нападение на деревню было, скорее, жестом отчаяния, чем актом агрессии.

— Но как вы… — Алисьента повела рукой в воздухе, не сумев подобрать слов.

— Она приняла меня за этерна, — ответил Камиль, понимая, к сему ведет дочь управляющего. — По крайней мере, все указывает именно на это.

— И с чего вы пришли к такому заключению? — скептично поинтересовался Маркус.

— Ну, не знаю, — Камиль вскинул на него полный иронии взгляд. — Может, потому что она назвала меня его именем? В любом случае, сделайте, как я сказал. Люди должны быть в