Новая история Второй мировой - Сергей Переслегин

Началось «доигрывание» первого этапа Мировой войны. 10 июня союзные войска оставили Норвегию, 24 июня капитулировала Франция. Между этими датами Советский Союз закончил свою игру в Прибалтике: с 14 по 16 июня Литве, Латвии и Эстонии были предъявлены ультиматумы о вводе дополнительных частей Красной Армии. Ультиматумы были приняты, затем последовало то, что ныне называется «оранжевыми революциями» — хорошо организованные массовые демонстрации, смена правительств и новые выборы. Уже в начале августа 1940 года все три прибалтийские республики присоединилась к СССР.

Одновременно наступила очередь Бессарабии и Северной Буковины. 26 июня Молотов предъявил румынскому послу в Москве Г. Давидеску ультиматум с требованием вернуть Советскому Союзу Бессарабию, оккупированную румынскими войсками в марте 1918 года. Когда немецкий посол Шу–ленбург попытался прозондировать ситуацию, ему было впрямую заявлено, что в случае отказа от ультиматума советские войска начнут наступление.

Надо сказать, что требование вернуть Бессарабию было вполне законным. Румыния захватила эту территорию в самом начале 1918 года, затем после короткой войны с Советской Россией подписала договор с обязательством ее вернуть — но тут же под сурдинку Брестского мира отказалась его выполнять. Кстати, суверенитет Румынии над Бессарабией не был признан даже Лигой Наций.

Сложнее было с Северной Буковиной — эта территория никогда не принадлежала России, была населена украинцами и до Первой Мировой войны вместе с Галицией относилась к землям Австрийской короны (Цислейтания). Однако руководство союзников почему–то решило передать ее не Польше, а Румынии. В любом случае провозглашенный в Версале принцип права наций на самоопределение давал основание требовать присоединения этой территории к Украине — кстати, именно на основе этого принципа уже после войны к Украинской ССР была присоединена Закарпатская Украина (Под–карпатская Русь), ранее принадлежавшая к землям Венгерской короны, а потом ставшая частью Чехословакии.

В итоге кампании 1940 года вермахт, применив стратегию «блицкрига», одержал грандиозную победу — однако Советский

Союз добился еще больших успехов, используя стратегию силового и политического давления, стараясь по возможности избегать использования прямой военной силы и связанных с этим потерь.

Однако, по существу, закончилась только дебютная стадия игры. Это может показаться парадоксальным, но произошедшие «размены» устраивали не только Германию, но и остальных игроков, оставшихся за «мировой шахматной доской».

Сюжет четвертый: «Северный Гамбит» против «Морского Льва»

I

1 Интересно, что такая ситуация, крайне маловероятная в 1939–1940 годах, в 1914–1915 годах складывалась естественно. Правильно и последовательно выполняя «план Шлиффена», Германия выводила Францию из войны: союзники в 1914 году не могли противопоставить движению германского правого крыла ничего реального. За это немцы должны были заплатить тяжелым поражением Австро — Венгрии и возникновением кризиса на Востоке. В лучших мечтах Шлиффена линия фронта устанавливается там по линии Западного Буга, но и рубеж Висла — Сан вполне устраивал старого фельдмаршала. Со своей стороны англичане, не встречая серьезного противодействия, блокируют германский флот в Гельголандской бухте и развертывают стратегическую блокаду Германии.

До сих пор события на всем огромном театре военных действий — от мыса Нордкап до Средиземного моря, от Ла—Манша до Буга — подчинялись логике двух великих давно уже мертвых стратегов. В соответствии с предначертаниями фон Шлиффена вермахт сокрушил Францию, удержал за собой Восточную Пруссию, обеспечив целостность Восточного фронта, и сохранил Италию в качестве союзника. В согласии с замыслами сэра Джона Фишера Великобритания пожертвовала Польшей и Францией для того, чтобы, использовав свое безусловное преобладание на море, блокировать Германию на европейском континенте 1. Но теперь старые наработки кончились, штабам и командующим надо было учиться импровизировать.

Позиция Франции никакого значения не имела. Германия достигла всех реальных и заявленных целей войны, нуждалась в мире и готова была за этот мир заплатить. Гитлеровское руководство искренне полагало, что Великобритания тоже заинтересована в скорейшем окончании войны и пойдет на мирные переговоры — если только предварительные условия не покажутся ей слишком жесткими. Германия не собиралась требовать от Англии ничего, кроме признания создавшегося status quo.

«Кригсмарине» — германские военно–морские силы, управляемые штабом ОКМ во главе с гросс–адмиралом Редером, были самостоятельным родом войск и подчинялись непосредственно фюреру. Столь же самостоятельны и независимы были военно–воздушные силы, или «Люфтваффе», управляемые штабом ОКЛ и возглавляемые Герингом. Штаб ОКХ управлял сухопутными войсками, но считал себя наследником и правопреемником Большого Генерального штаба Германской империи и полагал остальные командования подчиненными себе. Для того, чтобы придать действиям родов войск некоторую согласованность, было создано еще одно высшее командование — ОКБ (во главе с Кейтелем и Йодлем), которое, однако, не имело ни власти, ни авторитета, ни ресурсов и быстро превратилось в «карманный» штаб Гитлера, пытающийся дублировать функции ОКХ. В результате любое согласование военных усилий Германии требовало многодневных совещаний в присутствии фюрера.

Великобритания, представленная правительством У. Черчилля, находилась в очень сложном положении. Говоря языком предыдущей войны, «лучшая шпага» (то есть французская армия) была выбита из ее рук. Британские войска потерпели жестокое поражение на континенте, а «славная эвакуация» — операция «Динамо», когда на побережье была брошена вся тяжелая техника, все спасающееся бегством гражданское население и почти все французские части, — настрое- ние солдат, конечно же, не подняла. Десятилетия «экономии» урезали некогда великий флот Великобритании до такого состояния, что он хотя и превосходил «Кригсмарине»1, но был не в состоянии прикрыть все уязвимые точки империи, над которой по привычке еще не заходило солнце.

Практически У. Черчилль стоял перед выбором: мир с Германией, подчеркивающий позор поражения, ставящий Великобританию в унизительное положение младшего партнера Рейха, но позволяющий еще на какое–то время сохранить в целости Британскую империю — или институционализация войны, превращение ее в из ограниченной в мировую, в борьбу до победного конца, где на одной чаше весов будет не только целостность империи, но и физическое существование британской нации. Но зато на другой чаше окажется существование Британии как мировой державы.

Потомок герцогов Мальборо не колебался. 3 июля 1940 года, когда немецкий командный состав только начал неспешное обсуждение грядущего вторжения в Англию, которое «возможно, вообще не потребуется», адмирал Соммервилл потребовал от своего французского коллеги в северо–африканс–кой военно–морской базе Оран Жансуля либо немедленно присоединиться к его эскадре и поднять на кораблях британские флаги, либо затопить французские корабли. Ультиматум был отвергнут, и Соммервилл открыл огонь по кораблям бывшего союзника. В этом сражении Королевский флот достиг большого успеха: потопил линкор, разрушил линейный крейсер, убил 1397 и искалечил 351 французских моряков. Еще несколько французских кораблей было захвачено в британских портах — как сейчас принято писать, «почти без пролития крови».

Правительство Черчилля пошло на военное преступление и записало себе в актив акт неслыханного вероломства. Но французский флот перестал быть «неопределенной силой», способной оказать влияние на ход вооруженной борьбы на море. Черчилль в прямом и в переносном смысле «сжег корабли»: теперь он обязан был победить в войне — под угрозой приговора людей и суда истории.

Формальным обоснованием акции английского правительства относительно «нейтрализации» французского флота было опасение, что корабли могут захватить немцы и использовать их против Великобритании. Однако условия франко–германского перемирия не предусматривали выдачу флота; корабли оставались под французской юрисдикцией и управлялись французскими экипажами. Команды имели приказ затопить корабли при угрозе их захвата. У англичан не было оснований сомневаться в том, что этот приказ будет выполнен. (В 1942 году, когда немцы оккупировали территорию виши–стской Франции, он и был выполнен всеми оставшимися в Тулоне кораблями). В действительности Черчилль стремился к тому, чтобы лишить правительство Петэна всякой возможности выстраивать свою политическую игру. Обладая пятым флотом в мире, Виши оставалась великой державой, интересы и позицию которой пришлось бы учитывать при планировании и проведении операций. Например, ситуация на Средиземном море сразу обретала новые степени свободы.